Мартин Эмис - Записки о Рейчел
Беллами вернул мне стакан. Откуда-то слева он достал книгу и сунул ее мне в руку.
— «Потерянный рай», второе издание. Оно… ужасно красивое, правда? — произнес он трепетным голосом. — Да, я уверен, один из моих далеких предков написал утопический роман. «Оглядываясь в прошлое», вот как он назывался. Но я его не читал.
— Правда. Очень красивое издание, — сказал я, возвращая ему Мильтона.
— Нет. Я хочу, чтобы вы взяли.
Я принялся мотать головой и что-то бормотать.
— Нет, нет, нет. — Он поднял руку. — Я настаиваю. Прочтите, очень неплохо написано.
Было еще достаточно светло, чтобы рискнуть прогуляться пешком до Килбурна. «Тридцать первый» был капризным автобусом, к тому же меня не ждали у Рейчел раньше без четверти восемь. Надо было убить время. Фонари, освещавшие проспект, разгорались все ярче на фоне нарождающихся сумерек.
Я уже был однажды в Килбурне, когда Джеффри затащил меня сюда, чтобы обследовать магазин подержанных гитар. Сейчас, так же, как и в тот раз, он выглядел как маленький городок во время войны: осажденный, заколоченный, люди высыпали на улицу, переживая чувство тотального братства после всеобщего затемнения. Я зашел в полуразрушенный викторианский паб и поспешно выскочил оттуда. Он был битком набит хулиганьем, ирландцами, бритоголовыми и прочими агрессивными меньшинствами. В любой другой день, чтобы подкрепить джин мистера Беллами, я бы рискнул. Но сейчас на мне был темно- серый костюм-тройка — скорее, правда, наводящий на мысль об университете, но все равно весьма вызывающий. Вместо этого я выпил лимонаду со студентами и иностранками-домработницами в мрачноватом кафе рядом с кинотеатром. Там, а также в автобусе двадцать минут спустя я листал книгу, подаренную Беллами, и размышлял о предстоящем уикенде.
Что за игру вел мой отец? В среду, вернувшись из кино, я застал Дженни и Нормана перед телевизором. Они заговорили одновременно: Дженни спросила, не хочу ли я кофе, а Норман спросил, не хочу ли я виски, так что пришлось дипломатично ответить, что мне ничего не нужно.
— Зачем, — вопросил я, — этот старый мудак сюда приперся? Чего он хотел этим добиться?
— У шлюшки этого старого мудака, — сказал Норман, — есть десятилетняя дочь, которую в эти выходные некуда деть, поскольку ее мать уезжает со старым мудаком.
— И он хочет, чтобы ты побыл нянькой?
Норман кивнул.
— И ты будешь?
— Конечно, — сказала Дженни.
— Чего ради?
— Бедняжке некуда больше деваться.
— Ну и?..
Телевизор внезапно затрещал. Дженни взвизгнула.
— Что с тобой? — спросил Норман.
— Ничего особенного. Просто никак не пойму, что это за чертовщина.
— Забавно. Я и сам никак не пойму, что это за хуйня.
Я целый час просидел за своим столом, тряся головой, работая над Письмом Моему Отцу. В полночь я зачеркнул слово «Письмо» и написал сверху «Обращение к».
Я сошел с автобуса и направился к дому Рейчел. В одной из подворотен, за две улицы до цели, я попытался заранее избавиться от вечерней мокроты, выхаркав две лужицы неоднородной зелени. Я привалился к стене и некоторое время наблюдал за человеком, моющим свою машину.
А вот и дом, в который мы с Джеффри нагло вломились два месяца назад. На этот раз я уверенным шагом подошел к двери и деликатно постучал молоточком.
Юная принцесса, переодетая горничной, открывает дверь, вешает пальто, приглашает следовать за ней наверх. Я введен без доклада в комнату, полную людей. Появляется Рейчел, вся в белом, с неясными очертаниями, берет меня за руку. Меня призывают пойти познакомиться с Мамочкой. Вдвоем мы шествуем среди всей этой роскоши. Три женщины в прическах и украшениях. Два смокинга. Крупная седовласая дама протягивает мне руку. «Хайвэй, это Мамочка». Когда я кланяюсь, Мамочка, однако же, смотрит поверх моего плеча. Она произносит: «Минни, ты все-таки пришла. Что же произошло?» С кислой улыбкой я выпускаю ее руку и отступаю, чтобы пропустить Минни. Пора уносить ноги. Спустя две минуты, оказавшись каким-то образом в одиночестве посреди комнаты, прячась, я обнаруживаю стакан в своей руке и руку у себя на плече.
— Приветствую!.. Рад тебя вновь увидеть, Чарльз, — прогнусавил Дефорест Хёнигер.
Гораздо позже, уже сидя за столом, я вдруг понял, что не сплю. К этому моменту я достаточно опьянел и готов был отстаивать левые взгляды. Дефорест не смог бы быть еще милее и радушнее. И, поскольку любой американец — это ходячий кинофильм, он даже не был особенно скучным. Вдобавок всякий раз, когда пустел мой стакан, он забирал его, наливал туда еще виски и приносил назад, не забыв сказать: «Не за что», — опять же, в нос.
В столовой еще одна принцесса в изгнании показала мне мое «надлежащее место», иными словами, «место для наименее важных гостей».
— Спасибо, спасибо, — кивнул я, усаживаясь между тетушкой и сводным братом Рейчел, Арчи. За столом было четырнадцать человек. Я сидел на тихом конце, со стороны Гарри. Рейчел была на шумном конце со своей матерью и Дефорестом.
Гарри, как я теперь видел, был очень высоким мужчиной англо-еврейской внешности со лбом размером с ягодицу и толстыми мокрыми губами. На нем был модного покроя серый костюм и рубашка в тон с галстуком. На первый взгляд он мог показаться шикарным и глутгым. На деле же он был обыкновенным и глупым. Очевидно, Гарри натренировал свой громкий помпезный голос имитировать аристократическое произношение еще лет в двадцать (наверняка примерно в те же годы он удлинил свою фамилию на «Сет-»). Тридцать лет спустя он с тем же успехом все забыл. К счастью, он был достаточно самодоволен, чтобы не замечать свою неуместную гнусавость. У Гарри была престранная фигура, хотя и не без симметрии. От ступней до коленей он был худ. От коленей до бедер — толст. От бедер до пояса — очень толст. От пояса до груди — очень-очень толст. От груди до плечей он был очень толст. У него была толстая шея и худое, если не считать арбузных губ, лицо.
Сев, Гарри тут же принялся обсуждать политические новости с красавчиком-предпринимателем справа от него. Затем между ними уселась молодая женщина с лошадиным лицом. Тетушка — тетя Рейчел, а не Арчи, как я позднее понял, сидела справа от меня, слева от Гарри. Она теребила салфетку и прислушивалась к разговору. Гарри изредка поглядывал на меня, видимо, принимая за друга Арчи.
В комнате было темновато — ее освещали всего несколько свечей. Я взглянул на другой конец стола. Рейчел сидела рядом с Дефорестом, Дефорест сидел рядом с ее матерью, которую пытался возбудить своими веснушчатыми нашептываниями. Почему Рейчел не сказала мне, что он тоже придет? У него был такой вид, будто он сегодня собирался еще «и людей посмотреть, и себя показать». Возможно, он свалит после ужина.
Но если бы кто-нибудь в этот момент спросил меня, какого черта я тут делаю, я бы не знал, что ответить. В любом случае, было понятно, что я здесь не только затем, чтобы поглощать еду и расточать улыбки. Арчи потягивал вино, положив локти на стол. Он внушал мне отвращение. Шикарная замшевая ковбойская куртка с бахромой, коричневые вельветовые брюки, сапоги из змеиной кожи. У Арчи была машина — Мини-Ослик.
Ну, тут все должно быть просто.
— Хай, — сказал я тоном хиппи голубых кровей, с обдолбанной улыбкой. — Иисус милосердный, может, ты знаешь, что за прикольный пипл тут собрался? Сколько это еще будет продолжаться, ты не в курсе? — Я отхлебнул вина и усмехнулся. — По крайней мере, бухла здесь навалом.
Арчи взирал на меня в явном оцепенении, как вежливый, но туповатый школьник. Он приподнял брови, а затем отвернулся к соседке, сидевшей по другую руку. Только теперь я заметил, что это была сказочно красивая девушка. Так-так. Когда я заглянул под стол, изящная рука как раз легла Арчи на колено и поползла в направлении его ширинки.
Арнольду Сет-Смиту было семнадцать лет.
Тогда я решил поухаживать за тетушкой Рейчел. С того момента как принесли еду, Гарри и его друг были слишком заняты ее поглощением и потением, чтобы еще и разговаривать, так что нашу с тетушкой беседу мог услышать каждый, кому не лень. Мы покрыли немалый диапазон тем, в следующем порядке: сорта авокадо, нефтяные танкеры, остров Маврикий, гонорары портных.
размер комнаты, цены на лондонскую недвижимость, свечи, скатерти, вилки, чайные ложечки. Похоже, у нас было много общего. В какой-то момент мне захотелось выть.
— Так как насчет уикенда? — спросил я мою юную хозяйку, стоя на кухне внизу, рядом с помойным ведром цвета детских какашек, там, где я пытался ее поцеловать в тот вечер, когда мы познакомились. Теперь я ее целовал.
— Я правильно себя вел?
Этот вопрос не был таким уж нелепым, как могло показаться. Половина гостей, включая Дефоре- ста (после недолгого любезничания с Рейчел), поступила мудро, свалив, как только закончился ужин. После этого я получил краткую аудиенцию у опекунов Рейчел. Я просто сидел там, пока они обсуждали друг с другом, куда поедут или не поедут этой зимой. Я ни разу не рыгнул и не пукнул.
