Бора Чосич - Наставники
В сорок четвертом году, перед концом войны, окончательно перестали практиковать футбол и спорт вообще. Болельщики собирались по забегаловкам и распевали запрещенные сибирские песни, песни о форсировании советской конницей Дона, а также некоторые другие – например, о женщине, которая принимает в кровати поручика, а за окном шумит грозовая ночь. В тишине затемненных комнат ранней осенью сорок четвертого безработные студенты, слушатели подготовительного курса, а также больные, заработавшие в период оккупации неизлечимые болезни, тихо прихлопывали в ладоши и шептали: «На-ши, впе-ред, впе-ред, на-ши!» – это очень возбуждало. Соседский сын полицейского писаря спросил: «А за кого болеет твоя сомнительная семейка?» Я ответил: «За футбольные команды!» Сын полицейского писаря опять спросил: «Как это, ведь футбол запретили из-за воздушных налетов?» Я ответил: «Не знаю!»
В сорок четвертом году, вышеупомянутой осенью, я не мог объяснить неукротимое желание болельщицкого народа выражать свои горячие пристрастия. Герои этого благородного искусства, этого бескорыстного ремесла, оторванные от спортивных площадок, изрытых бомбами, собирались на лестнице и следили за большим матчем между госпожой Даросавой и ее самым последним любовником, принадлежащим к торговому цеху. Госпожа Даросава отвешивала приказчику оплеухи, болельщики кричали: «Давай!», «На мыло!», «Вперед!» Большие любители спортивного мастерства, знатоки истории олимпийских игр, личные друзья прославленных футбольных асов обсуждали плюхи госпожи Даросавы, сравнивая их с хуками Макса Шмеллинга, фашистского, но победоносного боксера Европы. Потом они присутствовали на Гран-при, когда мой отец в течение часа в качестве участника выпил больше всех ракии, они подбадривали его в установлении выдающегося рекорда криками: «Впе-ред, сизый!» – имея в виду, естественно, цвет его футболки.
Несколько недель спустя спортивный парашютист американского происхождения выпрыгнул из большого серебристого бомбардировщика, абсолютно горящего. Еще через несколько месяцев немецкие солдаты пинали в нашем дворе голову, человеческую, но неизвестно чью, оторванную случайным снарядом. Где-то в середине октября месяца фанаты европейской истории, как спортивной, так и вообще, поднялись на крыши и стали поддерживать криками русские танки, громыхающие по развороченной мостовой, несмотря на немецкий пулеметный огонь, неспортивный, подлый, сучий. «Впе-ред, красный!» – кричали эти чудесные люди, преданные великой красной команде, идущей с Востока, я тоже смотрел на серую форму советских танкистов, и не все мне было ясно.
Через несколько дней одного русского сержанта, совсем молодого, носили на руках в качестве победителя соревнования за освобождение Белграда. Через несколько лет, продолжив дружбу с асами, еще больше постаревшими, я дополнил, а вскоре и абсолютизировал свои знания, как футбольные в частности, так и спортивные вообще-
Заметки о новейшем ремесле – мужском
В первые месяцы после войны граждане нового мира пытались возобновить многие прежние ремесла, воскресить исчезнувшие занятия прошлого времени, одновременно пытаясь выдать одно из них за абсолютно новое – дело подчеркнуто физиологическое, ремесло любовной человеческой работы, мужское ремесло. Солдаты вновь стали употреблять мыло – вещество, сделанное из сдохших и сваренных собак, но очень полезное в гигиеническом отношении. Солдаты говорили: «Мы все снесли, все выдержали – по-мужски!» Дядя поинтересовался: «Да ну?» Солдаты приводили чудесные примеры физического уничтожения вражеской силы, потом переходили к событиям, происходящим между мужчиной и женщиной, абсолютно порнографическим. Дядя выслушивал их, потом скептически произносил: «Ну и наболтали вы!» Солдаты всё пытались разъяснить дяде, как следует писать любовные письма, дядя отвечал довольно строго: «Вы что, ненормальные?» Дедушка похлопал дядю по плечу и спросил солдат: «Кому вы рассказываете, вы хоть понимаете? – и добавил: – Он же король этого дела!» Солдаты засмущались и на этом рассказы закончили.
Великие герои войны, как освободительной, так и мировой, спрашивали моих родителей: «Почему бы вам не ввести вашего ребенка в курс дела размножения детей в соответствии с рекомендациями товарища Фридриха Энгельса?» Мама сомневалась: «Не рано ли ему?» Дедушка ответил: «Как надо будет, найдем кого спросить!» Я сказал: «А я и так все знаю!» Мне пригрозили съездить по губам, как уже много раз случалось в моей личной истории. Люди великой войны, мужчины из числа этих людей, те, кто был нам ближе других, заявили: «Вот теперь мы приведем себя в порядок, хватит с нас солдатской формы и тяжкой жизни в военной грязи!» Мама вздохнула: «Знаю я, к чему это приведет, а я-то думала, что этот бардак прекратится с окончанием резни!» Люди, мужчины и бойцы, сказали: «Ни одна прогрессивная идея в истории человечества не претворялась в жизнь без помощи мужского начала, и все это подтвердил товарищ Ленин многими своими примерами!» Дедушка ахнул: «Кто бы мог подумать!» Солдаты продолжили: «В будущем люди будут вообще ходить абсолютно голые в связи с искусственным обогревом пространства, как улиц, так и полей!» Мама сказала: «Слава Богу, мне не дожить!» Капитан Вацулич предупредил: «Больше так не говори!» Люди, капитаны и мужчины, продолжали: «Теперь мы станем носить галстуки и сорочки из нейлонового материала, с учетом нашего членства в делегациях и представительных органах!» Мама запричитала: «Всякой рвани выдают абсолютно новые костюмы, а мой замечательный брат, который лопается от красоты и здоровья, ходит в рванье!» Мой дядя чистил свой костюм производства 1939 года и говорил: «Английское сукно и через десять лет сукно, чтоб вы знали!»
Товарищи принялись отпускать усы, все усы были одинаковые и чуть криво подбритые, усы были как с картинки. Мама сказала: «Они хоть бы спросили моего брата, который знает все!» Дядя, с абсолютно бритым лицом, скромничал: «Да ни к чему это!» – и товарищи продолжали носить усы без всяких рекомендаций. Дедушка сказал: «Вот только я не пойму, как их бабы различают, таких одинаковых!» Дядя сказал: «Понимать надо: как баба захочет, так сразу и различит!» Это было сказано, в общем-то, точно. У дяди было много претензий к поведению и поступкам мужчин сорок пятого и последующих годов, но он почти никогда ничего не говорил, кроме одной фразы: «С этим надо родиться, остальное бесполезно!» Дядя и в дальнейшем продолжал комментировать неверные действия актеров-любовников в кино и в сценах объятий, произнося: «Не так!» – чем публика, в основном мужская, бывала ошеломлена.
В годы, наступившие после великой войны, революционной, человеческой и всемирной, вновь возрос авторитет этого искусства, людей этой профессии, которые пропустили через себя огромное количество неприятностей и остались при этом верными сынами народа, очень мужественными. Пришел наш родственник Миле Крайнович; родственник сказал: «Давай нажремся и все в доме перебьем!» Отец согласился: «Давай!» Дедушка сказал: «Только через мой труп!» Мама сказала: «Столько лет копить эту нищету и этот хрусталь из Чехии, чтобы в один момент все расколотить!» Родственник сказал: «Ладно!» – и принялся демонстрировать мышцы рук, абсолютно ненормальные. В сорок пятом, году окончательной победы всех над всеми, самым главным делом было остаться в живых, а уж потом демонстрировать мышцы; с этим лучше всех справлялся Миле Крайнович. очень большой и славный мужчина. Наш родственник спросил: «Вы что-нибудь похожее видали?» Мама сказала: «Только в кино, а так нигде!» Дядя произнес: «Не все дело в силе!» Дедушка сказал: «Чего умный стыдится, тем дурак тешится!»
Был год сорок пятый, год участившихся смертных случаев, как частных, так и исторических; любимым делом была демонстрация мускулов, все еще годных к употреблению для разных дел – людских, человеческих, мужских. Наш родственник Миле Крайнович спросил: «Хотите, я вам расскажу события молодости и школьных лет с остроумным комментарием и анекдотами?» Мы сказали: «Хотим!» Дедушка сказал: «Что ты нас дуришь?» Родственник спросил: «Я вам рассказывал о своих друзьях, которые подходят на улице к женщине и просят продать поношенное пальто за полтину?» Мама сказала: «Нет, но могу себе представить!» Родственник сказал: «Есть вещи, которые под силу только нам, мужчинам!» Я сразу сказал: «Например, делать детей!» Все закричали: «Заткнись!» Только дядя сказал: «Молодец, продолжай в том же духе!»
Миле Крайнович сказал: «Вот, к примеру, Наполеон!» Все спросили! «Ну?» Миле продолжил: «Наполеон вписал главу, причем историческую!» Мы сказали: «Вот как!» Все это было в сорок пятом победоносном году, многие люди, мужчины, очень крепкие, сидели по кухням и говорили о подвигах других мужчин, также крепких, но только безумно храбрых. Миле Крайнович употреблял много непонятных выражений типа: «Нет, вот это да!» Все мы были очень довольны. Миле Крайнович непрестанно демонстрировал свою чрезмерную мужскую силу, он делал это посредством постоянного покашливания, произнесения слов басом, а также путем расстегивания пуговиц на рубашке, слишком для него узкой. Миле Крайнович вертелся на табуретке в результате чрезмерных внутренних потребностей, дедушка охал: «Только не сломай!» Миле Крайнович говорил о многих мужских делах, больше всего ему нравилось говорить: «Мне так жарко, аж весь горю!» Дедушке всегда хотелось на это ответить: «Пить и жрать надо меньше!» – но произносил он эти слова обычно несколько позже. Дядя тоже говорил о родственнике несколько позже, примерно так: «Он из тех, что на улице пердят как кони!» Мама говорила: «Мне кажется, он прямо дымится от энергии!» Дедушка полностью раскрепощался и произносил: «Скотина! – и добавлял: – Пушечное мясо!» В сорок пятом году Миле Крайнович, большой любитель собственной сбереженной силы, а также разговоров на эту тему, шастал по кухням родственных семейств, дышал, потел, выпивал большое количество алкоголя и изничтожал задом табуретки. Тетки говорили: «Он так остроумен!» И еще: «Интересно, откуда он все это знает?» Дедушка отвечал: «Стенгазеты в борделе читает!» Моя мама сказала: «Человек в смысле выносливости подобен лошади!» – и была при этом абсолютно права. Тяжелейшие годы войны люди прожили совершенно по-скотски, но при этом сумели остаться сынами страны, одним словом – мужчинами. Мужчины моей страны вновь стали бриться, откашливаться крупно, по-мужски, пересказывать друг другу приключения с особами противоположного пола, порнографические. Мужчин рассказывали о различных случаях расстегивания ширинок, даже в самых невероятных условиях, мой дядя слушал и восклицал: «Брось, да что ты!» Они извещали о блистательных победах над женами служащих по финансовой части, расстрелянных в связи с ношением вражеской униформы, о совращении продавщиц искусственной муки, произведенной путем перемалывания дерева; дядя над всем этим упорно смеялся. Был сорок пятый год. год возобновления многих прежних ремесел. Ремесла были стары, очень много раз проверены, лишь одно все пытались выдать за принципиально новое, ранее не существовавшее, – мужское.
