Игорь Рыбинский - Время карликов
– Авантюра! – произносил он обычно после третьей кружки и уезжал домой.
То же самое сказала Эльжбета, когда Виктор объявил ей о своем согласии участвовать в пробеге. Только она имела в виду совсем иное.
– Ты просто хочешь от меня сбежать, – повторяла она.
– Кстати, Тугрик тоже едет, – обрадовал ее Подрезов.
Действительно, если вице-президент пригласил для участия в пробеге друга, то Виктор решил взять и своего товарища.
Перед погрузкой на паром, отправляющийся в Данию, была пресс-конференция. Потом тележурналисты беседовали с водителями, а Подрезов прощался с Эльжбетой.
– Когда ты вернешься? – спрашивала она уже в сотый раз.
И, как и прежде, Виктор пожимал плечами и отвечал:
– Месяц-полтора. Может быть, больше.
Они поцеловались у кабины, полька долго не хотела снимать руки с его шеи, но когда Подрезов уже ставил ногу на подножку, он в последний раз обернулся и увидел Лену, стоявшую в толпе в десяти метрах от него. Он помахал ей рукой, девушка сделала было пару шагов к машине, но вновь остановилась. И тогда Виктор подошел к ней сам. Дернул за кончик синего шейного платка и сказал:
– Прощайте.
– До свидания, – поправила его Лена и покраснела.
И тут же стала совсем пунцовой, достала что-то из кармана и, зажав в кулаке, протянула Подрезову. Он подставил ладонь.
– Пусть будет у Вас, как талисман. Мне он помогал.
Виктор посмотрел на то, что лежало в его руке. Маленький кулончик на дешевой цепочке – медвежонок с кольцами на груди, символ московской Олимпиады.
– Помните, на празднике закрытия Олимпиады запустили в небо такого же, только огромного и надувного. Я в экране телевизора видела слезы на глазах женщин, сидящих на стадионе, и плакала тоже. Когда трансляция закончилась, вышла на балкон и стала ждать, когда прилетит мишка. Мой папа укрыл меня одеялом и стоял рядом. Так я и уснула у него на руках.
– Виктор! – раздался крик Юханссена.
Подрезов помахал ему рукой, показывая, что уже готов сесть в машину, и почти не услышал, как Лена прошептала:
– Мишку я проспала, но Вы-то хоть прилетайте.
Тут загремела музыка, все замахали руками и флагами. Водители, прощаясь с родной страной, нажали на клаксоны, а девушка, обхватив Виктора за шею, прикоснулась губами к его щеке.
– Спасибо Вам за все.
– Да ладно! – махнул рукой Подрезов и через несколько секунд уже сидел в кабине.
– Ну, ты себе красавиц отхватил! – позавидовал Магнус, повернув ключ зажигания. – Поделился бы.
Но русский напарник не слушал его. Он покрутил головой, но девушка куда-то пропала. Мелькнула на мгновенье Эльжбета, стоящая рядом с Вальтером. Полька теперь заправляла свою машину только на его станции. Оба махали руками и улыбались. Но, когда въехали на палубу парома, в последний раз взглянув на берег, Виктор увидел, кто-то в толпе помахал синим шейным платком. Или ему только почудилось то, что захотелось увидеть. Подрезов разжал ладонь, посмотрел на кулончик, затем протянул руку, чтобы повесить его над приборной доской, задумался и просунул голову в узкое кольцо дешевой цепочки.
2
– Наша первая потеря, – вздохнул Свен, – а так хотелось бы…
– Я отремонтирую, – сказал ему Виктор.
Он только что осмотрел разбитый грузовик. Повреждения, конечно, серьезные, но не смертельные.
– Нет, – покачал головой Юханссен, – восстановить, конечно, можно, но только в мастерской. И то для этого неделя нужна, а мы не можем терять времени.
На самом деле ему очень хотелось бы, чтобы до Кейптауна добрались все шесть автомобилей. Но до него еще полторы тысячи километров, и неизвестно, что может случиться с остальными. Тот, кто составлял маршрут, скорее всего, искал дороги на карте, ориентируясь на всемирно известные африканские достопримечательности: пустыню Сахару, берег Скелетов, пустыню Калахари. Но самое трудное было пройти джунгли Экваториальной Африки. И тем не менее, и они, и берег Скелетов остались позади, и маршрут свернул в сторону гигантского болота Окаванго в Ботсване, чтобы выйти на плато пустыни Калахари, когда случилась такая неудача. На простом, в общем-то, участке потерять автомобиль.
Свен смотрел на друга, потом опустил глаза на крутящегося под ногами Тугрика и сказал то, что от него ожидал услышать Подрезов.
– Ну ладно. Сейчас машину вытащат. То, что возможно, сделаем все вместе. Потом переночуем и дальше. А ты уж постарайся. Если за пару-тройку дней не управишься, свяжись со мной по спутниковому, а я уж с местными властями, чтобы забрали тебя отсюда. Если верить карте, то неподалеку город какой-то.
Он развернул карту, долго всматривался, отбиваясь от надоедавших мошек, потом нашел маленькую точку и показал Виктору:
– Город Цау. Миль сто отсюда. Может быть, ходовую подправим, поменяем колеса и дотянем тебя до этого Цау?
Но руководитель пробега и сам не верил в то, что говорил. К работе подключились даже водители, и хотя все понимали, что починить наскоро машину возможно, общее мнение высказал Магнус:
– Быстро не получится. На буксир если и возьмем, то через пару километров машина и вовсе развалится.
Тогда Юханссен объявил, что русский останется здесь для ремонта. Успеет, значит, догонит всех, нет – бросит машину здесь и доберется до Кейптауна раньше остальных.
Развели костер, но это только для дыма и для того, чтобы отпугнуть хищников. Виктор взобрался на невысокий, поросший кустарником холм и огляделся. Солнце садилось в долину, усеянную холмами, покрытыми редким лесом. Между холмами уже лежала тьма, и казалось, что там глубокие черные озера. Ветер шевелил верхушки кустов и высоких, обожженных горячим воздухом трав; вокруг было пустынно и тихо. Лишь на фоне красного неба одиноко темнел ствол колчанового дерева. Эти необычные деревья, высушенные стволы которых заканчиваются изогнутыми кверху широкими ветвями, уже встречались на пути. Их достаточно много было в Намибии, где местные племена Койсан делали из пустых ветвей колчаны для своих стрел. Но здесь в Ботсване Виктор увидел его впервые. А ведь именно здесь появились первые люди в Южной Африке. Но многочисленные племена сан были вытеснены тысячу лет назад воинственными Тсвана, и сейчас остатки первых поселенцев можно встретить разве что в Калахари. Сама же пустыня занимает большую часть территории страны, располагаясь на высоком плато, покрытом жесткими травами и почти безлистными кустарниками. Только ближе к югу начинаются пески, барханы и дюны. Севернее Калахари – огромный болотистый край – Окаванго, гиблые места поопасней пустыни. Здесь в гигантском изобилии обитают крокодилы, львы и леопарды. Хищников здесь немногим меньше, чем в остальной Африке.
Прошу извинить рассказчика. Я специально отвлекся, чтобы показать, какое болото старательно огибал караван, сегодня здесь предполагался ночлег, а Подрезову захотелось вдруг задержаться еще на несколько дней.
Виктор начал спускаться с холма, увидел посланного за ним проводника и помахал рукой: все в порядке. Проводника взяли еще в Намибии в Гобабисе, когда до границы с Ботсваной оставалось меньше ста километров. Он уверял, что он сам Тсвана и потому хорошо знает свою страну и язык. По карте он не умел ориентироваться совершенно, просто сидел в кабине головной машины и показывал: туда, потом сюда. Потому-то, наверное, второй грузовик и слетел с обрыва.
Тугрик залаял и бросился к кустам, а проводник обратно к костру. Но вместо льва или леопарда из-за веток выскочил чернокожий мальчик лет двенадцати. Он, видимо, испугался собаки, а Тугрику понравилось, что его хоть кто-то боится. Мальчик замер, прижав руки к груди, и старался не дышать. Виктор подошел ближе и погладил собаку. Пес завилял хвостом, и тогда Подрезов сказал пацану:
– Погладь и ты.
Он произнес это по-русски: все равно не поймет – мальчик, наверное, и английского не знает. Но тот не менял позы, лишь оторвал от груди одну руку и протянул ладонь белому человеку.
– Цвей цвей! [5]
На его ладони что-то лежало. И это что-то было похоже на небольшой камушек. Но когда Виктор осторожно взял его двумя пальцами, он понял, что это металл. Неровный, словно оплавленный кусок свинца или меди.
– Цвей цвей! – повторил мальчик.
Тугрик, видя, что на хозяина никто не бросается и не кусает, тут же вилял хвостом и даже пытался встать на задние лапы, чтобы разглядеть, что это тот рассматривает с таким увлечением.
Подошел осмелевший проводник, и Подрезов показал ему металлический комок.
– Цвей цвей! – умоляюще просил мальчик.
– Что он хочет?
– Он говорит, купите, – перевел проводник.
– А что это?
Знаток местной территории и языка удивленно посмотрел на глупого европейца и ответил тихо, оглянувшись на костер:
