Сергей Довлатов - Собрание сочинений в 4 томах. Том 4
Светлов заказывал. Он достал из кармана сотню. То есть дореформенную, внушительных размеров банкноту с изображением Кремля. Он разгладил ее, подмигнул кому-то и говорит:
— Ну, что, друзья, пропьем ландшафт?
* * *К Пановой зашел ее лечащий врач — Савелий Дембо. Она сказала мужу:
— Надо, чтобы Дембо выслушал заодно и тебя.
— Зачем, — отмахнулся Давид Яковлевич, — чего ради? С таким же успехом и я могу его выслушать.
Вера Федоровна миролюбиво предложила:
— Ну, так и выслушайте друг друга.
* * *Беседовали мы с Пановой.
— Конечно, — говорю, — я против антисемитизма. Но ключевые должности в российском государстве имеют право занимать русские люди.
— Это и есть антисемитизм, — сказала Панова.
— ?
— То, что вы говорите, — это и есть антисемитизм. Ключевые должности в российском государстве имеют право занимать ДОСТОЙНЫЕ люди.
* * *Явились к Пановой гости на день рождения. Крупные чиновники Союза писателей. Начальство.
Панова, обращаясь к мужу, сказала:
— Мне кажется, у нас душно.
— Обыкновенный советский воздух, дорогая!
Вечером, навязывая жене кислородную подушку, он твердил:
— Дыши, моя рыбка! Скоро у большевиков весь кислород иссякнет. Будет кругом один углерод.
* * *Был день рождения Веры Пановой. Гостей не приглашали. Собрались близкие родственники и несколько человек обслуги. И я в том числе.
Происходило это за городом, в Доме творчества. Сидим, пьем чай. Атмосфера мрачноватая. Панова болеет.
Вдруг открывается дверь, заходит Федор Абрамов.
— Ой! — говорит. — Как неудобно. У вас тут сборище, а я без приглашения…
Панова говорит:
— Ну, что вы, Федя! Все мы очень рады. Сегодня день моего рождения. Присаживайтесь, гостем будете.
— Ой! — еще больше всполошился Абрамов. — День рождения! А я и не знал! И вот без подарка явился…
Панова:
— Какое это имеет значение?! Садитесь, я очень рада.
Абрамов сел, немного выпил, закусил, разгорячился. Снова выпил. Но водка быстро кончилась.
А мы, значит пьем чай с тортом. Абрамов начинает томиться. Потом вдруг говорит:
— Шел час назад мимо гастронома. Возьму, думаю, бутылку «Столичной». Как-никак у Веры Федоровны день рождения…
И Абрамов достает из кармана бутылку водки.
* * *Романс Сергея Вольфа:
«Я ехала в Детгиз,
я думала — аванс…»
Вольф говорил:
— Нормально идти в гости, когда зовут. Ужасно идти в гости, когда не зовут. Однако самое лучшее — это когда зовут, а ты не идешь.
* * *Наутро после большой гулянки я заявил Сергею Вольфу:
— Ты ужасно себя вел. Ты матюгался, как сапожник. И к тому же стащил зажигалку у моей приятельницы…
Вольф ответил:
— Матюгаться не буду. Зажигалку верну.
* * *Длуголенский сказал Вольфу:
— Еду в Крым на семинар драматургов.
— Разве ты драматург?
— Конечно, драматург.
— Какой же ты драматург?!
— Я не драматург?!
— Да уж какой там драматург!
— Если я не драматург, кто тогда драматург?
Вольф подумал и тихо говорит:
— Если так, расскажите нам о себе.
* * *Вольф говорит:
— Недавно прочел «Технологию секса». Плохая книга. Без юмора.
— Что значит — без юмора? Причем тут юмор?
— Сам посуди. Открываю первую страницу, написано — «Введение». Разве так можно?
* * *Пивная на улице Маяковского. Подходит Вольф, спрашивает рубль. Я говорю, что и так мало денег. Вольф не отстает. Наконец я с бранью этот рубль ему протягиваю.
— Не за что! — роняет Вольф и удаляется.
* * *Как-то мы сидели в бане. Вольф и я. Беседовали о литературе.
Я все хвалил американскую прозу. В частности — Апдайка. Вольф долго слушал. Затем встал. Протянул мне таз с водой. Повернулся задницей и говорит:
— Обдай-ка!
* * *Писатели Вольф с Длуголенским отправились на рыбалку.
Сняли комнату. Пошли на озеро. Вольф поймал большого судака. Отдал его хозяйке и говорит:
— Зажарьте нам этого судака. Поужинаем вместе.
Так и сделали. Поужинали, выпили. Ушли в свой чулан.
Хмурый Вольф говорит Длуголенскому:
— У тебя есть карандаш и бумага?
— Есть.
— Дай.
Вольф порисовал немного и говорит:
— Вот сволочи! Они подали не всего судака. Смотри. Этот фрагмент был. И этот был. А этого не было. Пойду выяснять.
* * *Спрашиваю поэта Наймана:
— Вы с Юрой Каценеленбогеном знакомы?
— С Юрой Каценеленбогеном? Что-то знакомое. Имя Юра мне где-то встречалось. Определенно встречалось. Фамилию Каценеленбоген слышу впервые.
* * *Найман и Губин долго спорили, кто из них более одинок.
Рейн с Вольфом чуть не подрались из-за того, кто опаснее болен.
Ну, а Шигашов с Горбовским вообще перестали здороваться. Поспорили о том, кто из них менее вменяемый. То есть менее нормальный.
* * *— Толя, — зову я Наймана, — пойдемте в гости к Леве Друскину.
— Не пойду, — говорит, — какой-то он советский.
— То есть, как это советский? Вы ошибаетесь!
— Ну, антисоветский. Какая разница.
* * *Звонит Найману приятельница:
— Толечка, приходите обедать. Возьмите по дороге сардин, таких импортных, марокканских… И еще варенья какого-нибудь… Если вас, конечно, не обеспокоят эти расходы.
— Совершенно не обеспокоят. Потому что я не куплю ни того ни другого.
* * *Толя и Эра Найман — изящные маленькие брюнеты. И вот они развелись. Идем мы однажды с приятелем по улице. А навстречу женщина с двумя крошечными тойтерьерами.
— Смотрите, — говорит приятель, — Толя и Эра опять вместе.
* * *Найман и один его знакомый смотрели телевизор. Показывали фигурное катание.
— Любопытно, — говорит знакомый, — станут Белоусова и Протопопов в этот раз чемпионами мира?
Найман вдруг рассердился:
— Вы за Протопопова не беспокойтесь! Вы за себя беспокойтесь!
* * *Однажды были мы с женой в гостях. Заговорили о нашей дочери. О том, кого она больше напоминает. Кто-то сказал:
— Глаза Ленины.
И все подтвердили, что глаза Ленины.
А Найман вдруг говорит:
— Глаза Ленина, нос — Сталина.
* * *Оказались мы в районе новостроек. Стекло, бетон, однообразные дома. Я говорю Найману:
— Уверен, что Пушкин не согласился бы жить в этом мерзком районе.
Найман отвечает:
— Пушкин не согласился бы жить… в этом году!
* * *Найман и Бродский шли по Ленинграду. Дело было ночью.
— Интересно, где Южный Крест? — спросил вдруг Бродский.
(Как известно, Южный Крест находится в соответствующем полушарии.)
Найман сказал:
— Иосиф! Откройте словарь Брокгауза и Эфрона. Найдите там букву «А». Поищите слово «Астрономия».
Бродский ответил:
— Вы тоже откройте словарь на букву «А». И поищите там слово «Астроумие».
* * *Писателя Воскобойникова обидели американские туристы. Непунктуально вроде бы себя повели. Не явились в гости. Что-то в этом роде.
Воскобойников надулся:
— Я, — говорит, — напишу Джону Кеннеди письмо. Мол, что это за люди, даже не позвонили.
А Бродский ему и говорит:
— Ты напиши «до востребования». А то Кеннеди ежедневно бегает на почту и все жалуется: «Снова от Воскобойникова ни звука!..»
* * *Беседовали мы как-то с Воскобойниковым по телефону.
— Еду, — говорит, — в Разлив. Я там жилье снял на лето.
Тогда я спросил:
— Комнату или шалаш?
Воскобойников от испуга трубку повесил.
* * *Воскобойникову дали мастерскую. Без уборной. Находилась мастерская рядом с Балтийским вокзалом. Так что Воскобойников мог использовать железнодорожный сортир. Но после двенадцати заходить туда разрешалось лишь обладателям билетов. То есть пассажирам. Тогда Воскобойников приобрел месячную карточку до ближайшей остановки. Если не ошибаюсь, до Боровой. Карточка стоила два рубля. Безобидная функция организма стоила Воскобойникову шесть копеек в день. То есть полторы-две копейки за мероприятие. Он стал, пожалуй, единственным жителем города, который мочился за деньги. Характерная для Воскобойникова история.
* * *Воскобойников:
— Разве не все мы — из литобъединения Бакинского?
— Мы, например, из гоголевской «Шинели».
* * *Шли выборы руководства Союза писателей в Ленинграде. В кулуарах Минчковский заметил Ефимова. Обдав его винными парами, сказал:
