Кирилл Сафонов - День счастья – сегодня!
– Ну почему ты так ведешь себя? – закричал я своему отражению.
«А может, это оно кричит мне?» – подумал я.
Немного постояв, я подошел к нашей с Таней постели и осторожно опустился на нее.
58Открыв глаза, я не сразу понял, что происходит. Темнота окружила меня со всех сторон. Я что, спал? Я сел на постель, включил лампу, прикорнувшую с моей стороны на тумбочке. Вот что значит привычка. Лежал ведь на самой середине постели, а потянулся к «своей» лампе. Что же тогда говорить о жизни? О «своей» жизни? А?
Еще не привыкнув к свету, я мотнул головой и посмотрел на часы. Но не успев понять, что мне пытались изобразить в своей театральной постановке пара часовых стрелок на сцене-циферблате, как я услышал (может, поэтому и проснулся), что внизу надрывается дверной звонок.
Когда же я успел уснуть? Неужели целый день проспал? И кого это там черти принесли так поздно?
Я вышел в коридор и поспешил к лестнице. Деревянные ступеньки тихо подбадривали меня своим писком.
Мимо «Сашкиного» места я пробежал практически бегом и даже не посмотрел туда.
В дверь продолжали звонить. Сосед, что ли? Небось очередной день рождения одной из пяти дочек. Повод есть, а собутыльника нет, вот и бегает по соседям. Если верить всей теории, которую я про себя называю «за вас», то его дочки должны быть, во-первых, абсолютно здоровы, а во-вторых, абсолютно счастливы.
– Да иду я! – крикнул я сам себе, совершенно забыв про видеодомофон, который есть на каждом этаже дома.
Выйдя на улицу, я услышал сразу несколько голосов, раздававшихся за забором. Темноту над ним разрезало какое-то свечение. Услышав на свой характерный в данной ситуации вопрос «Кто там?», достаточно характерный для современных телевизионных сериалов ответ «Откройте: милиция!», я понял, что свечение – это не что иное, как свет от проблесковых маячков на милицейской машине.
«Вы-то зачем пожаловали?» – мелькнуло в голове, куда тут же с противным шипением пролезла тревога и сразу принялась царапаться своими когтями.
– Илья Сергеевич, откройте! – произнес на этот раз знакомый голос. – Это капитан Карелин, есть разговор.
– Открываю! – крикнул я.
От волнения пальцы плохо слушались, и то, что обычно занимало несколько секунд, вылилось в пару минут. Но тем не менее дверь я открыл.
– Здравствуйте еще раз, – улыбнулся капитан. – Можно?
– У меня есть выбор? – бросил я и махнул рукой в сторону дома.
– Так он всегда есть, – сказал Карелин и невозмутимо проследовал к дому.
Я подождал, когда зайдут и остальные: два молодых парня, облаченные опять-таки в черные куртки. На руке одного из них я заметил часы «Тиссот». «Хорошо, менты, живете», – подумал я и хмыкнул.
– Мих, Лех, здесь подождите! – остановившись у входной двери, крикнул своим Карелин.
«Молодчики» – так я назвал их про себя – тут же остановились, заходили туда-сюда по дорожке и принялись тихо о чем-то разговаривать.
– И это… – вновь подал голос капитан, – Миш, скажи Сан Санычу, чтобы цветомузыку выключил. Не дискотека, елы-палы…
Обладатель «Тиссот» тут же поспешил снова к воротам, а мы с капитаном вошли в дом.
59Мы прошли на кухню. Я достал пепельницу и сигареты и, сев за стол, закурил, стараясь делать все как можно более спокойно, хотя со стороны наверняка без труда можно было разглядеть мое внутреннее напряжение.
Капитан, сделав вокруг меня несколько кругов, все-таки занял место напротив.
– Илья Сергеевич… – начал он и осекся. – М-м…
Мне стало не по себе от этих маленьких глаз-буравчиков. Я не мог понять, что вижу в них. Это было смешанное ощущение. Я не поним…
– Дело в том… В общем, мы были на квартире ваших родителей и… э… Ваш отец…
Снова этот странный взгляд, в котором угадывались одновременно и… Да, вот сейчас я понял, что вижу. Я почувствовал подозрительную жалость или жалостливую подозрительность, не знаю, как правильнее. «В чем дело, капитан, что происходит?» – тревога заметалась еще сильнее, вонзая свои когти все глубже и глубже.
– Что «мой отец»? – вырвалось у меня, и в это же самое мгновение я все прочитал на лице капитана.
– Он мертв… Найден повешенным, – произнес капитан.
Перед моими глазами все поплыло, голос капитана покинул мою частоту, я слышал его, но с очень серьезными помехами.
– Мы целый день звонили, но там никто не отвечал, – продолжал говорить Карелин. – Послали бригаду, они его и обнаружили.
– Как… Как они попали в квартиру? – Мой голос тоже раздавался откуда-то со стороны. Господи, как мне пережить это? Что… Я больше не знаю, что еще можно спросить…
– Дверь оказалась открыта…
Это было последнее, что я услышал.
60Что-то происходило. Наверно, это был сон, не знаю. Сейчас я был не готов это понять.
Темно. Очень темно. Наверно, это какой-то подвал. Вокруг тянутся миллионы труб, со всеми этими переходниками, вентилями и кранами. Совершенно непонятно, откуда они берут свое начало и где их конец. Словно гигантская паутина, они прорезают все это царство темноты.
Я тихо иду среди них. Мне страшно. Я здесь один? Не знаю. Возможно, но с каждым шагом у меня все больше усиливается ощущение, что кто-то здесь есть. Кроме меня. Или что-то. Кроме меня.
Я делаю шаг, и глухое эхо вторит этому противному шаркающему звуку. Я должен выйти отсюда, но как это сделать? И я продолжаю идти, протискиваясь между трубами, прикасаясь к ним своим телом, и от этих прикосновений все внутри переворачивается. Но я продолжаю идти.
Неожиданно где-то далеко впереди вспыхивает свет.
Да такой, знаете ли, круг света, и сразу возникает ощущение, что ты находишься в театре. Умолкла музыка, погас свет, и… Бах! На сцене появляется главный герой!
Берг?
Я видел силуэт толстяка очень отчетливо. Я попытался протиснуться к нему, но проклятые трубы полностью преградили мой путь. Я шарил руками вокруг, надеясь найти хоть какой-то проход, куда я мог пролезть, но безрезультатно.
А Берг просто стоял и смотрел на меня. Я опустился на пол и закричал…
61– Обморок, – донеслось откуда-то со стороны.
Затем послышались голоса.
– А я знаю? – вторил им первый голос. – Что сделал? А… Ну может, и он. Только зачем? Друг, отец… Зачем? Вот вопрос. Что?
Кто-то снова что-то говорил, но разобрать, что именно, я не мог. Я слышал только первый голос. И в этот момент понял, что я уже здесь, в этом мире. А был? Уж я точно не знаю, где я был. Или Берг? Что? Господи, снова этот толстяк. Точно, это же он мне сейчас приснился или привиделся, я не знаю, как обозвать то, что крутится у тебя в голове во время обморока. А похоже, это был именно он. Когда спишь – сны, а здесь? Не знаю, наверно, все же видения. В общем, привиделся.
Снова забубнили.
– Ты смеешься, что ли? Какой допрос? Ты «скорую» вызвал?
Голоса.
– Ну и все. Потом все остальное. Что? Да плевать! Куда он денется-то? Тебя вот как раз к нему и прикрепим как наблюдателя. Понял?
Я хотел еще послушать, но случайно шевельнул рукой – она сильно затекла, и сквозь немоту начала протискиваться боль.
– Тихо! Приходит в себя!
Шепот.
– Тихо, я сказал!
Поняв, что дальше притворяться бессмысленно, я открыл глаза.
– Илья Сергеевич, вы как? – склонился надо мной капитан.
«Господи, ну прям отец родной!» – подумал я. И от этой мысли мгновенно заныло сердце, а в голове что-то опять помутилось. Кое-как поднявшись, я тут же приземлился на стул. Сильно кружилась голова. Взяв со стола пачку сигарет, я тут же закурил. И молча уставился на моих непрошеных гостей.
Капитан снова занял место напротив меня. Я молчал.
– Мы вызвали «скорую», – сказал Карелин. – Вы тогда сегодня отдыхайте, а завтра нам все-таки придется вернуться ко всему этому. Слышите?
– Давай на ты, капитан? – сказал я. – Уверен, что ни тебе, ни тем более мне не по душе эти формальности. Говори все как есть – я потерплю. Предъявлять надо – так предъявляй!
– Завтра, Илья, – усмехнулся он, и мне показалось, что ему пришлись по душе мои слова.
– Завтра так завтра, – сказал я. – Тогда, мужики, можно я сейчас останусь один? И «скорую» не надо!
– Точно? – спросил Карелин.
– Ага, – выдохнул я.
– Мих! – крикнул капитан. – «Скорую» отмени! Слышишь? Давай в темпе.
– Капитан! – крикнул я, когда все уже выходили.
– Что?
– Ты сам-то что думаешь? – крикнул я.
– Илья, у тебя враги есть? – Карелин смотрел мне в глаза и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Подумай, может, кому-нибудь твое счастье поперек горла встало?
Я хотел тут же что-нибудь сказать, но капитан уже закрыл за собой дверь.
62Я вновь был один. Время было против меня, и я ненавидел его за это. Я хотел себе многое объяснить, но не мог. Каждый день забирал у меня кусок моей души. Моя душа, словно торт, развалившийся посреди праздничного стола, в самом конце вечера. Никто его не желает, но тем не менее все же вырывает пьяными пальцами кусок и, надругавшись над ним, оставляет почти целым в своей грязной тарелке. Кусок за куском из меня вырвали почти всю душу, но ничего хорошего это никому не принесло. Только приторную сытость, и все. Черт бы вас всех побрал! Черт бы побрал меня, эгоистичного ублюдка! Карелин прав – у меня есть враги. Точнее, один главный враг. Это я сам.
