Николай Зайцев - Вертикальная радуга (СИ)
Звук медленно стал возвращаться, нарастая и рвя перепонки. Рядом дыхнуло огнем. Я огляделся. В меня стреляли, ко мне бежали и, одна из машин с подкреплением свернула в мою сторону. Удивительно. Такое в мои планы не входило. Я побежал. Ничего. Скоро на шум выстрелов приедет милиция. Они меня не тронут. Меня же нет в картотеке бандитов. Я сдам парням в касках и в масках автомат и честно расскажу правду о том, как погиб мой друг Сима. Может, стану национальным героем. Общественность возмутится и мне вместо пожизненного срока, дадут полгода условно.
Странно, но почему-то меня решили убить и даже те, кто просто услышал выстрелы и решил вовремя обернуться. Ну, и что же вам не понравилось в моей фигуре? Я всего лишь пострелял у вас в тылу. Подумаешь! И нечего сосредотачивать на мне огонь. Лучше занимайтесь, как и прежде снайпером.
Далеко уйти не удалось. Я упал и пополз к ближнему камню.
Как я хотел? Незаметно пострелять и быстро скрыться? Неудачник! Надо было предвидеть очевидное. Я внезапно осознал, что вою и неподвижно лежу, не в силах пошевелиться. Снег вокруг лица мгновенно таял, не в силах справиться с моим жаром. «Герой!» — подумал я о себе и заплакал от обиды. Руки одеревенели. Я кое-как вскинул над камнем автомат и быстро дострелял очередную обойму.
Чего я хотел? «Моя война!» Так мне и надо. Я перевернулся на спину, положил Тевтона рядом с телом и принялся ватными пальцами набивать обоймы. Парни, жаждущие моей крови, радостно закричали поблизости. Ненадолго. Они же не знали, что вместе с автоматом я купил полведра патронов. А когда узнали, то их возмущению не было предела. Секунд десять я чувствовал себя хозяином положения. Детская наивность придала мне сил, и я снова пополз. До следующего камня.
Звуки стрельбы колебались. Они то раздавались рядом, то откатывались в разные стороны, накрывая кого-то другого. В такие моменты я ликовал и старательно полз, мало заботясь о направлении. В какой-то миг Тевтон перестал быть другом и превратился в простую палку. Я отщелкивал обойму, с непониманием разглядывал патроны. Дергал затвор. Дышал на рукоятку. Молился на дуло. Тщетно. Тевтон ушел в себя, не желая разговаривать и петь мрачные немецкие песни. Всё — наш договор закончился.
— А как же наша дружба? — хотелось кричать мне, но получалось только одно, — сволочь. Сволочь! Сволочь!!
В меня долго никто не стрелял, и мне показалось, что я уполз. Я прислушался. Точно, нет той интенсивности боя, того накала, что присутствовал в первые минуты. Даже пулемет стрелял как-то вяло, постепенно пропадая и сходя на нет.
— Уползли, — сказал я Тевтону очевидную версию и приподнял голову, чтобы лучше осмотреться. Глаза сами собой расширились. Оказывается, я максимально близко подполз к развалинам комбината. Никогда не был следопытом, но всегда до этого полагался на «шишку-компас» в голове и точно выходил из леса на дорогу. Не в этот раз. Может леса не хватало, может меня, сбили камни или другие факторы — не успел разобраться, потому что в двух метрах от лежбища стоял лысый крепыш со злобным лицом и неестественно вывернутой рукой с пистолетом. Сквозь прицел он разглядывал меня. Я кивнул, как старому знакомому и попытался спрятаться обратно за камень. Может, обойдется? Парень отрицательно качнул головой и сделал вперед полшага.
— Не уползли, — сказал он и насупился, переваривая в пустой голове важную информацию. Рука с пистолетом дрогнула. — А где же второй? — Парень испугался. — Слышишь?! — Крикнул он, заглушая ветер, в сопки. — Я сейчас пристрелю твоего дружка! — закричал он, неизвестно к кому обращаясь. Я машинально посмотрел в сторону, потом в другую и резко обернулся, привлеченный тихим спокойным голосом:
— Не успеешь.
«Адидас» успел я прочитать на черной куртке лысого парня и посмотрел в чужое испуганное лицо. Оно оставалось таким секунду. Затем разорвалось мелкой кровяной кашей. Тело неизвестного бойца грузно упало. Я зажмурился, чувствуя, как горячее суфле чужих мозгов стекает по лицу.
— Не успел, — сказал спокойный мужской голос и снова прогремел выстрел. Я дернулся всем телом. Мочевой пузырь болезненно сжался. Так вот откуда «ранение»! Глаза машинально открылись и я сел на камень, пытаясь унять сильный озноб, бьющий тело. Значит я не рыцарь? И ничего во мне от сильной личности нет? А как же мечты? Я же верил…
Снайпер, а с этим сутулым мужчиной неопределенных лет, в смешной овчинной безрукавке и синей вязаной шапочке (наверное, подарок от бабушки) я иной образ увязать не мог, смотрел сквозь огромный прицел в противоположную сторону от меня.
— Уйдет. Точно уйдет. Не догонит. — Последние слова мужчина сказал, обращаясь ко мне, чуть повернув голову, и, кося глазом. — Ну, чего ты? Орбит будешь? — Пачка ловко кинута, но я никогда не умел ловко ловить. Я вообще не герой. Мужчина, которому было далеко за сорок лет, обиделся, видя валяющуюся в грязи голубую пачку жвачки.
— Это же «Орбит»! Настоящая мята. Пожуй. Станет легче. — И он опять склонился к снайперскому прицелу, теряя ко мне интерес. Я прислонил автомат к камню (кругом лежали одни трупы и, воевать можно было только с самим собой) и кое-как поднял злополучную пачку. Третья подушечка чудом не упала из ладони. Задержалась на краешке. Я попробовал поймать её губами и вздохнул, видя замедленное падение. Не мучаясь более, засунул пачку в рот и выдавил капсулы на сухой язык. Мята помогла.
— Всё. Ушел. — Старик опустил винтовку. Повернулся ко мне. Колючий взгляд не предвещал ничего хорошего. — Странная у тебя тактика, — сказал он. Я вскинул голову. Может, я удивился, по крайне мере так он истолковал мою мимику.
— Не скрою: твоё ползанье ночью меня забавило и не давало уснуть до самого утра.
— Так значит, там кто-то был, — хрипло сказал я. Снайпер не понял. Нахмурился.
— Где «там»?
— В развалинах. Я чувствовал.
Старик вспыхнул.
— Неправда. Ты не мог меня чувствовать. Я маскировался. Меня никто никогда не чувствует! Понял?!
— Понял.
— Я мог убить тебя в любую секунду. Тебе повезло, что «мобильник» здесь не ловит — слишком далеко от города. Я не знал кто ты! И не мог позвонить хозяину.
— Зачем?
— А вдруг тебя прислали в последнею очередь? Ты ведь на самом деле, потом пригодился. Никто не знал, что они притащат пулемет.
Увидев, спускающегося с пригорка, злобного парня с помповым ружьём на изготовку, мне сделалось страшно и захотелось уйти. Снайпер проследил мой взгляд. Резко обернулся и расслабился.
— Свои, — сказал он.
Для кого-то и «свои». Я усиленно заживал «Орбит». Черный плащ развивался при каждом быстром шаге. Боец стремительно надвигался, подобный вековому торнадо, знающему своё мертвое дело.
— Что за малец? Кого поймал? Давай, в расход его и идем к хозяину.
— Это он.
— Правда? — мужчина остановился и почесал помповиком голову. Смотрел он на меня с удивлением и, слов у него больше не находилось.
— Ладно. Кончай его. И пойдем к хозяину.
Снайпер не торопился. Спросил:
— Ты их поймал?
— Ушли. Пулеметчика не смог достать — прикрывался своим боссом, как щитом. Нечестно! Зато я достал «смотрящего»! И до погони тоже один раз попал.
— И я достал, — сказал снайпер. «Весельчак» пожал плечом, принимая очевидное:
— Дело сделано.
— Почти. — В голосе прозвучала сомнительная ирония. Я бы тоже взорвался эмоциями под таким скептическим взглядом.
— Я всегда заканчиваю то, что начинаю! Днем раньше, днем позже! Какая разница? Хочешь, я опущу мальца? — Затвор помпового дробовика лязгнул. — Хочешь?!
— Успеем. Идем к хозяину.
Я решил остаться. Нет ничего прекраснее отдыха. Какое чудесное сырое утро.
— Ты с нами, — сказал снайпер, а его друг, проявив сноровку, быстро подобрал Тевтона и, как бы невзначай, стукнул меня рукояткой по плечу. Стало обидно: немецкий друг снова подвел и предал, принимая чужую сторону. А как я его ласкал! Сколько с ним разговаривал!
— Классная пукалка! Стреляет?!
— Нет, — сказал я. Тевтон в чужих руках коротко пролаял, выпуская из себя пули в хмурое небо без облаков.
— Обманываешь, — укоризненно сказал боец. — Нехорошо. Мы же к тебе с открытой душой… — И снова удар автоматом. — Вставай.
Не в силах ничего сказать, я отрицательно закачал головой.
— Не хочешь? — удивился друг снайпера. — Так я заставлю!
— Не заставляй, — сказал старик и, предвидя возможный вопрос, добавил, — никуда он не денется.
Откуда он знал? Лично мне хотелось обратного от его вывода. Найти бы велосипед! «Кожаный плащ» растянул губы в волчьей улыбке и, сплюнув, зашагал к недостроенному заводу, не оборачиваясь
— Не беги, — сказал снайпер, проходя мимо меня.
Я заплакал. Проклятые слезы лились без остановки, и мне очень хотелось сейчас оказаться дома. Хорошо бы вернуть время назад: оказаться на заводе, просыпаться в половине пятого, считать дни до зарплаты. Если тогда было плохо, то сейчас что? Я даже не смог найти подходящего слова и просто продолжал растирать слезы по лицу до тех пор, пока не увидел в метре от себя пистолет, зажатый в руке трупа с неузнаваемым теперь лицом. Через секунду я уже искал место на себе, желая, чтобы оружие и легко вынималось и в то же время находилось под рукой. Я успокоился. А когда укромное место нашлось, перестал и плакать, чувствуя прилив сил — не автомат, но уж точно не предатель — звездочка на рукоятки, наш пистолетик, я такие в кино про войну видел.
