Линн Каллен - Миссис По
Мистер По взял ее под локоток и развернул к дверям театра:
– Представление скоро начнется.
Она со вздохом обратилась ко мне:
– Я, знаете ли, его творение. Я есть то, чему он меня научил.
– Я не знал, дорогая, что это тебя возмущает, – мягко сказал он.
– Вовсе не возмущает! Почему ты так говоришь, Эдди? Кто не был бы горд учиться у Шекспира наших дней?
Я почувствовала, как волна жара прилила к моему лицу. Рассказал ли ей мистер По о нашей экскурсии в Барнум? Я посмотрела на него. Он слегка покачал головой, как бы в знак отрицания. Но как странно то, что миссис По вторит нашему с ним разговору. Я вздрогнула. Это совпадение?
Миссис По оглянулась, чтоб посмотреть, кто стоит за нами в очереди.
– Ты видишь каких-нибудь знакомых, Эдди?
– Невежливо глазеть на тех, кто стоит сзади, – сказал мистер По.
Его жена ахнула и резко повернула голову. Глазами она показала мне назад и громко сказала:
– Видите? Это шлюхи.
Я заметила в очереди двух кричаще одетых женщин.
– Что они тут делают? – спросила миссис По. – Им полагается входить через другую дверь.
– Я на самом деле вынужден настаивать, чтоб ты это прекратила, Виргиния, – сказал мистер По.
– Но они не должны с нами смешиваться!
– Они займут свои места в верхнем ярусе, и мы не будем их видеть.
– Как тех дам, которые приезжают к миссис Рестелл? Если люди совершают что-то нехорошее, они должны быть наказаны.
– Это не наше дело, – сказал мистер По.
– Тогда чье же? – Она улыбнулась мне, словно чтобы заручиться моей поддержкой. – Вы не согласны, миссис Осгуд?
Я была спасена от необходимости отвечать открывшимися дверьми театра. В холле мистера По немедленно поприветствовал упитанный господин, отрекомендовавшийся как мистер Стюарт, владелец большого торгового концерна на Бродвее. Он расписал, какое громадное удовольствие доставил ему «Ворон», а потом представил свою жену, которая, в свою очередь, попросила, чтобы ее представили супруге поэта. Подошли еще люди, все повторилось по той же схеме, и в конце концов вокруг четы По образовалась толпа, поздравлявшая его с успехом и восхвалявшая ее красоту и свежесть. Стоя с краешку, я подметила, как от всего происходящего миссис По становится все оживленней и радостней, а ее муж – все мрачнее. Лишь когда прозвенел второй звонок, обожатели поэта и их супруги разошлись. К тому времени, как нас проводили к ложе в первом ярусе, мистер По был уже очень зол. Миссис По уселась между нами и прильнула к мужу:
– Эдди, Эдди, что случилось? Почему ты был так груб с этими людьми?
– Ты должна извиниться перед миссис Осгуд.
Миссис По посмотрела на меня.
– За что?
– За то, что ты забыла о нашей гостье.
– Нет никакой нужды в извинениях, – сказала я.
– Я сожалею, миссис Осгуд, – хмуро произнесли миссис По, опустив голову. – Я не имела в виду ничего дурного.
Прозвенел звонок, возвещая о начале представления. Миссис По стиснула мне руку.
– Если я что-то сделала не так, – шепнула она, – я действительно очень сожалею об этом.
Начался спектакль. Это была довольно неплохая комедия. Женщина, игравшая глупую жену, жаждавшую высокого общественного положения, заставила зал смеяться, артист, изображавший ее подхалима-мужа, который чуть было не угробил себя, стараясь ей угодить, вызывал сочувственные смешки. Но, сидя в темноте, я чувствовала, как душа миссис По до сих пор купается в волнах восторга обожателей, наслаждаясь своим триумфом и тем, что взяла надо мною верх. Если она хотела продемонстрировать мне, что ее муж – это ее собственность, ей вполне это удалось.
В антракте миссис По вскочила и от этого слегка закашлялась.
– Эдди, кажется, мне нужен пунш. Не мог бы ты мне его купить?
– Если пожелаешь. Возможно, лучше всего будет, если ты посидишь тут и отдохнешь, а я принесу его тебе.
– Не увидеть твою паству? Ну нет!
– У меня нет паствы, и, надеюсь, ты когда-нибудь это выучишь. Миссис Осгуд, – обратился он ко мне, – вы идете?
Я сказала, что хотела бы остаться на своем месте, чтобы записать свои размышления о спектакле.
– Эдди – вот кто настоящий критик, – сказала миссис По. – Он уже все записал.
– Я хотела бы рассказать о постановке миссис Бартлетт, когда вернусь домой.
– Но вы должны выйти! – воскликнула миссис По.
– Пожалуйста, простите меня, – сказала я, – но я вынуждена настоять на том, чтобы остаться.
Они ушли. Я смотрела на занавес, ненавидела Сэмюэля за то, что он бросил меня, тем самым поставив в такое уязвимое положение, и себя за то, что пререкалась с миссис По, и тут мистер По вернулся с чашей пунша.
– Мы не можем дать вам пропасть.
Когда он передавал мне чашу, наши руки соприкоснулись. Он неохотно убрал свою и сказал:
– Прийти сюда было плохой идеей.
– О нет. – Я выглянула из ложи в зал, борясь с тем, что теснило мою грудь. – Я наслаждаюсь игрой миссис Смит.
– Все это ничто в сравнении с крысами.
– С крысами?
– Они тут на удивление ученые и прекрасно все понимают. Знают, например, когда поднимется занавес, и все зрители будут околдованы тем, что происходит на сцене. Знают, когда можно начинать рыскать по партеру в поисках случайно упавших орешков или апельсиновой кожуры, а когда они должны исчезнуть, потому что занавес вот-вот упадет.
Я засмеялась, потом, улыбаясь, мы тихо и изучающе посмотрели друг на друга. Нет, я не должна этого делать.
Он отвернулся первым.
– Я прошу прощения.
– За что? – непринужденно спросила я.
Он некоторое время глядел в сторону, а потом решительно посмотрел мне в глаза.
– За мою жену.
– Она просто приглядывает за вами.
Я почувствовала, как он уходит в себя.
– Да.
Поэт ушел, сухо извинившись, а я осталась тупо глядеть на занавес. Минут через десять он вернулся вместе с супругой, фонтанировавшей рассказами о важных дамах, которые с ней беседовали, и о множестве приглашений, которые она от них получила. Ее утихомирил только поднявшийся занавес, но даже и тогда я ощущала победоносные лучи, которые она испускала в моем направлении.
Опустошенная, я пропустила почти весь финал спектакля. Настроение мне подняли только крысы. Они оказались именно такими сообразительными, как говорил мистер По. Они разыграли свой собственный спектакль – куда более драматичный, чем комедия на сцене. Успеет ли крыса схватить кусочек цедры раньше, чем на него наступит миссис Смит? Сможет ли урвать арахис из-под края занавеса, прежде чем тот начнет опускаться?
Но даже этими маленькими наблюдениями я не смогла поделиться с мистером По, когда спектакль окончился. Прежде чем мы успели покинуть нашу ложу, ее заполонила толпа читателей, жаждущих хотя бы мельком поприветствовать знаменитых мистера и миссис По. Когда мы спускались по лестнице, поклонники устроили импровизированное чтение «Ворона». Их крики «Никогда! Никогда!» преследовали нас, когда мы шли через вестибюль, а три капельдинера были вынуждены расчищать дорогу. К тому времени, как мы садились в карету, поклонение толпы совсем вскружило миссис По голову.
Наш экипаж отъехал от края тротуара.
– Я говорила тебе, что мистер Брэди хочет сделать с нас дагеротип? – воскликнула, обращаясь к мужу, миссис По. – Мне всегда этого хотелось. Чтобы посмотреть, как я выгляжу на самом деле.
– Я думал, у нас для этого есть зеркала, – ответил мистер По.
– Эдди, – игриво подталкивая супруга локтем, – а знаешь, что сноха мистера Астора сказала о моем платье? Что оно мне к лицу. Она на самом деле очень мила.
Приступ кашля положил конец ее оживлению. Мистер По принялся гладить ее по спине, вначале рассеянно, а потом, когда приступ усилился, с подлинной заботой. Наша лошадь цокала копытами по темным улицам, а она все кашляла и кашляла. К тому времени, когда мы добрались до дома Элизы, миссис По скорчилась на груди у мужа, и ее кашель превратился в короткие спазмы. Мистер По гладил влажный лоб жены.
Я настояла на том, чтоб он остался с женой, позволив извозчику проводить меня до дверей, и как раз вошла в переднюю, когда экипаж выехал на проезжую часть и укатил в бряцанье упряжи.
Элиза меня не дождалась, однако оставила на столике в передней масляную лампу с прикрученным фитильком и записку:
«ТЫ ДОЛЖНА БУДЕШЬ ОБО ВСЕМ РАССКАЗАТЬ МНЕ УТРОМ!»
Слишком возбужденная для того, чтоб улечься спать, я ушла с лампой за стол в цокольной гостиной и со вздохом положила перед собой лист писчей бумаги и перо.
Я смотрела на бумагу так, словно собиралась пробудить к жизни какой-нибудь сюжет. Но магия творчества оставила меня. Принудить же без нее свое воображение к работе я умела не лучше, чем, к примеру, вызвать родовые схватки во время рождения моих дочерей. Как и роды, творчество приходит в свое время, не поддаваясь контролю. Неспособное к продуктивным мыслям, мое сознание устремилось в вовсе не желательном направлении – к мистеру По.
