Джеймс Олдридж - Горы и оружие
И раньше случалось Мак-Грегору, придя домой, обнаруживать, что Кэти куда-то ушла, но никогда еще это не казалось столь зловещим. Опустелость старого дома сулила беду. Мрамор, орех и гранит холодно осуждали. Зачем Кэти поехала к Мозелю и почему ничего не сказала? Мак-Грегор пошел опять на улицу и, выходя из ворот, столкнулся с двумя какими-то людьми. Обратившись к нему: «Мистер Мак-Грегор», они назвали себя; это были голландец Сеелиг и англичанин Стронг — сбывалы-заморщики, визит которых предсказал Мозель.
— Нас не устраивала встреча с участием Мозеля, — сказал голландец, — поскольку его посредничество — вещь дорогостоящая и совершенно излишняя.
— Что вам угодно?
Они стояли у ворот, которые закрыл за собой Мак-Грегор.
— О деле удобней бы потолковать в доме, — сказал Стронг.
— Там нельзя, — ответил Мак-Грегор. — Итак, что вам угодно?
— Но не годится же прямо на улице, — прогудел Стронг. — Тут за углом кафе. Зайдемте туда.
Шагая один справа, другой слева от Мак-Грегора, они привели его в некрашеное маленькое кафе; в глубине там стоял небольшой биллиардный стол, а на нем сидели три кошки и одышливый китайский мопс.
— Tiens...[6] — произнес голландец и направился к мопсу. Тот зарычал и защелкал зубами, но Сеелиг невозмутимо принялся гладить его по голове, ерошить шерстку. Англичанин проворчал вполголоса:
— Да оставь ты в покое эту моську, она тебя терпеть не может.
«Кто же из них верховодит?» — недоуменно подумал Мак-Грегор. Голландец был белес до неестественности: белесые волосы и брови, белые ногти, белые ресницы — почти, но не совсем альбинос. Англичанин же играл роль грубовато-земного, добродушною здоровяка, явно им самим для себя сочиненную. Пальто снимать Мак-Грегор не стал; на вопрос, что он будет пить, ответил:
— Кофе.
— Слава богу, — сказал Стронг, — наконец-то имеем дело с англичанином. У ваших курдских друзей отвратная привычка все время плутовать и лгать нам — поскольку, по их утверждению, все европейцы лгут и плутуют с ними.
— А с какими курдами вы имели дело? — спросил Мак-Грегор.
— С самыми разными, — пробасил Стронг. — И все они одинаково гнусного пошиба.
Мак-Грегор снова спросил, что им от него угодно.
По дошедшим до них из разных источников сведениям, начал англичанин, Мак-Грегор уполномочен курдами вести розыски денег, переведенных в Европу для закупки оружия. Не так ли?
— Отчасти, — сказал Мак-Грегор.
— Мы знаем это достоверно, — вмешался голландец. — Мы имеем тут... — Он расстегнул черную на «молнии» папку, бережно раскрыл ее на столике, — имеем предварительное соглашение, подписанное нами с курдским представителем, Манафом Изатом, впоследствии умершим в Лионе. У нас тут грузовые манифесты того, что он согласился купить, а мы — поставить.
— Списки оружия?
— А чего же другого?
— Об этой стороне дела я ничего не знаю, — сказал Мак-Грегор. — Вести переговоры об оружии я не уполномочен.
— Не уполномочены — так уполномочьтесь, — сказал голландец, — потому что у нас тут товар на двести с лишним тысяч фунтов, заказанный вашим Комитетом, но до сих пор не оплаченный. Мы ждем от вас оплаты, — ткнул голландец пальцем в бумаги, — и завершения переговоров о доставке.
Мак-Грегор поглядел на листок папиросной бумаги — тусклой, через копирку, печати — с грузовыми списками, в которые он не стал и заглядывать, не желая знать, что там за оружие.
— Но ведь это не соглашение, — сказал он. — Я не вижу здесь подписей.
Голландец отыскал в папке другой документ.
— Вот оригинал предварительных условий, подписанный Манафом Изатом.
Он подал Мак-Грегору еще один тоненький листок с машинописным французским текстом. Внизу виднелись закорючки подписей, и в числе их персидская вязь подписи Манафа. Текст гласил, что стороны договорились прийти к соглашению касательно списка товаров, составленного как отдельный документ.
— Здесь сказано лишь: договорились прийти к соглашению, — заметил Мак-Грегор. — А где же само соглашение, где контракт?
— Перед вами, — постучал Стронг пальцами по листку. — По французским законам, это имеет силу обязательства.
— Сомневаюсь, — сказал Мак-Грегор и допил свой кофе. — Так или иначе, — прибавил он, — я не могу вам помочь, поскольку это совершенно не входит в мои прерогативы.
Голландец вспыхнул было, но Стронг остановил его жестом руки.
— Минуточку, Мак-Грегор, — проговорил он. — Нам понятно, в какой вы ситуации, — сказал он интимно-доверительно, как англичанин англичанину. — Вы ведь не добыли этих денег, верно? И значит, не можете обещать нам уплату, верно?
— Допустим...
— Мы знаем, что денег этих у вас нет, — веско сказал Сеелиг. — Но если вы согласитесь соблюсти условия контракта, то мы поможем вам получить эти деньги из фарсского банка.
— Каким образом?
— Уж поверьте нам, — сказал Стронг. — Мы сможем.
Мопс залаял, и Сеелиг опять отошел к биллиарду.
— А вы, Мак-Грегор, знали, что деньги лежат в фарсском банке?
— Разумеется.
— Значит, у вас был уже разговор с полковником Сероглу, — сказал Стронг. — Но наше-то предложение не в пример выгодней.
— Беда лишь в том, что ваше предложение надо прежде поставить с головы на ноги, — сказал Мак-Грегор вставая.
— То есть?
— Если вы поможете мне получить деньги, — скачал Мак-Грегор, — вот тогда я выясню, согласны ли курды соблюсти ваш контракт. Только в такой очередности.
И не дожидаясь новых предложений, он направился к выходу. Но голландец остановил его, и они все трое встали у дверей.
— Вам ведь не известно, кто вложил курдские деньги в этот иранский банк? — произнес голландец.
— Нет.
— Мозель вам не сказал?
Мак-Грегор качнул головой: нет.
— Тогда скажу вам я. Прежде всего никто их в фарсский банк не вкладывал. Деньги были переведены Манафом из цюрихского банка в кипрский банк Фамагусты. Знали вы об этом?
— Нет.
— Мы с Манафом согласились избрать банк Фамагусты в качестве посредника — держателя денег, пока не будут окончательно улажены детали контракта. Вы и об этом ведь не знали?
— Нет.
— Но в декабре, прежде чем успели скрепить соглашение подписью кази, банк Фамагусты был куплен консорциумом трех других банков — иранского, греческого и французского. А иранским банком в этом консорциуме как раз и является фарсский банк. Так что им не составило труда переписать курдский вклад на фарсский банк и заблокировать там. Чистая работа, верно?
— Верно. А кто организатор махинации? — спросил Мак-Грегор.
— Спросите вашего приятеля Мозеля, — ответил голландец.
Взяв Мак-Грегора по-дружески за локоть, англичанин сказал:
— Да пес с ним. Что сделано, то сделано. — И продолжал, крепко сжимая локоть: — Слушайте, Мак-Грегор. Для вас, я вижу, все это немножко китайская грамота и грязная лужа. Так что позвольте уж дать вам полезный совет.
— Я хочу вернуть курдские деньги, — сказал Мак-Грегор. — А больше тут меня ничего не интересует.
— Но эти деньги уже вложены в оружие, — сказал Стронг. — -Высвободить их из сделки вы не можете, и глупо было бы пытаться.
— Пожалуй...
— Ну, и теперь вы понимаете, каким единственным путем можете спасти эти деньги? — напирал Стронг.
— Догадываюсь, — проговорил Мак-Грегор, застегивая пальто.
— Догадывайтесь на здоровье, — сказал Стронг. — Без нас вы обойтись не сможете. Теперь-то вам это ясно?
— Более или менее.
— В таком случае вам должно быть понятно, что мы предлагаем самый лучший и самый чистоплотный выход из положения, — заговорил Стронг негромко и задушевно, держа руку Мак-Грегора крепкой хваткой. — Наши грузовые манифесты абсолютно законные, осталось только договориться о доставке груза в ливанский порт. Так что предоставьте нам действовать за вас — иначе вы лишь время потеряете.
— Мне надо подумать, — сказал Мак-Грегор, освобождая локоть.
— Не слишком глубоко задумывайтесь, Мак-Грегор, а то у нас есть и другие желающие, — сказал голландец с грубым смехом.
— Помалкивай, Сили, — прогудел англичанин.
— Где можно будет с вами связаться? — спросил его Мак-Грегор.
— Здесь, — ответил Стронг. — -Просто зайдете и скажите Луизе. — Он кивнул на женщину, подававшую им, и тут Мак-Грегор обратил внимание на то, что в кафе все это время не впускали посетителей. Дверь кафе оказалась заперта, и лишь теперь Луиза подошла отодвинуть засов. Уважительно приветливая, она слабо пахла артишоками и уксусом. «Одна компания», — мелькнуло у Мак-Грегора.
— Это кафе — ваше? — спросил он Стронга.
— Домишко — мой...
— А контора у вас наверху?
— Контора у меня, как у Авраама Линкольна, — под шляпой, — ответил Стронг, и странным показалось Мак-Грегору во всем этом только одно: что дверь отперли и его выпустили.
Глава семнадцатая
Рано утром, еще лежа в постели, он услышал, как кто-то поднимается по лестнице на верхний этаж, затем оттуда донеслись смеющиеся голоса Эндрью и Сеси.
