Мартин Уиндроу - Сова, которой нравилось сидеть на Цезаре
Я всегда оставлял Мамбл в ее клетке на балконе плоскую миску с водой. По рассказам Эврил я знал, что совы очень любят купаться. Мамбл делала это не реже раза в неделю, хотя с уверенностью я сказать не мог. Когда я в первый раз увидел, как сова купается, она напомнила мне человека, который входит в ванну с водой неопределенной температуры. Мамбл несколько секунд постояла на краю миски, потом осторожно вошла в нее, сначала одной лапкой, потом другой. Какое-то время она размышляла, стоя в воде. Затем сова медленно присела так, что вода наполовину покрыла ее тело. Она распушила перья, встряхнулась, несколько раз поднялась и опустилась, шевеля плотно сложенными крыльями. Так Мамбл купалась какое-то время, а потом начала энергично хлопать крыльями по бокам, чтобы капли воды попали на ее лицо и спину. После нескольких таких размахиваний крыльями сова замирала, явно наслаждаясь купанием. Потом она поднималась на лапки и осторожно выходила из миски. Оказавшись на полу, сова приступала к долгому процессу сушки и укладки перьев.
Интерес к воде сохранялся и тогда, когда Мамбл свободно летала по квартире. Когда я мыл посуду на кухне, она иногда садилась на мое плечо и внимательно смотрела, как мои руки плещутся в тазу вместе с тарелками и чашками. Сова явно раздумывала, не стоит ли прыгнуть прямо туда и присоединиться к веселью, но ей так и не хватило на это духа. Но одно весьма увлекательное ночное купание показало мне, что мысли об этом ее не покидают.
В тот день, вымыв посуду, я налил в таз воды и так его и оставил. Тем вечером я сидел в гостиной, не думая о том, чем занимается моя сова. И вдруг я услышал странный звук, словно в кухне на линолеум упала мокрая тряпка. Я заглянул в кухню, и вдруг передо мной предстала ужасная картина. Судя по всему, Мамбл полностью плюхнулась в воду, потому что даже ее голова была мокрой. Мокрые перья облепили ее тело, торчал лишь длиннейший клюв, и сверкали огромные глаза. Длинные черные перья свисали с головы Мамбл, превращая ее в гота. («Крошка! Да тебя не узнать!») Тело совы представляло собой темную, неопрятную массу мокрых перьев – так выглядели бы клочья овечьей шерсти на проволочной изгороди после сильного дождя, а ее крылья больше всего напоминали сломанный зонтик во время бури.
Ругаясь и жалуясь, Мамбл поскакала ко мне по полу, безрезультатно пытаясь взмахнуть крыльями при каждом прыжке. Она была такой тяжелой, что не смогла даже запрыгнуть мне на запястье. Ей пришлось составить ступени из разных предметов, чтобы добраться до цели – с пола на стул, оттуда на колено, а потом с большим трудом на грудь и на плечо. Все это время Мамбл жаловалась мне на свою горькую жизнь. Оказавшись на плече, сова попыталась стряхнуть воду с перьев, но ей было так трудно сохранять равновесие, что она едва не свалилась, а я подпрыгнул, потому что ее когти больно впились в плечо.
Мамбл так и сидела на моем плече, пока я наводил порядок на кухне. Потолочный светильник находился всего в метре от верхней части кухонных полок. Сова медленно забралась на полки по мостику моей протянутой руки и устроилась наверху. Там Мамбл снова попыталась встряхнуться, но намокшие перья были слишком тяжелыми, и она побоялась упасть. Поэтому сова просто замерла, греясь под теплой лампой. Сохла она весь вечер.
Процесс явно обещал затянуться, поэтому я оставил ее в покое. С кресла в гостиной я не мог видеть Мамбл, но несколько раз до меня доносился шум, когда она энергично пыталась встряхнуть все еще влажные перья. Если бы я обернулся, то увидел бы ее тень на стене кухни – огромную и приводящую в ужас. Сова приводила себя в порядок, встряхивала крыльями и прихорашивалась. Через пару часов я вышел на кухню, чтобы посмотреть, как у нее дела. Она наклонилась вперед, прямо под лампу, расправив тонкие и длинные черные перья. Мамбл являла собой жалкое зрелище и определенно знала об этом. Полететь сейчас ей вряд ли бы удалось – разве что как «бесстрашный летчик» эдвардианских времен, – с безумной уверенностью с привязанными крыльями прыгающий со скалы. («Ничего не выйдет, Мамбл. Лучше грейся под лампой».)
Тем вечером я положил цыплят в открытую клетку и оставил свет на кухне включенным, чтобы она сама могла решить, где хочет провести время до рассвета. Наутро Мамбл была в прекрасной форме. Этот опыт не отпугнул ее от купания в тазу, но нырять с головой она больше никогда не пробовала.
* * *Еще одной неожиданной для меня привычкой Мамбл стала ее любовь к солнечным ваннам. Конечно, я догадывался, что в солнечные дни большинство птиц любит распластаться на солнышке в пыли и почистить перышки. Пыль помогает избавиться от паразитов, а солнечный свет является источником витамина D. Но почему-то я никогда не думал о том, что подобные привычки могут быть у ночных птиц вроде Мамбл, хотя мне стало ясно – она любит солнышко.
Как-то летним днем я читал в гостиной. Дверь на балкон была открыта. И тут я услышал громкий звук – Мамбл спрыгнула на застеленный газетами пол клетки. Через несколько минут я поднялся и заглянул на балкон, чтобы посмотреть, чем же она занимается. И сердце мое замерло: Мамбл лежала на полу ничком, расправив крылья. Но почти сразу же по ее мелким, расслабленным движениям я понял, что происходит. Она заняла эту позу сознательно. Сова распласталась на самом свету, расправила крылья, изогнула шею и, зажмурившись, подставила лицо солнечным лучам.
Прежде чем тихо отступить и дать Мамбл возможность насладиться загаром, я заметил, что выражение лица у нее точно такое же, как и в тот момент, когда она замечает голубей, прилетевших полакомиться на подоконник. Я так и не понял, почему это произошло – на солнце сова явно расслабилась от удовольствия, а голуби вызывали у нее раздражение и желание немедленно вступить в бой. Она прижала перья к голове, превратившись в «булавочную головку». Перья между прикрытыми глазами, наоборот, распушились во все стороны, прикрыв внутренние уголки глаз, от чего они стали казаться еще более широко расставленными. С такой восточной внешностью моя Мамбл была неузнаваема.
* * *В ноябре 1980 года, когда сове было уже два с половиной года, я впервые, причем в самое неподходящее время, обратил внимание на ее поведение, которое окончательно убедило меня в том, что она – девочка. Я увидел, как Мамбл устроилась на столе в коридоре на большой, напоминающей блюдце пепельнице. Впервые за время нашего совместного проживания я стал замечать, что она, отдыхая, усаживается, как курица на яйца – наклоняется вперед, откидывает голову и поднимает хвост, а перья распушает, чтобы прикрыть «гнездо». Защищала она его и раскрытыми крыльями. В таком положении сова дремала, изредка издавая сонное чириканье, когда я ее поглаживал. Она очень редко вставала, обходила пепельницу, постоянно поглядывая в ее сторону, потом снова распушала перья и усаживалась на пепельницу, тщательно прикрыв ее крыльями. Так сова вела себя восемь дней. Хотя следующей весной я ожидал повторения этого поведения, но повторяла Мамбл его очень редко – и никогда оно не продолжалось так долго, как в первый раз.
* * *Дневник
30 декабря 1980 года
Мы вернулись после рождественского отдыха у Дика. Я вспомнил, как вела себя Мамбл в прошлом месяце и ее реакцию на других сов. И это заставило меня задуматься, чего она лишена, живя в неволе. В содержании птицы в клетке есть что-то неправильное, поскольку сама идея полета человеку представляется квинтэссенцией свободы. И в последнее время я все чаще об этом задумываюсь.
Птицы созданы для полета, поскольку полет является их главным преимуществом в борьбе за выживание. Но за это приходится платить. Полет требует значительных затрат энергии для укрепления мышц, питаемых часто бьющимся сердцем, а также внимания к сложному, порой очень хрупкому телу. Наука учит нас тому, что некоторые изначально летающие виды птиц со временем утратили эту способность, потому что окружающая их среда изменилась так, что потребность в таком навыке отпала. Такие виды «предпочли» отказаться от полетов, когда полет перестал давать реальные преимущества, и постепенно они утратили способность летать. Логично будет предположить, что этого не произошло бы, если бы свободный полет был необходим для ментального здоровья этих видов.
Понятно, что полет играет важнейшую роль в жизни большинства птиц. Никто из тех, кто видел головокружительные воздушные трюки, скажем, ястреба или ржанки, не поверит, что птица не получает от проверки собственной силы и бодрости истинного наслаждения. Но не все хищные птицы нуждаются в полетах. И к числу таких относятся лесные совы, типа неясытей. Природа создала их для относительно коротких перелетов на малой высоте. Если использовать аналогии из военной авиации, таких сов можно назвать «истребителем-штурмовиком с вертикальным взлетом и малой дальностью полета», а не «перехватчиком, обеспечивающим господство в воздухе», как сокола-сапсана. Мамбл была «Хокер-Харриером», а не «Ф‑16».
