Сергей Слюсаренко - Шаг в небо
– А может, они уже уволились из армии тогда, когда эти явились. Ироды, – потом отвлеклась от грустных мыслей и продолжила, – одевайся и давай за стол.
– Спасибо, я не голоден, – я стеснялся объедать её.
– Не болтай, – Евдокия не потерпела возражений.
После того как я, с соблюдением манер, наколол на вилку первую оладью, сопротивляться сил уже не было. Тем более с таким чаем.
– То-то, не голоден. Даже коту вылизать нечего! – Евдокия с удовлетворением забрала у меня тарелку из-под сметаны. – Иди, полежи. Тебе ещё бегать много нельзя. Да и жирок завяжется.
– Да зачем мне жирок? – она прямо как моя мама. – Я вот лучше по хозяйству вам помогу.
– Что мне помогать? У меня с осени все приготовлено. Теперь только сидеть на… – на чем сидеть, Евдокия не уточнила. – Так что давай, спать не хочешь, поболтаем.
Поболтать я был готов.
– Ну, рассказывай, как там в лагере жилось? Небось, нахлебался, – Евдокия покачала головой, сопереживая моему рассказу о лагерной жизни. – Вон – худой как велосипед. А дома кто? Родители?
Узнав, что родители были в Ялте, когда её уничтожили сенты, женщина нахмурилась.
– Да, долго люди ещё будут сентов этих вспоминать.
– А мне кажется, Евдокия, что скоро уже и вспоминать некому будет. Что от людей осталось? Видел я в лагерях пацанов – они вообще потеряли… Ну, как это сказать…
– Зови меня Дуней просто, а то Евдокия, как на вручении медали, – перебила меня женщина. – Мотивацию они потеряли. Да не смотри на меня как на обезьянку ученую. Знаю я такие слова. Знаю, книжки читаю. А то, что от людей мало осталось – это правда. Да не толпа голову поднимает, чтобы врага свалить. Одного человека порой хватает! Вот и посылают сенты наши разлюбезные, зервудаков, как чуют, что что-то не так. Да нет, не то я сказала. Зервудак сам, как акула на запах крови летит на того, у кого ещё хоть капля силы осталась. Кого не смогла система эта изуверская сломить! Так что смотри парень, не удастся тебе спокойно жить. Зудит в тебе что-то. Раз от зервудака увернулся вчера – то ещё поборемся!
– Я и раньше его встречал, – я рассказал Дуне о моей первой стычке с этой тварью тогда, в лесу возле костра.
– Вот как, – Евдокия даже присвистнула. – Да, не просто тебе будет. Не слышала я раньше, чтобы кто-то от объятий его увернулся. Вчера, ты не впервой значит… Ну… Потом встретимся, ты мне еще расскажешь…
– Да вы, наверное, преувеличиваете, – я не чувствовал ничего особенно в этой призрачной мрази. Только пугает не вовремя. Как вчера, например. – Я думаю, что это просто какие-то грибы газ выделяют. Галлюциногены.
– Не тебе мне рассказывать про галлюциногены, – улыбнулась Дуня. Потом подумала и добавила. – Я про грибы много чего знаю.
– Да сколько их в лесах у нас? Наверное, не много. Вот в джунглях точно завалом…
– Да уж не много. В наших. А в других – бывали.
– А что сейчас нет? – я не верил в ее рассказы. Как и в ведьм, впрочем.
– А кто знает, где сейчас чего и много, – Дуня поднялась со стула и стала разглядывать сухие травинки очень на свету возле окна. – Может, и новых поразводили…
– А вот вы, Дуня, ведьмой себя называете, потому что знахарством занимаетесь? – я решил сменить тему.
– Ничем я не занимаюсь. Я просто живу. Так, как мне нравится. Ну, знаю немножко, людям помогаю, – Дуня отложила свои травки и опять вернулась к столу. – Просто живу. И тебе того желаю. А ведьмой… Это я так, шучу.
– Да как же можно жить, просто так, как нравится? И раньше просто так нельзя было, – я даже встал и сел от неожиданности её умозаключения. – Нужно было учиться, работать, о будущем думать.
– А когда ты живешь так, как нравится – оно все само и получается, – Дуня, казалось, не заметила моего волнения. – А учиться… Думаешь, ты в жизни хоть чему-то можешь научиться? Нет, ты просто вспоминаешь, то, что умел, когда родился. Узнать много нового – да, можешь. А так – только повторение пройденного.
Ну вот, она говорила мне то, о чем я уже и сам думал.
– Так что, человек от рождения может все? – я не удержался от легкого сарказма.
– А думаешь, нет? Человек может все.
– А, знаю, знаю. Учили нас. Ты можешь все. Но только главное делать то, что можешь, а не захотеть чего – то такого, что не сможешь сделать. Гармония бытия, да?
– Ну, тут каждый для себя решает. Или он может все, или он делает то, что может.
– Ну, хорошо, а вот во сне… – начал я.
– Да. И летать человек может. Мог.
– А откуда вы знаете, что я хотел спросить? – я никак не верил, что она читает мысли.
– Мыслей я твоих не читаю. Но только у тебя на носу и на шишке вчерашней написано, – Дуня улыбнулась, – о чем ты думаешь. Да и проще пареной репы – человек как ты, с твоим складом мышления, точно о таком думал не раз.
– Так вы считаете, что во сне человек может пережить только то, он сам переживал? То, что он может?
– Ну, или сам, или кто до него. Генетическая память, слышал?
– Да слышал, но думаю, что это все фантастика, – я уже не обращал внимания на словарный запас и лексикон Дуни, никак не вязавшийся с обликом лесной отшельницы.
– А вот потому-то не веришь, потому и не умеешь! Верь в себя, не прислушивайся, а следуй тому движению твоей души, которое глубоко внутри. И ты полетишь.
– Пока с крыши на чердак получается, – не очень весело пошутил я. – А вот если мне приснится, что я волшебник и руками воды морей развожу. Или там молнии насылаю. Так что?
– Ну, ты присни сначала…, – Дуне, по-моему, уже хотелось прекратить этот разговор, – а тогда поговорим. И смотри, не забудь мне рассказать!
– Только не говорите мне, что я какой-нибудь избранный! – мне только этого не хватало.
– А тебе в избранные захотелось? Да кто же тебя, сердешного, изберет? – засмеялась Дуня. – Разве в женихи, да и то, мясом обрасти для начала, больно худ. Никто тебя не изберет. Будет только то, что ты сам выберешь.
– Ну, хорошо, последний вопрос и поговорим о чем-то другом, – я давно уже порывался спросить, – а вы зервудака не боитесь?
– А что с меня, старой тетки возьмешь? – совершенно серьезно сказал Дуня. – Пусть он меня боится. Ладно, хватит про страшное. Не буди лиха. Давай пойдем, погуляем. Поможешь мне веточек поискать.
Я не думал, что ей были нужны какие-нибудь веточки. Она видимо, хотела пройтись и меня на свежий воздух вывести. Я долго возился с валенками, которые мне вручила хозяйка. Носков не было, она их сожгла с остальной старой одеждой, а с тряпками для портянок, который лежали внутри валенок, я не очень ловко справлялся. Но Дуня сделала вид, что не замечает моих экзерсисов, и просто переставляла какие-то ведра в сенях, вроде бы собираясь на прогулку. Ну, в общем, я кое-как намотал эти тряпки. Только чтобы валенки не елозили.
– Хорошо как в лесу! Ты только попробуй, вдохни полной грудью. Еще снег не лег, пахнет как!
– А зайцы или там, прочая живность, не нападет?
– Не захочешь – не нападет. Они же бедные, одурели от того, что на Земле делается, вот и ведут себя неадекватно.
– Им-то что? Жили себе в лесу, да и жили. Кто их трогал? Или зайцу, как льву из страны Оз, из тарелочки смелости похлебать дали? И злобы. Зачем травоядный кролик норовит человека порвать? Только ведь из спортивного интереса. Не станет же он его на зиму засаливать?
– А вот крольчатину на зиму консервировали, – Дуня вдруг мечтательно так сказала. – Какая тушенка была вкусная. В желе… Да просто все и сложно, – продолжила она, – миллионы лет тут жил человек. И миллионы лет человек был царем. Тут, на Земле. И держалось все в этом мире не на словах или там, делах человеческих. Ими-то как раз все разрушалось. А на том, что внутри человека. Назови, как хочешь. На душе его, на ментальном поле. Был баланс в природе.
Да, Дунина речь все меньше вязалась с образом ведуньи из леса, но это мне уже не казалось странным.
– А теперь, – Дуня остановилась и посмотрела вокруг, как бы приглашая и меня увидеть, что изменилось в мире, – ты видишь, что мир другой? Нет человека на Земле, есть только хаос. Ждет Земля человека. Ждет.
– А чего вдруг за все время впервые такое случилось?
– А были, видать, испытания Земле и раньше. Не зря сны странные снятся.
– А что дальше? Дальше что? Сколько ждать?
– Чего ждать? Ничего ждать не надо. Надо жить. И все придет, – Дуня повернула домой. Видно, прогулка не задалась. – Пойдем, обед пора ставить.
Домой пришли молча. И обедали молча. Так, перебрасывались простыми, неважными словами. Каждый думал о своем. После обеда я сразу решил:
– Дуня, мне домой надо. Надо придумать, как добраться.
– Да чего тут думать? Пять километров до города!
– Пять? – Я даже рот раскрыл. Стычка с зервудаками произошла за сотни километров до моего дома. Но рот я закрыл. А то Дуня совсем меня за больного примет и не отпустит. – Так тут всего ничего. К вечеру дойду.
– Ну, иди, раз надо. Но попуток сейчас не найдешь. Тебе к шести надо в город успеть, не идти же затемно по шоссе. Подожди, – она ушла в сени и снова там тихонько стала перекладывать что-то. И вернулась с парой новых туристских ботинок.
