Римма Глебова - Мистические истории
Римма Глебова - Мистические истории краткое содержание
Римма Глебова
Мистические истории
Авотия
Всё разползалось, трещало по швам, разбегалось в разные стороны. А, в общем, всё было тривиально и банально. Невеста сбежала к другому, более удачливому – банально, как в плохом кино. Пригрозили уволить с работы, – не сумел достойно отстоять интересы фирмы на переговорах. Так ведь фирма и без его титанических усилий сама качается на грани краха, скучно и стараться, утопленника живым не вытащить. Лучший друг взял большую сумму в долг и исчез, ищи-свищи его – тоже не новость в этом мире. Полный обвал, и барахтаться уже неохота. Наверное, устал. Жуткая апатия и ровно никаких желаний. Приятель Дан советует идти к психоаналитику. Что, аналитик деньги вернет, невесту, и заодно устроит директором Дженерал Моторс? Но Дан занудный, не отстает, висит на телефоне: – «Ты всё киснешь? Я тут кое-что для тебя нашел… да нет, не работу, работу ты и сам найдешь, если постараешься. Слушай сюда: «Избавлю от депрессии, помогу обрести новую жизнь, заряжу оптимизмом и верой в будущее, сниму тяжесть с души…».
- Хватит, что за бред! Не верю я ни в какие наговоры-уговоры!
- Знаю, знаю… это неважно… Тут такая красотка нарисована, не
захочешь – поверишь. Имя странное… И телефончик есть. Я пришлю тебе эту страничку по факсу.
Факс выплюнул листок. Рядом с объявлением, с не очень четкой фотографии смотрело большими темными глазами женское лицо, в ореоле густых черных волос, с мягкой улыбкой на губах. Даже с этой некачественной картинки можно было понять, что лицо слишком красиво, чтобы существовать в реальности. Имечко, действительно, странноватое: «Авотия». А где ударение ставить? Да какая разница? Хоть два ударения подряд! Не пойдет он, нечего там делать!
Дан снова позвонил: – «Ну как, прочитал? Рассмотрел? Красота и талант часто соседствуют, я в этом не раз убедился. Звони, не откладывай!»
Ну, теперь крышка – не отстанет, жутко занудный характер. Может, действительно сходить, с него не убудет. Деньги, правда, убудут, зато потом расскажет Дану, посмеются вместе.
…Он вошел в полумрак маленького холла, едва освещенного двумя синими электрическими светильниками на стенах. Прошелестев темной одеждой, смутное существо с плоским китайским лицом мягко взяло его за руку и провело по узкому, так же плохо освещенному коридору, в какую-то комнату. Остро и незнакомо пахнуло, то ли травами, то ли специями, и заколебалось пламя единственной свечи на высоком треножнике в углу. Повинуясь нажиму невидимой руки, он сел на что-то мягкое, и руки сами легли на удобные подлокотники. Шелест одежды удалился, и он остался один. Неожиданно узкий направленный луч света ослепил его и, задержавшись на несколько секунд, ушел в сторону и высветил напротив него ЛИЦО. Он никогда не видел подобного лица, и никогда не смог бы описать его. Он не мог бы назвать это лицо красивым – подобное определение было бы слишком мелким и обычным. Это лицо превосходило все его понятия о красоте. А голос… у него озноб прошел по телу, когда он услышал голос и увидел, как это ЛИЦО говорит…
Он забыл обо всем: о нескладывающейся жизни, о мелких и крупных неудачах, о никчемной суетности, оставшейся там, в другом и скучном мире, он только слушал и тихо, севшим голосом отвечал на редкие вопросы, и снова завороженно слушал…
Это продолжалось два часа, – он на улице глянул на часы и был поражен: казалось, он пробыл там не более десяти минут. В последнюю минуту луч света снова ударил ему в глаза, и на этот раз задержался подольше, и он почувствовал – его р а с с м а т р и в а ли.
Он ходил в эту комнату целый месяц. Он истратил немалую сумму – существо с плоским лицом аккуратно выдавало ему квитанции.
К концу месяца он работал в престижной фирме, исчезнувший друг появился и отдал долг, невеста позвонила и, рыдая в трубку, попросилась обратно, но всё это было уже неважно. Свои удачи он вовсе не связывал с посещениями комнаты, он как был скептиком, так и остался. Но он больше не мог жить без этого лица, без этого голоса. И ему хотелось увидеть б о л ь ш е – продолжение лица и голоса. Порой пламя свечи разгоралось ярче, и тогда он с трудом мог рассмотреть черное бархатное одеяние на фоне черного, с искорками, занавеса, – и это всё. ОНА знала о нем всё, а он о ней ничего, кроме странного имени, в котором так и не знал, куда поставить ударение. Он даже не знал, о чем можно спросить. И решил в следующее посещение подойти и протянуть руку… Возможно, она тоже подаст свою руку и, возможно, что-то переменится, возникнут другие отношения. Он жаждал отношений!
Дану он твердо сказал, что никуда не ходил и не пойдет, – он не мог этим ни с кем делиться. Да и какими словами об этом можно говорить?
…Только он пошевелился, чтобы встать и шагнуть вперед, как услышал:
- Я чувствую, в вашей жизни всё наладилось, вы обрели прежнюю
стойкость и веру в свои силы. Да вы их и не теряли, это вам только показалось… Возьмите на столике деньги, они мне не нужны. Я счастлива, если чем-то помогла вам. Прощайте.
- Постойте! – ошеломленно воскликнул он и вскочил на ноги. – Я хочу…
я давно хочу познакомиться… в том смысле, что я хочу… общаться с вами, не обязательно здесь… даже совсем не здесь, я… – он запнулся и умолк.
- Я знаю… Но… мне кажется… что это невозможно… сейчас.
Тут он впервые услышал, что ее голос может быть совсем другим, в нем не было прежней силы и прежнего спокойствия, он явственно почувствовал ее волнение, колебание, испуг…
– Вы… замужем? – осторожно спросил он, боясь услышать утвердительный ответ.
- Нет. Дело не в этом…
Ну да, с какой стати она должна ответить ему согласием, одно то, что он имел счастье видеть целый месяц ее лицо, разве с него не довольно этого?
- А в чем же? – спросил он, не желая отступать. Он чувствовал в её
отговорках, в ее голосе, что еще минута – и она ответит ему иначе, он шагнул вперед и протянул руку, с замершим сердцем ожидая, что сейчас, через секунду возьмет и ощутит в ладони ее пальцы.
- Нет-нет, – торопливо шепнула она, – не сейчас, не сегодня. Я дам вам
знать… скоро, я надеюсь…
Луч света, освещавший ее лицо, погас, и тут же погасла свеча в углу. Он бросился вперед и нащупал только плотную бархатную ткань. Тишина и мрак обступили его. Он попятился… промчался по знакомому коридору, выскочил на улицу и зажмурился от яркого света. Ничего, он будет звонить ей, звонить каждый день, пока она не ответит. Пока китайскому секретарю не надоест, и тот позовет её.
Но ее телефон не отвечал, а по почте пришли его деньги. Но она ведь сказала: «скоро». Он подождет.
* * *
Авотия в детстве была очень худой. Лет в девять она чем-то серьезно заболела, ее долго лечили, может быть, несколько лет – она плохо помнила этот период своей жизни. Пока она болела, умерла ее мать, за ней стала ухаживать старая тетка, иногда приходила какая-то бабка и поила ее чем-то горьким, а об отце она и вовсе ничего не знала. Самое яркое воспоминание о матери – ее рассказ о том, что, когда мать родила ее, то услышала такой громкий и требовательный крик, будто новорожденная хотела заявить всему миру о своем появлении на свет, и ее крик означал: «А вот и я!»
Вот мама и назвала дочку – «АвОтия».
Когда Авотия выздоровела, то есть, встала на ноги (говорили, что помогла эта самая двоюродная бабка, вытащила ее с того света), из зеркала на нее глянуло бесформенное широкое существо на толстых ногах, и оно стало отмахиваться от отражения пухлыми пальцами-сосисками. Над этим безобразием на высокой белой шее торчала пышноволосая голова, и громадные темнофиолетовые глаза возмущенно разглядывали в зеркале нелепо-красивое лицо. С таким лицом хотелось жить, а с таким телом – нет.
А дальше не стало лучше, только еще хуже – к двадцати годам полнота увеличилась, бюст, талия, живот – всё почти слилось в одну большую белокожую массу. Может быть, всё было не так ужасно, но ужасным представлялось ей. Она совершенно терялась при знакомствах с молодыми людьми и стала редко выходить из дома. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы на нее смотрели. И влюблялись. Но, чтобы смотрели только до плеч и влюблялись в то, что выше плеч. В конце концов, совсем замучив себя своими страхами, Авотия решила искать свой, особенный путь в жизни. Она стала учиться всему, что доступно. Ей хотелось узнать людей изнутри, их скрытую сущность, их поведенческие мотивы, все те тайные пружины, что управляют людьми, их поступками и мыслями. В какой-то момент она поняла, что именно для этого и родилась, чтобы п о з н а т ь людей. Окончив факультет психологии, Авотия продала свой домик в поселке и поехала в Тибет, к ламам, и три года училась у них.
К тридцати годам Авотия знала и умела очень много. Она поселилась в большом городе и стала прорицательницей, быстро завоевав успех на этом поприще. Она помогала людям – тем, кто верил ей, и была вполне удовлетворена, но втайне все-таки продолжала мечтать о любви. Подходя к зеркалу, она смеялась над своими мечтами, но преодолеть себя не могла, женское начало в ней не желало смириться.
