Нина Килхем - Как поджарить цыпочку
– Ну, я не знаю…
– Конечно ждет.
Она отвела взгляд, почесала шею, скрестила руки.
– Наверно, нам стоит об этом поговорить, – сказала она.
– Хорошо, – пробормотал он. Но больше не добавил ни слова. Ждал.
Тина опустила руки, посмотрела на свои ногти.
– Я хочу сказать, я по-другому себе это представляла… – Она снова запнулась.
Дэниел смотрел на ее макушку, зажав в потной руке холодные ключи от машины. Натрахался, подумал он. И даже не натрахался, а прямо затрахался.
– Сегодня просто не мой день, да? – Тина потянулась за бутылкой шампанского. – Ох уж мне эти женатые мужчины, – презрительно выдохнула она. Сунула бутылку под мышку и испарилась.
Дэниел остался стоять посреди комнаты. Он чувствовал вину, облегчение и собачий голод.
Джасмин собственноручно разделала барашка, электрической пилой отпилила его голову и отделила связки. Получилось огромное количество частей: ноги, плечи, филейная часть, седло, грудь и куча костей. Ее любимой частью была шея, до которой она добралась, вырезав филейную и спинную части, удалив нежные ребра и превратив тем самым баранью тушку в вешалку из костей. Требуху она припрятала для начинок. Больше всего на свете Джасмин любила баранью печенку и почки, тушенные в умеренно остром соусе, но убедить Дэниела и Карим в изысканности этого блюда – дело будущего. Сердце она съест, когда останется дома одна. Нафарширует его мякишем белого хлеба, луком и шалфеем, откроет бутылочку хорошего бургундского и прекрасно проведет вечер. Возвышенное блюдо.
Сгребая мусор в помойное ведро, Джасмин переживала, что пересолила чечевицу, которую готовила на гарнир к барашку. Она тушила ее на медленном огне с овощами и свежим розмарином, потом подложила копченых утиных сосисок и бекона и, осторожно помешивая, дотушивала, чтобы чечевица полностью размякла и впитала аромат всех добавок, обратившись в густой маслянистый соус.
Все основано на впитывании, думала Джасмин. В жизни все как в кулинарном деле – чем больше впитываешь окружающий мир и все, что в нем происходит, чем больше поглощаешь его ароматов, тем богаче становишься. С философской точки зрения твой вкус улучшается. Джасмин же проявила неосторожность. В самую последнюю минуту взяла и сыпанула соли от души. Может, она и в жизни так же неосторожна? Может, она не впитывает того, что происходит в ее семье? Кто-то из ее близких, возможно, уже кипит от проблем, а она просто берет и сыпет соли. Вместо того чтобы попробовать и понять, нужно это или нет. Она взглянула на сидящего за столом наевшегося Дэниела. За последнее время он так от нее отдалился. Она ему стала неинтересна, к нему просто не подступишься. Эти студенты его совершенно измотали. Они отбирают у него столько времени, столько сил. Прямо пиявки. А он никогда не скажет «нет». Он прирожденный преподаватель: преданный, неустанный, открытый всему новому.
Карим отправилась наверх переодеваться к очередной вечеринке, оставив на столе нетронутую тарелку. Джасмин убрала ее и поставила на место поднос с приправами. Они остались за столом вдвоем.
– Что ты собираешься делать? – спросила она Дэниела.
Он зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.
– Можно посмотреть кино.
– А можно поговорить.
– Поговорить? – Он взглянул так, будто она предлагала на десерт тушеные крысиные кишки. Он потер глаза. – Джасмин…
– Нет, серьезно, когда мы с тобой в последний раз просто сидели и разговаривали?
Дэниел испытующе посмотрел ей в глаза.
– Ладно, давай.
– Я ухожу.
В дверях кухни стояла Карим, вырядившаяся как завзятый наркоман: драные джинсы, нелепая футболка, глаза разрисованы черными тенями.
– Кто ведет машину? – спросила Джасмин.
– Лиза.
– Удачного тебе вечера и не забудь запереть за собой дверь, когда вернешься. Два раза подряд забывала, – напутствовала Джасмин.
Карим развернулась и, ни слова не говоря, исчезла за дверью. Дэниел, онемев, смотрел ей вслед.
– Это еще кто?
– Наш не балующий общением отпрыск. Господи, она ведет себя так, что можно подумать, мы никогда не занимались любовью.
Дэниел вытянул ноги и выпятил живот. Он явно не понял намека. Джасмин поднажала:
– Ты знаешь, подростки ведут себя так, будто им хочется считать, что они получились из пробирки.
Дэниел еще раз протяжно зевнул и почесал в паху. Джасмин положила ему руки на плечи и попробовала другую тактику:
– Ты ведь можешь говорить со мной обо всем, правда?
Плечи Дэниела напряглись.
– Конечно.
Она пригладила его волосы.
– Я знаю, что это для тебя нелегко. Но тебе не следует позволять своим студентам диктовать…
Он вывернулся из ее рук.
– Что ты хочешь сказать?
Она нежно поцеловала его в макушку.
– Женщина всегда знает о таких вещах.
– Что? Что ты знаешь?
Джасмин уселась перед ним. На губе у него все еще оставалась капелька соуса. Она наклонилась к нему и поцеловала его в эту капельку. Он сидел как деревянный. Она расстегнула на нем рубашку и открыла банку пасты из красного жгучего перца. Легко дотрагиваясь пальцами, намазала его соски. Он выпучил глаза. Она сложила чистую салфетку и завязала ему глаза. Потом взяла мужа за руку, окунула его пальцы в банку с медом и облизала их. Вот он, ее сладкий леденец. Дэниел все так же молча попытался вырваться. Она полила его плечи оливковым маслом и втерла сильными, давящими движениями, словно втирала масло в кусок хорошей говядины. Посолила, поперчила, втянула аромат и приникла зубами к его шее.
Дэниел оттолкнул ногой стул и одним махом вскинул Джасмин на стол. Он начал с ее ушей, это была его самая любимая часть ее тела. Он лизал их и покусывал, прогрызая себе путь в горячее неистовство. Джасмин улыбалась. Она почувствовала себя лучше. Притянула его к себе и припала губами к его шее, это была ее самая любимая часть его тела. Вот и поговорили.
Глава 9
Дэниел лежал на диване в своем кабинете и стонал. После двух недель Тининой диеты он чувствовал себя отвратительно. Недельная чистка кишечника превратила его в развалину. Он чувствовал слабость. Все болело и саднило. Сил не было. Рот изнутри покрылся язвами. Кишки бурлили, как действующий вулкан. Даже волосы, как ему казалось, поредели. Он перевернулся на бок, чтобы облегчить боль в раздутом животе, и нащупал телефонную трубку.
– Тина.
– Дэниел, перестань вести себя как ребенок.
– Я умираю.
– Я же тебе говорю, токсины разбушевались и устремились в кровь.
– А до этого они где были?
– В глубине кишечника. Сидели там годами, глодали тебя изнутри, плодили бактерии, забирали твою энергию.
– Ах да.
– Наградили тебя инфекционными болезнями, низкой потенцией…
– Никогда.
– Со временем. И болезни тоже проявятся со временем. Разные. Рак, например. Это замечательно, что ты себя так чувствуешь. Значит, дело идет на лад. Ты должен быть просто счастлив. У некоторых уходит гораздо больше времени, чтобы почувствовать себя так плохо.
– О боже мой.
– Мне надо идти.
– Не хочешь навестить болящего?
– Я занята, Дэниел, очень занята. Но ты не беспокойся. Послезавтра почувствуешь себя легко и свободно. Станешь новым человеком.
– Чем это ты там так занята?
– Пока, Дэниел.
Вешая трубку, Дэниел громко рыгнул. Он немножко приободрился и даже загордился своими страданиями. Ясно, что его токсины внедрились не так глубоко, как у некоторых. И конечно, он сохранился внешне и внутренне лучше многих. А по мужской части они и вовсе еще не успели навредить. Ух, каким выносливым он станет, когда токсины покинут его. Он лег поудобнее и поднял колени, чтобы токсинам было легче покидать его раздувшееся, разлагающееся тело.
Джасмин пробиралась с подносом к столику у высокого, от пола до потолка, окна. За окном летели листья. Они падали на землю у ее ног и неслись по Эф-стрит. Проходивший мимо мужчина дважды оглянулся на ее поднос. Она аккуратно составила с подноса на стол закуску, сандвич, два салата, десерт и напиток и прислонила поднос к окну. Мысленно потерев руки, Джасмин принялась за еду. К губам пристали крошки круассана. Она изучала остальных едоков. Трое мужчин хлебали холодный чай, выложив на стол мобильные телефоны, как сервировочные ножи. За столиком, рассчитанным на двоих, сидела одна пожилая женщина с маленьким кошачьим ротиком. Она мерно зачерпывала мороженое. Джасмин почувствовала страх одиночества. Женщина положила скомканную салфетку в тарелку и, взяв трясущимися руками поднос, послушно понесла его к контейнеру для грязной посуды. Пока она пыталась просунуть поднос в широкое горло контейнера, ее задела проходившая мимо парочка. Она потеряла равновесие и начала заваливаться назад, но сзади, слава богу, была стена. Джасмин поднялась, чтобы помочь, но женщина, прижав руки к пылающим щекам, спотыкаясь, направилась к дверям и ушла.
– Похоже, они проводят вместе не так уж много времени.
