Фред Стюарт - Век
Злость Виктора прошла, уступив место волнению.
— Я приду.
— И еще, Виктор, ты замечательно целуешься!
Взяв Люсиль за руку, Виктор повел ее обратно в оранжерею и снова поцеловал.
— Это могло бы стать восхитительной привычкой, — прошептала девушка.
Вдруг позади них кто-то засвистел и захлопал. Виктор выпустил из объятий Люсиль и обернулся: Родни и Артур аплодировали, стоя в дверях оранжереи.
— Продолжай, Виктор! — воскликнул Родни. — Я всегда хотел увидеть, как итальянцы занимаются любовью!
— Родни, — перебила Люсиль брата, — чтоб ты утонул в Гудзоне!
— Но у вас здорово получается! Погодите, вот узнает Билл Уортон… А почему у тебя нет мандолины, Виктор, чтобы спеть Люсиль серенаду? Разве не так поступают в Венеции? Правда, тебе не хватает гондолы…
Первым побуждением Виктора было удавить юнца, но вместо этого он сказал:
— Ты совершенно прав, Родни, жаль, что у меня нет мандолины. Поэтому… Смотри, как поступают влюбленные итальянцы.
Виктор опустился одним коленом на белый мраморный пол, простер к Люсиль руки и запел по-итальянски своим резким баритоном:
Милая Лида!
Рая созданье, луч светлый солнца,
Чудный цветок!
Не зная, стоит ли рассмеяться, Люсиль смотрела на него, завороженная его чудесным безумством.
Ты радость сердца,
Ты упованье, моя царица!
Ты жизнь моя…
Увидишь скоро родное небо,
В своей отчизне ты будешь вновь!
Дам тебе царство, трон и порфиру
И твой венец тебе возвращу,
О-о-о…
Кульминационное «о-о-о» Виктор пропел, жестикулируя с преувеличенной страстностью третьеразрядного итальянского тенора. Теперь уже Люсиль хихикала, но весело стало и ему самому.
Милая Аида,
Рая созданье, луч светлый солнца,
Чудный цветок!
Ты радость сердца,
Ты упованье, моя царица!
Ты жизнь моя…[23]
Молодой сицилиец поднялся с колена, театрально поклонился корчившимся от смеха кузенам, потом подошел к Родни и, любезно улыбаясь, сказал:
— Родни, ты лошадиная задница.
С этими словами Виктор покинул дом Декстеров и направился к себе в Бруклин.
В ту ночь Виктору не спалось. Он ворочался в постели, то мечтая о Люсиль, то с презрением вспоминая о Родни и обо всем с ним связанном, то мучаясь сомнением в своих силах. Денег у него нет, перспектив почти никаких, в банке он получает тридцать пять долларов в неделю. Разве можно при таком доходе ухаживать за наследницей владельца универмага? Ужин с ней в ресторане следующим вечером может стоить половины его недельного жалованья! Конечно, со временем Элис что-нибудь оставит ему, но Огастеса Виктор уже много лет назад перестал принимать в расчет: он не был уверен, что возьмет что-либо от приемного отца, даже если будет упомянут в завещании. Виктор считал себя достаточно образованным, чтобы заработать на пристойное существование, но не более. Люсиль же, он знал, не представляла себе жизни без богатства и роскоши. Тогда с какой стати ему подогревать свои надежды, ухаживая за ней? Это была всего лишь попытка подготовить себя к болезненному поражению.
Около часа ночи Виктор услышал, что вернулся Джанни Диффата. Через несколько мгновений дверь Виктора тихонько отворилась, и молодой человек услышал шепот:
— Виктор! Встань, помоги мне.
Он встал с постели и зажег лампу. Джанни стоял, привалившись к двери. Ко лбу он прижимал красную от крови тряпку.
— Господи, что случилось?
— Мне досталось от евреев… Не мог бы ты меня перевязать? Не хочу пугать своего старика.
— Ладно, давай спустимся в его кабинет.
Виктор схватил ночник, и они поспешно направились через холл в цокольный этаж. В кабинете доктора Виктор поставил лампу на стол и повернулся к Джанни, чтобы осмотреть рану.
— В меня попали камнем, — сказал молодой Диффата, усаживаясь на вращающийся стул отца. — Чертовски больно.
— Подожди минутку, сейчас промою…
Виктор наполнил водой фарфоровую миску, обмакнул в нее губку и начал промывать рану, под которой уже образовалась сине-черная шишка.
— Из-за чего началась драка? — спросил Виктор.
— Мы напали на их клуб.
— Чей?
— «Диких котов» из Вильямсбурга. Клуб этой банды «моков» на Рутледж-стрит. Вчера они налетели на Марко, поэтому сегодня мы ответили ублюдкам. Дрались замечательно, жаль, что ты не видел.
— Нет уж, уволь. Почему они напали на Марко?
— Он приударил за одной из их девчонок. Эта сука сама вешалась ему на шею, но они накинулись на Марко… Проклятые скоты…
— А разве вы вели себя лучше?
— Да, черт возьми! Мы им преподали урок! Боже, поосторожней, больно…
Виктор принялся резать бинт.
— Во всяком случае, больше они нас не побеспокоят, — продолжал Джанни. — Особенно их вожак, здоровенный русский еврей Шумлин, или как его там… У них имена — язык сломаешь.
— О нас говорят то же самое.
— Во всяком случае, этот еврейчик не будет выглядеть так хорошо, как прежде.
— Что с ним случилось?
В слабом свете лампы Виктор увидел на жирном прыщавом лице Джанни ухмылку.
— Я достал этого парня, — прошептал он, проводя пальцем от левого виска по щеке до самого подбородка. — Р-р-аз — и через всю его проклятую физиономию. Шрам останется на всю жизнь.
— Ты глупый «воп», — сказал Виктор тихо. — Не думал я, что когда-нибудь придется произнести это слово! Чего вы добиваетесь? Пытаетесь развязать войну? Вы нападаете на них, разве они не ответят тем же? Как же положить конец насилию? Вы соображаете, что делаете?
Джанни снисходительно улыбнулся:
— Малыш Винни прав: ты и впрямь жалкий трус.
— Надо подружиться с евреями, а не враждовать! И они и мы находимся на самом дне, враждовать между собой глупо!
— Знаешь, Виктор, занимайся своим делом, а я буду делать свое. О'кей? — Джанни поднялся, осторожно ощупывая повязку. — Во всяком случае, спасибо за помощь. Ты оказался неплохой медсестрой. Спокойной ночи.
Глядя вслед Джанни, Виктор покачал головой.
— Глупец, — пробормотал он и начал вытирать следы крови.
Глава 9
— Витторио Спада!
Вздрогнув, Виктор оглянулся и увидел красивую пухлую женщину в ярко-красном шелковом платье с декольте, отделанным белыми перьями, в бриллиантах, вызывающе блестевших на каждом свободном дюйме ее пышного, смутно знакомого тела. Она только что вошла в небольшой вестибюль ресторана «Чез Пол» на Ирвинг-плейс и теперь подходила к Виктору, протягивая руку в длинной перчатке. Чересчур накрашенное лицо расплылось в улыбке.
— Как поживаешь, дорогуша? Только не говори, что не помнишь меня, милый! Это же я, Хористка Дорин!
Он сглотнул, узнав в женщине проститутку, с которой переспал в декабре. «Господи, — подумал он, — только бы сейчас не вошла Люсиль».
— Ты изменилась, — справившись с собой, произнес Виктор.
— Да уж, дорогуша! — Женщина рассмеялась. — Дорин старается не ударить лицом в грязь. — Она наклонилась к его уху и зашептала: — Завела себе дружка, о котором мечтала всю жизнь!
Окинув взглядом вестибюль, Дорин посмотрела в зал. К ней уже спешил метрдотель. Она обменялась с ним несколькими словами, потом снова повернулась к Виктору.
— Он еще не пришел, — сказала Дорин, — поэтому мы можем поболтать несколько минут. Ты и сам неплохо выглядишь. Помнишь ночь, которую мы провели вместе? Милый, тебя просто невозможно забыть! Но я уже съехала из той грязной норы на Деленси-стрит. Мой парень снял мне славную квартирку на Шестой авеню с окнами на надземку… Он платит за квартиру, покупает мне модные тряпки, украшения… — Она понизила голос и подмигнула, указывая на свой бриллиантовый браслет шириной в два дюйма, надетый поверх перчатки. — Это не настоящие, но кому какое дело… Я познакомилась с моим любовничком сразу после Нового года. В поисках ангажемента заглянула к постановщику одного мюзикла — старая Дорин никогда не теряет надежды, — и меня взяли! Я чуть в обморок не грохнулась от радости! Конечно, шоу получилось так себе, но после первого же представления ко мне подошел этот парень. Он, оказывается, сидел в первом ряду и решил, что я самая хорошенькая штучка после Лили Лэнгтри. Он совсем потерял от меня голову… О, послушай, швыряет деньги направо и налево, о таком парне девушка вроде меня может только мечтать!
И Дорин так громко расхохоталась, что Виктор вздрогнул.
— Ты кого-нибудь ждешь, дорогуша? — внезапно спросила она озабоченно.
— В общем, да.
— О Боже, жену! Или подружку… Не беспокойся, не заставлю тебя краснеть. Пойду в нашу кабинку в ресторане и притворюсь, что никогда в жизни тебя не видела. Не хочу доставлять тебе неприятности. Но было бы неплохо повстречать тебя как-нибудь снова, ты такой милый! Мне всегда нравились итальянцы, у них от природы талант к постельным делам, редкий в наше время. Уж я-то знаю мужчин. Ну пока, дорогуша.
