Эдвард Эбби - Банда гаечного ключа
Они покончили с D-9A. Сифонный шланг и спички остались в рюкзаке Хейдьюка. Пока что. Сделав все, что могли: засыпав песком, смяв, порвав, порезав, покалечив и всячески оскорбив первый бульдозер, они направились к следующему, и девушка с ними. Смит обнял ее.
— Мисс Бонни, — говорит, — как тебе нравится ночная смена?
— Слишком мирно. Когда моя очередь что-нибудь ломать?
— Нам нужно, чтоб ты караулила.
— Мне скучно.
— Вот об этом уж ты нисколько не волнуйся, малышка. Скоро у нас будет столько волнений, что хватит до конца жизни и тебе, и мне. Если мы проживем так долго. Как ты думаешь, что там старина Док поделывает совсем один?
— Он в порядке. Все равно он витает в своих мыслях большую часть времени.
Другая гигантская машина появилась из темноты перед ними. Тягач; они его раскурочили. Потом следующий. Бонни наблюдает со своего поста в кабине ближайшего скрепера. Дальше! Мужчины продолжают свое дело.
— Если бы мы могли запустить моторы этих дряней, — сказал Хейдьюк. — Мы бы спустили масло, включили двигатели и ушли себе. Они бы уж сами о себе позаботились, а мы бы справились намного быстрее.
— Ну и давай, — разрешил Смит. — Спускай масло и заводи двигатели. Они схватятся крепче воловьей задницы в мгновенье ока. Их потом, сволочей, никогда не открыть.
— Мы могли бы хоть попытаться, во всяком случае. И вслед за этими словами Хейдьюк вскарабкался в кабину большого бульдозера. — Как Вы ее заводите, эту заразу?
— Я покажу, если мы найдем такую, которую можно завести.
— Может, горячий провод? Может, мы могли бы завести ее так? Обойти зажигание.
— Только не гусеничный трактор. Это тебе никакой не автомобиль, Джордж, ты знаешь. Это — D-восемь. Это тут сверхмощное индустриальное оборудование; это тебе не какой-нибудь старый Farmall там у тебя дома.
— Ладно, я готов начать брать уроки вождения в любое время.
Хейдьюк спустился вниз с водительского сиденья. Они обрабатывали пациента, насыпая горсти мелкого триасского песка в карбюратор, перерезая провода, топливопроводы, гидравлические шланги ко всем устройствам, заливая Karo в топливные баки. Почему Karo вместо простого сахара? Смит хотел знать. Льется лучше, объяснил Хейдьюк; легче смешивается с дизтопливом, не засоряет фильтры. Ты в этом уверен? Нет.
Хейдьюк ползал под бульдозером, чтобы найти сливную пробку маслобака. Он нашел ее, но ему понадобился большой гаечный ключ, чтобы ее ослабить. Они решили поискать в коробке с инструментами в кабине. Заперто. Хейдьюк сбил замок долотом и молотком. Внутри они нашли несколько простых массивных инструментов: железный гаечный ключ длиной три фута; разнообразные гигантские торцовые ключи; кувалда; разводной гаечный ключ с деревянной ручкой; гайки, болты, изоляционная лента, провод.
Хейдьюк взял гаечный ключ подходящего размера и снова залез под трактор. Некоторое время он боролся с пробкой, наконец, ослабил ее и выпустил масло. Большая машина начала кровоточить; ее жизненные соки, пульсируя, вытекали из нее в пыль и песок. Когда все масло вытекло, он вставил пробку обратно. Зачем? Сила привычки — он думал, что меняет масло в своем джипе.
Хейдьюк вылез, перепачканный пылью, жиром, маслом, потирая ушибленную коленку.
— Черт, — сказал он, — я не знаю.
— Что опять?
— Правильно ли мы делаем эту работу? Вот чего я не знаю. Ну, приходит утром водитель, влазит в эту штуковину, пробует ее завести, — ничего не происходит. И первое, что он видит — все провода перерезаны, все топливопроводы перерезаны. Так что сыпать песок в карбюратор, сливать масло — бесполезно, пока они не заведут двигатель. Но когда они починят провода и топливопроводы, то начнут проверять и все остальное. Естественно, и уровень масла. И найдут песок. Потом увидят, что кто-то слил масло. Вот я и думаю, если мы действительно хотим делать это правильно, возможно, мы должны скрыть нашу работу. Я имею в виду, делать ее просто и продуманно.
— Но, Джордж, с минуту назад именно ты хотел поджечь все эти штуки.
— Ага. А теперь я думаю иначе.
— Слишком поздно. Мы уже приложили руку здесь, это заметно. Надо продолжать работать, как начали.
— Подумай-ка об этом минутку, Редкий. Они все появятся здесь приблизительно в то же время завтра утром. Все заводят свои машины — или пытаются их завести. Кто-то сразу заметит обрезанные провода. Я говорю, на тех машинах, где мы уже это сделали. Но глянь, на остальных, — если мы не тронем провода и топливопроводы, чтобы они завели двигатели, тогда песок и Karo будет действительно по делу. То-есть у них будет возможность сделать то, на что мы рассчитываем: разрушить двигатели. Что ты об этом думаешь?
Они склонились бок о бок над стальной гусеницей трактора, пристально вглядываясь друг в друга сквозь мягкий звездный свет.
— Я, пожалуй, хотел бы, чтоб мы все это сообразили раньше, — сказал Смит. У нас ведь не вся ночь впереди.
— Почему — не вся ночь?
— Потому что, я считаю, под утро мы должны быть за пятьдесят миль отсюда. Вот почему.
— Только не я, — сказал Хейдьюк. — Я собираюсь болтаться рядом и посмотреть, что будет. Хочу получить это чертово личное удовлетворение.
Сверху, от скрепера послышалось уханье совы. — Что там у вас такое? — спросила Бонни. — Вы что думаете, это вам пикник или что?
— Ладно, — сказал Смит, — давай сделаем это просто. Давай отложим пока что кусачки и поработаем только над топливом и маслопроводами. Бог знает, сколько тут песка вокруг. Вполне достаточно. Десять тысяч квадратных миль песка, пожалуй, будет. Договорились.
Они продолжили, на этот раз быстро и методично, переходя от машины к машине, засыпая песок в карбюраторы и во все отверстия, ведущие к движущимся деталям. Когда исчерпался весь сироп Karo, они стали сыпать песок в топливные баки в качестве дополнительной меры.
Всю ночь напролет Хейдьюк и Смит продвигались к концу ряда машин. Время от времени то один, то другой, освобождали Бонни с караульного поста, чтобы она могла принять участие в полевой работе. Работа в команде — вот что сделало Америку великой страной: работа в команде и инициатива, вот что сделало ее тем, чем она является сегодня. Они работали над Катерпиллерами, они работали на скреперах, они обработали воздушные компрессоры Schramm, катки Hyster, погрузчики Massey, гусеничные буровые установки Joy Ram, колесные погрузчики Dart D-600, не пропустили ни одного экскаватора John Deer 690-A, и это было, пожалуй, все на эту ночь; этого было, пожалуй, достаточно; старик Moррисон-Kнудсен имел массу оборудования, но кто-то должен же был отвечать за головные боли, которые начнутся утром, когда взойдет солнце, и двигатели будут включены, и все те мельчайшие частицы песка, коррозионные как распыленный наждак, начнут давать выход мести земли на стенках цилиндров разрушителей пустыни.
Когда они достигли конечной точки участка выемки-насыпи, высоко на складчатом склоне напротив Ком Уош, и тщательно забили песком последнюю из строительных машин, они уселись на можжевеловом бревне, чтобы отдохнуть. Смит, ориентируясь по звездам, определил, что было около 2 часов утра. Хейдьюк считал, что было всего только 11:30. Он хотел пройти вслед за геодезистами и вырвать все вешки, колышки и флажки, которые, как он знал, ждали там, впереди, в темноте, дальше, в еще наполовину девственной, почти нетронутой местности. Но у Aббцуг появилась идея получше: вместо того, чтобы разрушать разметку, выполненную геодезистами, предложила она, почему бы не переместить ее таким образом, чтобы увести дорогу направо большой петлей к отправной точке? Или привести ее к краю, скажем, Мьюли Пойнт, где подрядчики столкнутся с вертикальным обрывом высотой в двенадцать сотен футов к излучинам реки Сан-Хуан.
— Не будем подавать им никаких новых идей, — сказал Хейдьюк. — Они только захотят построить еще один проклятый мост.
— Их геодезическая разметка тянется на запад на двадцать миль, — сказал Смит. Он был против обоих планов.
— Так что мы делаем? — спрашивает Бонни.
— Я б хотел бы залезть в спальник, — говорит Смит. — Немного поспать.
— Мне самой нравится эта идея.
— Но ночь же еще только началась, — замечает Хейдьюк.
— Джордж, — говорит Смит, — мы не можем сделать все за одну ночь. Нам надо забрать Дока, вернуться к пикапу и дать деру. Мы не хотим быть утром где-нибудь тут поблизости.
— Они ничего не смогут доказать.
— То же самое говорил и Славный Парень Флойд. То же говорил и Нельсон, и Джон Диллинджер и Бутч Кэссиди, и еще один парень, как там его звали —?
— Иисус, — рычит Хейдьюк.
