Анатолий Гладилин - История одной компании
Руслан вышел, протянул права.
– Путевой лист?
– Забыл на базе, – сказал Руслан и взглянул в лицо инспектору.
– К теще на блины ехали? – спросил инспектор уже спокойным голосом.
– Гололед, – сказал Руслан. – Машину повело. Вот и авария.
– Машину повело, а не водителя? Мотоцикл не видели?
– Нет, я обычно не смотрю назад.
– Доходчиво объясняете, – сказал инспектор. – А свисток?
Руслан подумал, что орудовец, в сущности, – добродушный мужик. Другой бы, в лучшем случае, изматерил Руслана. Надо было сразу остановиться.
Подбежать с виноватой улыбкой, дескать, виноват, начальник, власть ваша, задница наша. Может, обошлось бы.
– Не слышал, – сказал Руслан.
– Сколько выпили?
– Вчера пил, – сказал Руслан.
– Понятно. Пил вчера, сивухой несет сегодня. Садитесь в коляску.
– Но машина…
– Потом машина. Отъездились.
– Сейчас. Только посмотрю, – сказал Руслан. Помята кабина, выбито боковое стекло. Еще повезло.
Мотоцикл развернулся и понесся по набережной. Руслана ударила холодная струя воздуха.
– Застегнитесь, – сказал инспектор.
– Ерунда, – сказал Руслан.
Он сидел в отделении милиции на скамье, такой же, какие бывают на вокзалах, и слушал, как составляли протокол, как договаривались, кто поедет за его машиной. Потом он услышал шум подъезжающего грузовика, потом Руслана спросили: «Пил?»
– Нет, – ответил Руслан, – утром только кружку пива.
Офицеры ушли. Из боковой комнаты высунулась грязная, оборванная личность. Дежурный старшина прикрикнул, и личность скрылась.
– Напьются, как свиньи, – сказал старшина вроде бы сам себе. – А этот бандит, ишь, сидит, молчит. Чуть инспектора не угробил, машину разбил. А если бы дети, а? И кто их только воспитывает? Стрелять таких надо.
Руслан молчал, а старшина продолжал:
– За это тебе, голубчик, не только лишение прав на год. К транспорту близко не подпустят, будь уверен. С работы выгонят, факт, да еще из своего кармана заплатишь. Знаю таких. Выпил водки и пошел кататься. А если бы дети, а? Я бы сажал таких без разговоров.
Вскоре появились еще два милиционера. Руслан вышел с ними и опять сел в коляску.
– Не выпадешь? – спросил один из них.
– Я трезвый, – ответил Руслан.
– Это хорошо, – сказал милиционер. – Люблю, когда спокойные.
Холодный поток снова ударил его. Руслан раскрывал рот и глотал воздух. Он еще надеялся, что запах выветрится, экспертиза ничего не покажет, и тогда можно будет отвертеться. А иначе крышка. Он проклинал свою глупость и обзывал себя самыми последними словами. Но не за то, что не вернул машину в гараж (утром механику пол-литра – и все дела), и не за то, что пил весь вечер (такое настроение – выпил, и снова по улицам, и это отвлекало, иначе можно было бы повеситься), а за то, что свернул на эту набережную, специально выбрал: после одиннадцати там никогда ни одного постового, захотелось дать газ и пройти спокойно минут десять, и, как назло, именно в этот день патруль ОРУДа, что им не спится, а если бы не свернул, его бы никогда не остановили, ездить он умеет.
Они долго стучались в поликлинику, но им не открывали, и Руслан сказал, что, наверно, не здесь, и они обошли здание и попали в маленькую комнату, где заспанная медсестра дала Руслану пробирку, он в нее осторожно дунул несколько раз, и жидкость осталась бесцветной, но медсестра что-то кинула в пробирку, жидкость стала красной, а потом посветлела.
– Вот, – радостно сказала медсестра, – пожалуйста.
В акте записали: «Средняя степень опьянения».
Мотоцикл тихо шел по совершенно пустому шоссе.
– Почему так медленно? – спросил Руслан.
– Замерзнешь, – ответили ему.
– Давай, гони, я застегнусь.
И мотоцикл сразу словно прыгнул, а Руслан накрылся брезентом.
– Что ж ты, Звонков, наделал? – сказал ему второй милиционер, стараясь перекричать ветер. – Что жена теперь скажет?
– Холост я, – сказал Звонков.
И хотел добавить: уже две недели, как холост, ушла жена, понимаете?
Но он промолчал. Он еще выше натянул брезент и закрыл глаза. Доездился. Крышка. Одно к одному. Зачем только он свернул на набережную? Нет, он просто трус. Надо было зажать руль и прямо в столб. И сразу никаких волнений. Во всяком случае, не было бы так холодно.
Они пришли к нему в воскресенье, рано утром. Мрачные и официальные, они терпеливо ждали, пока он сделает зарядку, помоется, сядет завтракать. От чая они отказались. С Сашкиной матерью были любезны, с самим Сашкой говорили неохотно и односложно, как с малознакомым человеком. Чернышев делал вид, что ничего не замечает, и отпускал свои обычные шуточки. Раза два Медведь, словно забывшись, впадал в привычный тон и чуть было не завелся, когда Сашка поздравил его с успехами старшиновской тройки «Спартака». Но Пятерка сразу прерывал Мишку, и Мишка, спохватываясь, становился важным, и это было даже смешно. Наконец они остались втроем, и Пятерка сказал:
– Барон, мы слыхали про твои подвиги. Что ты намерен делать дальше?
– Ребята, – сказал Сашка миролюбивым тоном, – вы что, из армии спасения? Или стали штатными блюстителями нравственности?
– Брось, – сказал Мишка, – противно!
В его голосе Сашка не почувствовал твердой убежденности. Этой репликой Медведь скорее реабилитировал себя перед Яшей за свои недавние срывы. Ясно, чья инициатива.
– А что мне остается? Вы смотрите на меня, как два инквизитора на ведьму, Может, сбегать за помелом?
Тут уж Медведь должен был хотя бы улыбнуться. Но он, проявив героические усилия, сдержался. Видимо, Пятерка здорово его накачал. Чернышев понял, что просто шуточками не отделаешься.
– Хорошо. А ваше мнение?
– Отвечай сначала на вопрос, – сказал Яша.
– Вот как? Отлично. – Чернышев заговорил голосом начальника лаборатории. – Я намерен жениться на Алле. Как только она получит развод, мы зарегистрируемся и будем жить, согласно кодексу РСФСР о семье и браке. Устраивает? Одна деталь: комнату, которую они снимали, мы оставили. По соображениям, всем понятным, мы ищем другую. Еще какие вопросы?
Они переглянулись, Потом Медведь отвернулся, а Яшка сказал:
– Тебе придется выбирать: или мы, или Алла.
– Однако! – сказал Чернышев. – Ребята, вы не спятили? .
– Ты хочешь сказать, что сделал выбор? – спросил Яша.
– Нет. Я просто ничего не понимаю.
– Ты не имеешь морального права на ней жениться. Она может быть с кем угодно, но только не с тобой. Подумай о Руслане.
– Алла не из тех, кто занимается благотворительностью.
Это он сказал зря. Теперь Медведь окончательно стал на сторону Пятерки. Чернышев это сразу почувствовал. Что ж, разговор пойдет по существу.
– Поясни, – сказал Пятерка.
– Охотно. Никто из вас никогда не верил в прочность этого брака. Алле нужен был человек, на которого она могла бы опереться, а не по-детски влюбленный мальчишка, с которым ей приходилось нянчиться. Да и Руслан все понимал, ведь я с ним говорил. Я не виноват, что она полюбила меня. Не я к ней пришел, а она ко мне.
– А ты обрадовался, – сказал Яша.
– А я обрадовался. В отличие от некоторых, я не запираюсь на замок от женщин. Так уж в природе устроено, что нас к ним тянет, ты этого еще не знаешь, прими мои соболезнования.
– Но она была женой твоего товарища, – сказал Медведь.
– По-твоему, я с ходу к ной полез? Кстати, много лет назад один наш общий знакомый тоже чего-то добивался от Аллы. А ее уже тогда любил Руслан. И у нашего общего знакомого ничего не получилось вовсе не потому, что его вдруг остановил порыв благородства.
– Мишка, – сказал Пятерка, – мне кажется, сейчас он всех нас поставит на свои места. Все мы ничтожества, Руслан – ребенок, а бедная неудовлетворенная малоинтеллигентной жизнью Алла наконец находит великого человека, достойного ее любви. Это, конечно, Чернышев – гениальный ученый, кандидат наук, начальник лаборатории. То ли дело какой-то шоферюга!
– Прости меня, – перебил его Чернышев, – каждый из нас был волен играть в карты или сидеть над учебниками. Звонок выбрал самый легкий путь…
– А ты самый подлый, – вставил Яша.
– Серьезно?
– Абсолютно.
– Тогда зачем же ты со мной разговариваешь?
– Дал бы тебе в морду, да знаю, что ответишь.
– Ты всегда был предусмотрителен.
– Хватит, – вмешался Медведь. – Яшка, ты уж совсем того. А тебе, Барон, одно могу сказать. Был у нас хороший парень, Сашка Чернышев. Потом он зазнался, поставил себя выше всех, отсюда и все его поведение. Ты можешь доказывать кому угодно. С тобой могут многие согласиться, только не мы. Мы не можем понять, как один из наших ребят отбил жену у другого. Значит, этот парень не наш. Вот и весь разговор. Прощай. Пойдем, Яша.
