Роман Сенчин - Информация
Я не мог понять, почему она так себя ведет. Легко познакомились, во время второй встречи пригласила к себе, между нами вспыхивали искры настоящего влечения, а потом – цепь отказов, явное нежелание общаться.
После всего произошедшего с женой мне очень нужна была девушка. Очень нужно было влюбиться и чтобы мне ответили взаимностью. Почувствовать, что я кому-то нужен, что меня хотят. И ведь вроде бы получилось, но тут же сразу – бац! – и непонятность. Длительная и изматывающая.
При первой же встрече со Свечиным, когда передавал материалы для очередной халтурки, я рассказал об этом.
– Ну да, – пожал он плечами, – Ангелина девушка сложная.
– А что мне делать-то? На более тесные контакты она не идет. Боится, что ли?
– Может, боится. Для нее разрыв с Пашей потрясением был.
– Ты мужа имеешь в виду?
– Угу… Вон какую книжищу отгрохала… Но, скорей всего, более решительных действий ждет от тебя.
– Каких? – Я поморщился. – Я и так на все готов. Звоню, письма шлю, а она одно и то же: сейчас не могу, дела, занята… А теперь вообще на Украину свалила.
Свечин вздохнул, достал сигарету.
– Хрен их разберет. Может, хочет, чтоб ты у ее подъезда с букетом дежурил, или возле работы.
– Что я, мальчик? Это глупо.
– Тебе кажется глупым, а бабам – наоборот… Ладно, сколько там время? Идти надо.
Я хмыкнул:
– Благодарю за советы…
В общем, оставалось ждать, когда Ангелина вернется в Москву, и тогда уже решать, как быть. Действительно, может быть, прохода не давать… А эти недели потратить на поправку здоровья – пузо убрать, печень почистить.
Но тут ко мне завалился Максим. Не посидеть, не на ночь, а – жить. Подкараулил во дворе дома (вот такие шутки жизнь устраивает: хотел я Ангелину караулить, а тут меня) и стал упрашивать:
– Пусти, пожалуйста. Я тихо себя буду вести. Ушел от Анжелы, не могу без любви… Из «Дежурной части» тоже ушел, теперь в региональном отделе. Буду постоянно в командировках. Кроме тебя – некуда. Пусти.
Что оставалось – пустил. До поздней ночи выпивали, я говорил, что ему надо возвращаться к Лиане, а он – что любит Лену.
«Ну так езжай к ней и женись», – подмывало сказать и потащить его сумку с трусами-носками за дверь. Но не сказал, конечно, не потащил – друзья все-таки, земляки. Тем более я Руслану обещал как-нибудь его в Москве удержать.
И мы стали жить вместе. Конечно, бухали, в выходные шлялись по городу, сидели в кабаках, играли на автоматах, в казино изредка… Я хоть и ворчал на Макса, но на самом деле был рад такой разгульной жизни – дни бежали быстрее, меньше времени оставалось на размышления, сомнения, самокопания… Как-то равнодушно я принял известие, что оформлен наш с Натальей развод и свидетельство о нем ждет меня в том загсе, где мы когда-то регистрировали брак.
– Ну и черт с тобой, гнида, – помню, только и сказал, глядя в экран компьютера; подошел к столу, хлопнул рюмку водки.
Дела двигались по накатанной колее. Правда, кое от каких предложений приходилось отказываться, но не из-за алкогольной слабости (по крайней мере мне тогда так казалось, что не из-за нее), а из-за обилия этих предложений. Тем более многое, как я знал по опыту, заканчивалось ничем или приносило мизерный навар. В общем, успокаивал себя мыслью, что достиг того уровня, когда могу выбирать. К работе в агентстве я тоже стал относиться менее серьезно – точнее, перестал соблюдать некоторые неписаные правила: мог опоздать не на десять минут, а на час, не вернуться с обеденного перерыва в офис, а сидеть в кафешке и вливать в себя пиво, или уехать домой, не в силах больше бороться с похмельем насухую.
Руслан выразил было недовольство слишком вольным моим поведением, но я объяснил ему, что сейчас обрабатываю его братца на предмет его возвращения к Лиане, и он успокоился, даже стал выгораживать меня, если я совершал проколы в агентстве…
Продолжать этот вялотекущий, но продолжительный запой заставляли и совсем уж иногда малореальные случаи, впрочем, происходящие в разных местах Москвы довольно часто.
Например, такой.
В один из деньков в конце июля я относил диск со статьей в одну газету на улицу «Правды». Эта улица, по московским меркам, не очень далеко от места, где находилось наше агентство, и в обеденный перерыв я решил прогуляться.
Встретился с нужным человеком, передал, окончательно договорился о цене за публикацию, о дате самой публикации, направился обратно.
Можно было пройти прямо по улице «Правды» до Ленинградского проспекта, а затем по нему, переходящему в Первую Тверскую-Ямскую, добраться до работы. Но я свернул на Третью улицу Ямского Поля.
Эта улочка мне нравилась. Она была совсем не похожа на другие кусочки столицы. Покрашенные желтой краской здания с башенками, желтые, из фанеры, наверное, пальмы, слоны, светящиеся даже днем надписи «Golden Palace» – знаменитого казино… В общем, хоть и дешевые декорации, но создающие иллюзию, что ты где-то в южной стране, где всегда тепло, где происходят сказочные превращения полунищих неудачников в миллионеров…
Возле ресторана напротив казино парковался внедорожник «Лендровер». Огромный, напоминающий танк. И как-то странно-неуклюже парковался, не наискосок, как другие машины, а прямо, перегораживая половину проезжей части. Грузовик уже вряд ли бы протиснулся.
К «Лендроверу» подошел охранник и стал что-то говорить водителю. Тот выпрыгнул из кабины, закрыл дверь:
– А мне посрать. – И пискнул сигнализацией.
– Уважаемый, – охранник повысил голос, – нам придется вызвать эвакуатор.
– Иди в жопу.
Я как раз проходил мимо и усмехнулся услышанному: «Нет, это не рай на земле».
– Э! – Охранник преградил дорогу водителю, невысокому, невзрачному мужчине в пестрой рубахе. – Ты кого в жопу послал?
– Тебя, дебилоид. Пройти дай.
– Переставь машину.
– Пройти, говорю, дай!
И тут у меня за спиной хлопнуло. Показалось, что прямо в шаге. Еще не поняв, что это, я дернулся вправо, к стене, согнулся. Просеменил метра два и тогда уже оглянулся.
На асфальте рядом с «Лендровером» лежал охранник, а водила шагал к двери ресторана.
– Стоять! – Из казино выскочил второй охранник, снимая что-то с пояса, наверное, электрошокер.
Водитель остановился и выстрелил во второго. Тот повалился рядом с первым.
Я остолбенел. Удивился, помню, тишине и какому-то спокойствию воздуха, молчанию корчащихся охранников, уверенному и спокойному, будто ничего он не сделал, движению водителя к цели… Может, секунду я простоял, может, минуту. А потом побежал. Но тут же перешел на шаг и изо всех сил постарался принять вид обычного человека, никого не видевшего, ничего не знающего.
На работе я о случившемся, естественно, не рассказал, но вечером крепко выпил. И несколько дней ждал, что меня найдут, станут допрашивать как свидетеля, предъявлять обвинения в недонесении, в неоказании помощи.
Слава богу, не нашли или и не искали.
Нет, одно дело вспоминать любые, даже ничтожные, но составляющие саму жизнь мелочи, а другое – записывать. Как запишешь все, что считаешь нужным записать, и что в итоге получится… Нагромождение мелочей?… Как выразить весь тот клубок мыслей, что постоянно, даже во сне, крутится, мечется под черепом… Распутывание на экране компьютера превратит этот сложный клубок в рядок жалких, рваных ниточек, а их связывание друг с другом окажется пустым и смешным занятием – так же можно склеивать магнитофонную ленту из нескольких кассет, а потом пытаться эту склеенную поделку слушать. Или тут же нажмешь «stop», или всерьез крезанешься.
Тянет выдумывать, сочинять себя и свои мысли такими, какими они и я могли бы быть тогда, три с половиной года назад. Но быстро останавливает вопрос: а зачем тогда я все это пишу?
Да, зачем пишу? Зачем заполняю страницу за страницей в своем ноутбуке наверняка малоинтересной для постороннего человека информацией, углубляюсь в какие-то детали, уточняю, когда выпивал больше, когда меньше, когда радовался чему-то, готов был взлететь от светлых надежд, а когда наоборот…
Действительно, зачем? Наверное, затем, чтобы самому себе показать, как судьба методично долбила меня в эти годы, и даже когда вроде бы преподносила подарки, то лишь затем, чтоб потом заявить, что это не подарки, а замаскированные под них беды и проблемы.
Ну зачем мне встретилась Ангелина? Зачем я два с лишним года жил иллюзией, что мы вполне можем быть вместе? Вот-вот будем. Ведь любовь (обоюдная, как я себя уверял) есть, я не беден, не быдло, и что нам мешает пожениться, ребенка завести. Вокруг вон сотни тысяч женятся, женятся, женятся… Да, что мешает тоже быть вместе, быть парой?
Больше двух лет я жил в этой уверенности – что вот-вот. Я пытался сделать это реальностью, но попытки кончались неудачами. Странными неудачами, оставляющими надежду, что завтра, или послезавтра, или через месяц все наконец-то случится… Лучше бы она сразу сказала: «Нет, с тобой я не хочу иметь ничего общего. Прости и прощай». Я бы понял, попереживал бы, конечно, пострадал и стал бы жить без нее, искать другую любовь. Но она играла, то встречаясь со мной, то на месяцы теряясь, а время шло, и на многие знаки будущей катастрофы я почти не обращал внимания. Когда полюбишь кого-то, все остальное становится не очень важно…
