Морис Дрюон - Дневники Зевса
Определение места, возможно, еще труднее, поскольку требует знания скрытых взаимосвязей между человеческими темпераментами и составом почвы под ногами, между предстоящим действием и особыми ритмами расширения и сокращения, которые присущи каждой области, от обширнейшей державы до мельчайшего клочка земли.
Как раз во всем этом Геката, великая наблюдательница за космическим циферблатом, может вас просветить и помочь вам.
И хотя порой вы проклинаете ее ворожбу, потому что она связывает ваши силы и вашу волю, она часто спасительна, поскольку насильно, против вашего желания удерживает вас от действия в неудачный момент и вынуждает дожидаться благоприятного часа.
Итак, Деметра обратилась к Гекате. А поскольку Геката, когда ее о чем-либо просят, поднимает два факела теми своими руками, которые повернуты к настоящему, то Деметре сначала почудилось, будто перед ней зеркало.
Геката, которая знала, где находится Кора, не сказала этого Деметре; но посоветовала задать такой вопрос Гелиосу, Солнцу.
Так поступают хорошие маги: вместо того чтобы дать готовый ответ, они предпочитают наставить вас на тот путь, где вы найдете его сами.
Деметра расспрашивает Солнце. Горестный камень. Деметра находит приют у элевсинского царя. Кикеон. Царь былых временДеметра тотчас же поднялась в облака и побежала к жаркому Солнцу. Гелиос, узнав в ней великую богиню, пригласил ее в свою колесницу, из которой все видно, и там, правя своими пламенеющими конями, открыл ей, где находится Кора и кем была похищена. Он сообщил ей также, что Кора, спускаясь в Преисподнюю, потеряла свое имя.
— Но как же Зевс, ее отец, царь богов, не воспрепятствовал похищению и даже не был о нем извещен? — спросила Деметра.
— Твой брат Зевс солгал тебе, — ответило Солнце. — Он знал все, они с Аидом сообщники; Зевс сам отдал ему в жены вашу дочь.
Ах, смертные! Я ведь уже сказал вам: этот эпизод отнюдь не добавляет мне славы. Пусть он хотя бы послужит вам уроком и научит вас, что никто никогда не застрахован от трусости. Лгать — значит бояться; ложь — проявление слабости. Почти всегда последствия лжи тяжелее, чем последствия откровенности.
Слова Солнца довели боль Деметры до предела, окончательно разрушив ее рассудок. Она бросилась с лучезарной колесницы и вернулась на землю, но отказалась занять место среди олимпийских богов. Тщетно я посылал к ней Ириду-вестницу. Несмотря на самые прекрасные радуги, Деметра лишь качала головой и ничего не отвечала. Тогда я сам отправился к ней, чтобы попробовать оправдаться и вернуть ее. Деметра словно не узнавала меня, да и я почти усомнился, что это она, настолько горе и безумие ее изменили.
Неужели высокая, жизнерадостная, деятельная Деметра, моя дорогая сестра, такая круглощекая и улыбчивая, превратилась в эту старуху, едва прикрытую лохмотьями, сидящую перед Элевсином на каменной тумбе, которую называют с тех пор Горестным камнем? Где ее сильные руки, пышная грудь? Потускневшие и слипшиеся волосы Деметры висели клочьями; слезы прочертили борозды на лице; груди, как пустые бурдюки, болтались на выпиравших, будто плетень, худых ребрах. Она уже не помнила себя, не хотела помнить детей, которых родила от Посейдона.
Только стенала: «Кора, Кора!» А поскольку это имя, как я вам уже говорил, означает «дева», то перед ней останавливались девственницы. Остановились и три дочери царя Келея, проходившие той дорогой. Деметра, видя, какие они молодые и красивые, видя букеты полевых лилий в их руках, разразилась рыданиями. Дочери царя сжалились над нищенкой, которая, казалось, не знала, откуда и куда идет, и только невразумительно бормотала в ответ на расспросы:
— Упала с солнечной колесницы... Моя дочь потеряла имя... Ищу пристанища. Хочу быть самой последней служанкой.
Девушки решили ее подобрать. Но когда Деметра вошла в жилище царя Келея, присутствующие с изумлением увидели, что ее голова коснулась потолочных балок, а закрывшаяся за ней дверь засверкала золотым блеском. Тогда все начали думать, что она — сверхъестественное существо.
Деметра отказалась сесть и прикоснуться к пище, которую ей предложили, и тогда одна притулившаяся у очага беззубая старуха по имени Ямба крикнула ей:
— Будь ты хоть нищенка, хоть богиня, а только если похлебка, которую тут едят, твоему рту не по вкусу, можешь попотчевать ею свою задницу!
И она сопроводила свои слова непристойным жестом, который неожиданно рассмешил Деметру. Боги, как и цари, не привыкли, чтобы к ним обращались в таком тоне, поэтому крепкое словцо их порой забавляет.
В общем, Деметра стала прихлебывать кикеон — варево из ячменной крупы, молока, меда, укропа, мяты и тмина, которое с тех пор подают новопосвященным во время мистерий. Я назвал его состав, но не скажу, как готовить. Это вам не простая еда, которую каждый может сварить в своей печи.
Возможно, те, кто рассказывал вам историю Деметры, добавляли, что царь Келей на самом деле был бедным козопасом, а его дворец — жалкой лачугой.
Это потому, что десять коз, один очаг, одна крыша составляли тогда завидную участь царей. Три балки на потолке — да это же настоящий дворец! По таким вот признакам и узнавали тогда государей.
Сегодня каждый из вас обладает кожаной обувью, шерстяной и льняной одеждой, часами, чтобы узнавать время, шкафом, сохраняющим напитки холодными, печью, делающей мясо горячим; из специального источника каждый может черпать воду то кипящей, то ледяной; для передвижения вы садитесь в стремительную колесницу... И каждый из вас во сто крат богаче былых царей. Но и вы, надеюсь, будете выглядеть бедняками в глазах завтрашнего дня.
Деметра, дитя и огонь. Мельница Триптолема. Бесплодный годТем не менее Деметра упрямо хотела быть служанкой, и когда Метанира, жена Келея, родила сына, Деметра упросила, чтобы ребенка доверили ей.
Но она была странной нянькой. Вместо того чтобы кормить ребенка, она дула на него, а когда все домочадцы засыпали, укладывала его в огонь, посреди языков пламени и краснеющих головней. Как-то ночью царица Метанира застала ее за этим занятием и завопила от ужаса. Тогда Деметра вынула ребенка из огня и сказала:
— Жаль, что ты мне помешала, я ведь пыталась сделать твоего сына бессмертным. Теперь же ему придется познать удел каждого человека. — Затем она с грустью добавила: — Увы, я так и не сотворила ничего, что не было бы обречено на гибель.
Теперь, поскольку вам так нравится ловить меня на слове, вы наверняка спросите: «Почему же, отец Зевс, ты так ужасно покарал нашего кузена Прометея за известный проступок, если, как сам теперь говоришь, в доме элевсинского царя уже был огонь?» На это я вам отвечу, что вы — тщеславные глупцы и все время спешите прервать чужую речь, вместо того чтобы дослушать до конца. Такое с вами частенько бывает: думаете, что блещете умом, а на самом деле выставляете лишь собственное легкомыслие и тупость.
Кто вам сказал, что у людей не было огня до Прометея? Откуда вы это взяли?
С самого начала моего правления в людских жилищах был огонь. Но то был огонь, зажженный молнией, ударившей в дерево, или же потоком раскаленной лавы, вытекшей по моему повелению. Это был мой огонь, данный в пользование, частицу которого люди приносили в свои пещеры, в хижины из ветвей и земли или в первые дворцы, сложенные из камней. Этот огонь надо было оберегать и беспрестанно поддерживать; ведь если я хотел по какой-либо причине, чтобы он угас в таком-то жилище или краю, мне достаточно было поразить хранительниц забывчивостью, или выпустить реку из берегов, или наслать обильный дождь. Для чего, по-вашему, предназначены тяжкие ливни, которыми завершаются мои грозы, если не для того, чтобы гасить разбушевавшиеся пожары, за которыми я не уследил? Я ведь контролировал огонь. Прометей, ваш герой, тоже был к нему допущен, я не мешал ему пользоваться стихией огня. Но он искал способ добывать его самостоятельно.
Прометей собирал кремни и пробовал бить ими по другим камням, гладил кошек по спине, чтобы почувствовать, как в их шерстке потрескивают искры, ходил вокруг вулканов. Он хотел найти саму суть огня. И только когда он этого добился — вероломством, о котором расскажу в свое время, — я был вынужден строго его покарать.
Так что сами видите: прервали вы меня попусту и рассудительности у вас маловато.
Но вернемся к моей бедной сестре.
Потерпев неудачу в попытке обессмертить дитя своих благодетелей, она решила преподнести этому чаду хоть какой-нибудь исключительный дар. И в продуваемой ветрами Элевсинской теснине смастерила собственными руками первую ветряную мельницу. Увидев, как завертелись белые крылья, восхищенный ребенок захлопал в ладоши и с тех пор каждый день приходил любоваться чудесной игрушкой. Позже Деметра показала ему, как использовать силу крыльев для вращения мельничного жернова.
