Владимир Сотников - Покров
Дальше еще несколько зачеркнутых строчек – и пустая страница. И неожиданно, как взрыв: «Я рад, что я такой». Это тоже зачеркнуто.
«Для меня все не вовремя. Если я что и понимаю, то считаю это бесполезным. У меня нет настоящих чувств, то есть в настоящее время. Есть только воспоминания – это и есть мои чувства. То, что есть при мне, бесполезно для меня сейчас, но будет полезно через какое-то время. Но тогда останутся только воспоминания. Все не вовремя. Я только чувствую и осознаю кое-что, но считаю все бесполезным, потому что не знаю, от чего зависит – думаю я сейчас об одном или о другом.
Бывают у людей идеи, которые их мучают особенно. Это идеи, которые никак не подтверждаются в жизни, но которым верится бесконечно и ясно. И чем меньше они подтверждаются жизнью, тем больше им верится. И это уже не идея, а просто какой-то мотив, который звучит внутри человека, на фоне его идут минуты – это настроение.
Я никогда не поверю в то, что меня можно любить, – это не «идея», это слово звучит смешно, но это то, что меня мучит сладко, как утренняя ломота в костях после тяжелого сна, это то, во что я даже не верю, но оно есть, и это мое настроение, это мотив, который во мне глубоко; похоже гудят телеграфные столбы, если привыкнуть к их гулу. Человек – отшельник, и живет он один, он любил бы всех и знал, что одному нельзя быть, – и был бы со всеми. А так, «в миру» – я хочу быть один.
Вот это тоже «идея» – я в нее не верю, но мне приятно, глубоко приятно ее знать. Это тоже настроение.
Я не люблю людей, но мне хочется об этом им сказать, искать, как это сказать, как это говорить, и я все время думаю об этом и о людях. Так значит, я люблю их, только не понимаю, что это такое.
С каким удовольствием сейчас разорвал бы все бумаги, что лежат передо мной. Захлебываясь от наслаждения и бессилия, а вот не рву – только говорю об этом, считая это правдой. Есть у меня какой-то заряд силы, достаточный для того, чтобы понять свое бессилие. Голоса хватит только на то, чтобы пропеть о том, что ничего я спеть не смогу.
Я не могу быть один – и не могу быть с людьми. Но я не знаю – как еще можно быть? Я не знаю, что мне интересно на самом деле, что по-настоящему меня увлекает. Иногда, особенно по вечерам, тело непонятно напрягается, словно я жду чего-то – непонятно, в какую минуту это произойдет, – я ложусь спать, делаю привычно все, приготовляясь ко сну, – и уже боюсь, что не усну, и долго не могу уснуть, вздрагивая. Кажется, мозг мой перемещается по всему телу, и я весь концентрирую свое внимание то в кончиках пальцев на руке, то на коже затылка, то на ноге. Это тяжело переносить; хочется вскочить, как вскакиваешь, когда в темноте по тебе пробегает мышь. Вскочить и что-то поменять – в постели, в комнате, в чем-нибудь; есть в окружающем меня мире неточность, которая меня мучает. Может, я не дописал письмо и недописанные слова своим несказанным обманом душат меня? Может, надо много работать физически, чтобы забыть обо всех радостях, которых у меня нет? Может, надо подумать, что завтра будет хорошо?
Все эти слова, которые я пишу, – как предисловие, как откашливание перед речью. Их легко писать. Но, наверное, я устану и не дойду даже до начала. Может быть, как раз перед началом я подумаю: «К чему все это – слова, записи? Боюсь, никто не знает, что я есть на свете? Но искреннее всего – молчать, и давайте лучше молчать обо всем, что мы знаем». И может быть, даже это сказать у меня не будет желания и сил. Может быть, даже об этом я промолчу».
И опять было несколько пропущенных страниц.
Я быстро устаю, когда читаю тетрадь. Особенно в ее начале: там много непонятных мест. Я закрываю тетрадь, не выпуская пальца из недочитанного разворота, сижу несколько минут так. И опять хочется смотреть на быстрые строчки. Я знаю – дальше пойдет интереснее и яснее. Да нет, не подходит сюда это слово – интереснее. Я не знаю, какое слово подходит, – не умею выбирать слова. Я читаю дальше.
На нескольких страницах вверху – зачеркнутые слова. Больше ничего нет. И вдруг – сплошной текст:
«Сказка
Я пошел в лес. Длинная густая дорога вела все дальше. На деревьях было много орехов. Сначала я не обращал на них внимания. Но когда пришел на маленькую полянку, то очень устал и прислонился к дереву. Оно слабо пошатнулось, и на меня посыпались орехи – много-много. Я опустил глаза – орехи лежали на земле. И только я нагнулся, чтобы их собрать, как увидел змею. Она сидела рядом с орехами и ожидала, что я их буду собирать. Я испугался и выпрямился. Но змея сказала:
– Не бойся, собери все. Они не простые – каждый из этих орехов обладает одним качеством. Если съесть один, то добавится человеку доброта, другой – смелость, третий – хитрость; есть тут и злость, и подлость – все качества, какие известны человеку. Забери все орехи, и ты сможешь изменять людей.
Я уже не боялся и спросил:
– А как узнать, в каком орехе какое качество?
– Если ты их возьмешь, то это тебе будет известно само собой. Какой орех тебе понадобится, такой ты и достанешь из кармана.
– А почему ты мне это позволяешь?
– Я не смогу объяснить. Раз ты не отказываешься, то так надо.
Я набил карманы и пошел назад. У меня было много знакомых. Пока я шел, понял, что все они разные, но никто не нравится мне, ни с кем из них я не смог бы оставаться долго вместе. Я шел и радовался, что сейчас смогу подправить все так, как мне хочется.
Первый мой сосед был самый надоедливый из всех. В последнее время я с ним почти не разговаривал, и он удивился, когда я к нему пришел.
– Я в лесу был. Орехи поспели. Угощайся, – сказал я и дал ему орех, чтобы он ко мне не ходил.
Он сразу раскусил:
– Ого, какие полные уже орехи!
– Еще хочешь? – из вежливости сказал я.
– Нет, спасибо. Извини, я не могу уделить больше ни минутки тебе. Спешу. И так я уже заболтался. – Он быстро куда-то убежал.
Я даже удивился – так быстро действовали орехи.
Второй сосед за что-то на меня сердился. Мы с ним не разговаривали целую вечность. Но орех он взял. Я отошел далеко, вдруг слышу – он меня догоняет.
– Подожди! Где ты пропадал? Почему не заходишь? Мне тебя недостает – хочется поговорить. Заходи, а? Я буду ждать, пообещай, что зайдешь. – Он даже покраснел, словно смущался.
– Я приду сегодня. Ты не будешь занят?
Лицо его радостно осветилось:
– Спасибо! Я буду ждать.
Следующий сосед был человеком простым и бесхитростным. Он всему верил, и над ним часто потешались. Мне бывало жалко его в такие минуты. Когда он с радостью съел орех, то неожиданно спросил:
– А ты сегодня был в лесу?
– Да, а что?
– Да нет, просто так. Мне показалось, что ты был там вчера. Нет?
– Я сегодня был.
– Да? Ну ладно, пусть будет сегодня.
– Я правда был сегодня в лесу. Ты не веришь?
– Чего ты так волнуешься? Сегодня так сегодня, если тебе это так необходимо. – Он был серьезен, но глаза его смеялись.
Я понял, что бесполезно его убеждать, пожал плечами и пошел дальше. Он стоял на дороге и так же смотрел мне вслед.
После этой встречи мне стало немного неловко, как и всегда мне бывало с моими соседями. Но я уже заходил в следующий дом.
Этот сосед был очень щедрым и всегда старался что-нибудь подарить или просто угостить чем-нибудь. И никогда не хотел ничего принимать от других. Но после ореха он так долго просил у меня еще, что я еле выдержал, чтобы не дать ему ореха для щедрости и не вернуть его в прежний характер. Я поспешил уйти.
– Жадная свинья! – услышал я вдогонку.
Я ходил по домам целый день. И когда уже возвращался домой, то не чувствовал никакой радости – она растаяла незаметно. Я утешал себя мыслью, что просто устал. «Завтра, завтра посмотрим», – думал я.
Назавтра я поднялся рано и пошел опять по домам. Но у меня что-то случилось с головой – я не мог вспомнить, кому какой орех я давал. Я не мог вспомнить, какой сосед каким качеством обладал до вчерашнего дня. Все перепуталось. Наверное, сказался трудный вчерашний день – отказала память. Я заходил подряд во все дома, и было все так же, как и до вчерашнего дня. Я встретил соседа, который не захотел со мной говорить, целый час не мог отвязаться от надоедливого соседа, из одного дома унес подарки – и целый день встречался с такими же людьми, каких я помнил раньше. Только лица стали другими, как будто я видел новых людей, но в целом все осталось прежним. Казалось, за ночь успели совершить обмен своими характерами. Я ничего не смог изменить – все осталось таким же. Никто из моих соседей не нравился мне, ни с кем я не мог бы выдержать ни минуты.
«А что, если мне попробовать раскусить орех? – Я быстро сунул руку в карман. Там был один орех, последний. – Только я ведь сам не знаю, чего же мне не хватает. Что загадывать? – думал я. – А, все равно, должно само получиться, само собой». Орех был уже во рту.
Я ждал результата. И вдруг стало все равно. Я чувствовал себя как пленник, который не может спастись, – и смирился. Свой драгоценный орех я потратил на то, чтобы смириться со своим бессилием. Мне этого недоставало? «Ничего себе новое качество», – подумал я и тихо пошел домой.
