У смерти два лица - Фрик Кит

— Зачем ты созналась, Анна?

— Не знаю, как объяснить… Я помню ощущения, какие-то обрывки. У меня были эти обрывки, но я никак не знала, что с ними делать. А потом, после слов Кейдена, все вдруг встало на свои места. Это была единственная осмысленная версия.

— Ты убила Зоуи Спанос?

На мгновение лишь дыхание Анны говорит о том, что она еще здесь. Что она не повесила трубку, как опасалась Мартина.

— Я не верю, что убила Зоуи Спанос или спрятала ее тело.

Кровь приливает к голове Мартины, и она сосредоточенно смотрит в черный экран телефона:

— А у тебя есть хоть какая-то идея, кто мог это сделать? Хоть что-то, что помогло бы расследованию?

— Думаю, — медленно произносит Анна, — пришло время Кейдену Толботу поговорить с полицией.

ЧАСТЬ II

Конюшня

11. ТОГДА. Июнь

Пейсли хочет поехать на «Встречу с пингвинами» в Лонг-Айлендский океанариум, поэтому утром в понедельник Эмилия заказывает по телефону два билета с группой в половине второго, потом вручает мне ключи от своей машины. Я уже ездила на ней пару раз по мелким поручениям в Херрон-Миллс, но до Риверхеда ехать минут сорок пять, и от предстоящей поездки я вся на нервах. У меня уже год как есть права, но опыта езды по шоссе почти нет. Плюс в этот раз со мной будет Пейсли. Я прячу страх под широкой улыбкой, напоминая себе, что училась ездить в Бруклине. С Лонг-Айлендом как-нибудь справлюсь.

Ехать предстоит по красивым местам. Пока Пейсли развлекается на заднем сиденье с айпадом Эмилии, я могу успокаивать нервы пейзажами по пути с южного зубца «Вилки» на северный: берега озер, виноградники, фермы и самое большое поле для гольфа, которое мне только доводилось видеть. Но расслабиться я не могу. Ладони на руле скользят от пота, а звоночки из игры, в которую играет Пейсли, всякий раз заставляют меня вздрагивать.

Примерно на половине пути пушистые облака над нами темнеют, и по ветровому стеклу начинают расплываться капли дождя. Это всего лишь легкая морось, и сквозь тучи по-прежнему пробивается солнце, но все мое тело напрягается. Капли колотят по крыше, асфальт на дороге темнеет от воды, и я живо представляю себе, как теряю управление, как шины начинают скользить по дороге и как наша крошечная машинка вылетает на встречную полосу. В глазах — дым, кровь, битое стекло. Я поворачиваюсь, ремень безопасности врезается в шею, и с губ срывается всхлип: я вижу искалеченное тельце Пейсли, распластавшееся на заднем сиденье. Сквозь разбитое стекло врывается темная вода, заполняя машину, проникая в нос, в легкие…

— С тобой все в порядке, Анна? — спрашивает Пейсли.

Я выдыхаю. Вода отступает.

— Все хорошо, — удается ответить мне.

Я поворачиваюсь обратно и сосредотачиваюсь на дороге. Я разминаю пальцы на руле, стараясь унять судорогу. Что это было? С Пейсли все хорошо. С нами обеими все хорошо. Сердце все еще бешено скачет, я еду на пять миль в час медленнее разрешенной скорости, пока небо не проясняется и дождь не остается позади.

По картам «Гугла» я нахожу стоянку, и остаток утра мы проводим в выставочных помещениях, где есть все, от аллигаторов до обезьянок, пока ожидаем назначенного времени встречи с пингвинами. И со мной по-прежнему все в порядке. Никаких мрачных видений. Никакой паники, сдавливающей грудь.

К тому времени, когда мы встречаемся с нашим экспертом по пингвином и экскурсоводом у вывески «Водные приключения», начинает казаться, что утренняя поездка произошла с кем-то другим. Макс Адлер — высокий и мускулистый, с густой копной каштановых волос. Выглядит он как человек, много времени проводящий на солнце. Он молод — может быть, чуть за двадцать — и обожает рассказывать об африканских пингвинах, с которыми нам предстоит познакомиться очень близко. Пейсли, без умолку трещавшая о маленьких черно-белых птицах с тех пор, как мы сюда приехали, вдруг умолкает и тянет меня за руку. Я приседаю рядом с ней.

— Что случилось? — шепотом спрашиваю я.

— А ему обязательно быть нашим гидом? — спрашивает она меня шепотом прямо в ухо.

Я в замешательстве.

— Думаю, да. Ты его знаешь?

Мы пропускаем речь о правилах поведения, и я полуулыбкой даю Максу понять, что внимательно слушаю. Когда мы встречаемся взглядами, он замолкает достаточно надолго, чтобы остальная группа начала коситься в мою сторону. Потом он, кажется, собирается с мыслями и продолжает.

— Я его раньше видела, шепчет Пейсли.

Я не понимаю, что это значит, но вполне уверена, что непосредственной опасности наш спец по пингвинам не представляет, поэтому ободряюще пожимаю ей руку и выпрямляюсь. Макс завершает краткую лекцию и ведет нас к павильону пингвинов. Стоит нам войти внутрь, как Пейсли заметно расслабляется. Приземистые птички очаровательны — плавают, греются на солнце и дремлют в небольших загончиках вдоль задней стены. Мы узнаем, что африканские пингвины живут в среднем от пятнадцати до тридцати лет и что птиц, которые содержатся в Лонг-Айлендском океанариуме, ввезли в США нелегально из Южной Африки, где разводили в неволе. В этом павильоне они живут с 2004 года, когда их конфисковала Служба охраны рыбных ресурсов и диких животных США.

Другой работник океанариума, Молли, принимает эстафету и рассказывает об уходе за пингвинами, и каждому в группе дают возможность поглядеть на пушистого, умильного пингвиненка, и это зрелище стоит тех денег, которые заплатила Эмилия. Пока мы ждем своей очереди для знакомства, Макс подходит к нам, и я чувствую, как стоящая рядом Пейсли снова напрягается.

Он протягивает руку, и я отвечаю рукопожатием.

— Вам нравится встреча с пингвинами? — спрашивает он.

Я не особо верю в флюиды или ауры человека, но от Макса веет дружелюбием и теплом. На его щеках появляются ямочки, и мне начинает казаться, что он еще моложе, чем я подумала сначала.

После эпичной неудачи с Кейденом в эти выходные мне нужно отвлечься. Я бросаю обеспокоенный взгляд на Пейсли, которая отступает назад, наполовину спрятавшись за меня.

— Нравится, — говорю я.

Молли зовет следующую группу желающих познакомиться с пингвиненком, и я провожаю Пейсли к ней.

— Отличная работа, — говорю я, когда она присоединяется к Молли у ворот пингвиньего детского сада. — Как вас занесло к пингвинам?

— Только что закончил Браун. Экология и эволюционная биология. Пока думаю, на какую программу пойти дальше…

Макс пускается в пространные разъяснения, что его работа — это не только экскурсии и уход за животными, что в океанариуме он руководит научным проектом и собирает данные для какого ученого с заковыристым именем. Но я слышу только «Браун». И «биология». Вдруг его реакция на встречу наших взглядов получает знакомое объяснение, как и решение сейчас подойти и поговорить со мной.

— Значит, вы знали Зоуи Спанос? — спрашиваю я в лоб.

Макс останавливается на полуслове, онемев от неожиданности.

— Знаю, я похожа на нее, — продолжаю я. — Вы дружили с Зоуи? Поэтому Пейсли вас узнала?

— Э… — произносит Макс, снова обретя дар речи. — Мы были немного знакомы с Зоуи. Виделись время от времени в лаборатории. Она была на два курса младше, поэтому вместе не учились, — он на секунду умолкает. — А кто такая Пейсли?

— Моя подруга, — я машу рукой в сторону пингвиньего детскою сада. — Она вас, кажется, знает.

— Хм… — Макс, похоже, искренне озадачен — Не думаю. Зоуи ведь из Херрон-Миллс, верно. А я живу в Монтоке. Вроде бы близко, но мы с Зоуи за пределами колледжа не встречались.

Не знаю, правда это или нет, поэтому просто пожимаю плечами. То, что он был знаком с Зоуи по учебе в Брауне, было немного странным совпадением, но, учитывая все, с чем мне пришлось столкнуться за последнюю неделю, это уже и не кажется таким сверхъестественным. Наверное, Пейсли обозналась.