Д. Артемьев - Мафия нищих
– Послушайте, – сказал Миша, – пока я при памяти, позвольте мне материально поучаствовать в нашем импровизированном банкете.
– А, перестаньте, – махнула рукой Люда, – я вас обидела и должна загладить свою вину. Ну как, коллеги, еще по одной?
– Нет, нет, – запротестовал Миша. – Большая доза алкоголя вредна.
– Нет? – Таня посмотрела на него вопросительно. – А мне кажется, вам это пойдет на пользу. И для улучшения здоровья, и для… впрочем, сами потом убедитесь.
– Конечно, – поддержала подругу Люда. – Главное, как утверждают евреи, это здоровье. А повеситься можно и попозже.
Опять был осмотрен двор внимательными взглядами, снова появилась бутылочка «Флагмана», и снова дважды наполнялись стограммовые пластиковые стопочки. Боль у Миши совершенно исчезла, он поднялся со скамейки и вместе с женщинами вышел со двора. Тут они тепло попрощались и разошлись в разные стороны. Миша зашел в магазин и вернулся домой с хлебом. Он не испытывал ни малейшего чувства вины, когда правдиво сообщил жене, что принял грамм триста или более водки и сейчас собирается поспать, чтобы быть в норме, когда наступит время идти в компанию. Жена поджала губки, но промолчала. А Миша завалился на диван в гостиной, успев снять только один меховой сапог из двух. Немедленно раздался богатырский храп, и по квартире понесся ощутимый сивушный запах.
– Почти девять, скоро в гости, – заявил Миша, входя в кухню и потирая глаза. – Чудесно выспался. Только что же ты, душечка, сняла с меня только один сапог?
– И не думала снимать, – сухо ответила жена, – это ты сам так улегся.
Миша не обратил никакого внимания ни на сухость жены, ни на ее слова. Он похлопал ее по заду, отчего она вскинулась, и сказал:
– Ты вот что, ты сделай-ка мне кофейку. А я пойду и налью себе пять грамм коньячку, точнее, не пять, а пятьдесят. Чтобы быть в норме.
И Миша полез в шкаф за бутылкой, напевая немедленно придуманную песню: «Чтоб в гости не влачиться кое-как, заранее Мишутка пьет коньяк». Обалдевшая от Мишкиного поведения жена бросилась варить кофе. И было от чего обалдеть: она полагала, что муж проснется с глубоким чувством вины, будет, как обычно, искать оправданий. А вместо этого – хлопки по заду, выпивка, совершенно для него нехарактерная, и эта идиотски бодрая песня о коньяке.
На празднование Нового года пришли к друзьям с небольшим опозданием. И опять из-за Миши, которому приспичило перемерить все свои галстуки. Всеми он остался недоволен. Обычно жена указывала ему форму одежды, и он спокойно покорялся. Но в этот раз! Он критически осмотрел готовую к выходу жену и занялся галстуками. В конце концов Миша явился в гости в тонком свитере, а жена даже не посмела возразить. Вся дружеская компания была уже в сборе, и почти все высыпали в прихожую с упреками в опоздании. Но Миша! Миша их всех удивил. Он снял с жены шубу и, снимая свою дубленку, громко и с удовольствием выпустил газы. Не смущаясь наступившим молчанием, Миша заявил:
– Друзья мои. Приходится так поступать, чтобы перебить ваши упреки и направить наши общие мысли на проводы старого года. Все за стол. С нетерпением жду, когда мне дадут первое слово и рюмку. Или наоборот.
И все поспешили за стол.
ОГОРОДИК БЫЛ КРОХОТНЫЙ
«Слушай землю, земля не обманет, ты только слушай ее внимательно», – эти слова бабушки Коля слышал с самого детства. Но прислушаться, понять их ему так и не пришлось. Окончив школу, он поступил в институт, затем аспирантура, защита кандидатской диссертации, продолжение работы над докторской. Землю он услышать не мог, да и не было у него такой потребности, как и не имелось ни клочка земли. Земля появилась, когда он с семьей переехал в большую удобную квартиру в пригороде. Досаждал Коле только шум идущей напротив дома стройки. Но у нового жилья было и несомненное достоинство – небольшой земельный участок рядом с домом. На таких участках жильцы дома устраивали огороды. Коля тоже решил заняться своим земельным наделом.
Огородик был крохотный. Коля вышел со специально купленной лопатой, разметил его центральную часть, три на три метра, и начал вскапывать. Как только въехали в эту квартиру, жена вбила себе в голову мысль об огороде. Она мечтала посадить редиску, салат и другую зелень и переела Коле плешь, заставляя его вскопать огород. Такой площади должно было хватить за глаза.
Лопата была новая, хорошо отточенная, черенок гладкий. Коля вогнал лопату в землю, нажал на нее правой ногой, и дело пошло. Вскапывал, размельчал комья ребром лопаты, снова вгонял лопату на полштыка. Лопата входила в плотную землю легко, издавая своеобразный «режущий» звук. Он был похож на звук «и». А когда Коля переворачивал плотный ком земли, ему слышался звук «а». Вскоре мерная работа вызвала такие же неспешные размышления, сопровождаемые звуками «и-а». Как будто кто-то тихо и ритмично произносил слово «вина». Потом этот шепот превратился в слово «виноват». Каждое движение лопаты сопровождалось этим словом. Мысли Коли автоматически переключились на жену, с которой он ругался целыми днями, и она всегда оказывалась права. Она выдумывала самые нелепые доводы, которые было бессмысленно опровергать. И еще она знала, как побольнее досадить Коле, обидеть его. Эти мысли вызвали более серьезные размышления. Может быть, это вскапывание было тому виной, что Коля всерьез погрузился в мысли об обидах. Он задумался: нет, не только жена, но и некоторые приятели, знакомые, сослуживцы, да и случайные встречные люди наносили ему разные обиды. Большие, о которых он помнил долгие годы, небольшие, которые, казалось бы, должны забываться тут же. Однако помнились. Небольшие, но незаживающие. И все обиды, нанесенные Коле, почему-то вызывали у него чувство вины.
Коля осмотрел сделанную работу, передохнул немного, не отвлекаясь от своих мыслей. Лопата вновь услужливо приговаривала «виноват». Он перебирал в памяти каждого, кто хоть раз обидел его. В школе, во дворе, где он играл после уроков, в техникуме, на работе после окончания техникума, на другой работе. Получалось, что почти все его обижали – намеренно или случайно. А были люди, которые вовсе не замечали его. Спроси их сейчас о Коле, они сделают большие глаза, напрягут лбы, но не смогут его вспомнить. Хоть убей – не помнят. Такие люди наносили Коле самые острые обиды и вызывали у него самое глубокое чувство вины.
Коля понимал, что, как правило, никакой его вины не было. Но это чувство не оставляло его ни на минуту. И лопата, продолжая вскапывать участок, по-прежнему издавала «виноват», прибавляя к слову еще что-то. Коля пока не смог разобрать. Он копал и вспоминал. Классе в пятом или шестом урок ботаники проходил на природе. Вывезли класс куда-то в колхоз и показали транспортер, по которому плыло нарезанное комбайном сено. Все сгрудились возле учительницы, которая объясняла процесс резки травы. Вдруг раздались скрежет и свист. Все пригнулись от страха. Над их головами пролетели чудовищно искореженные вилы, которые какой-то хулиган кинул вместе с травой в режущее устройство комбайна. Когда все успокоились, учительница выстроила ребят и строго потребовала признаться в этом проступке. Все молчали, переминались с ноги на ногу, но никакого желания откровенничать не проявляли. Учительница уставилась на Колю, лицо которого было красным от стыда. Как обычно, он чувствовал вину. Учительница была дура. Она так и осталась уверена в вине мальчика, хотя прекрасно помнила, что Коля никуда от нее не отходил и пригнулся вместе с ней, когда над ними пролетели вилы, способные поубивать полкласса.
Лопата продолжала мерно вгрызаться в землю, и Коля уже четко разбирал слова, которые возникали при движении лопаты. «Помнишь, как ты почувствовал себя виноватым, когда Федор взял у тебя деньги?» Он хорошо помнил Федора, который его бессовестно обманывал долгое время. Он расписал чудеса от совместного владения маленьким заводиком в райцентре неподалеку от города, правда, свои деньги не вложил. Коля понял это, посчитав все затраты по заводику. Федор разбираться в Колиных вычислениях не стал, отшвырнул их и заорал со слезой в голосе, что вложил долю большую, чем Коля, что в этом он может поклясться здоровьем своих детей. И Колю охватил острый приступ вины. Чудеса на заводике не наступали. Федор находил объяснения и требовал все больше и больше денег. Коля понимал, что его бессовестно доят, но чувство вины заставляло вновь вкладывать деньги. Потом Федор приехал и объявил, что завод через суд забрал глава администрации. Ничего поделать нельзя. Сообщил и уехал на новом автомобиле в только что отстроенную виллу. А Коля остался с потерями и переполнявшим его чувством вины.
Коля продолжал копать. Он вспомнил слова, засевшие в его сознании. Невероятно, наверно, бабушка говорила именно о таком голосе земли. Все явственнее, отчетливее слышались слова, идущие от земли, от лопаты: «Он поклялся здоровьем детей. Сними с себя вину. Громко скажи, что его клятва исполняется. Говори громче. Он еще поплачется за твои потерянные деньги, за твои ночные мучения. Локти себе кусать будет, сволочь. Говори». Коля оторопел. Это надо же, какая злоба жила в его душе! Какая злоба скрывалась в нем, и вдруг, в эту прекрасную погоду, во время мерной работы лопатой, выплеснулась. Конечно, никаких неприятностей детям Федора он желать не будет, надо же прийти такому собачьему бреду в голову. И вообще, зачем ему желать неприятности какому-то Федору? Что, нет никого ближе, кому ради смеха можно пожелать холеру в бок?
