Прыжок - Лапперт Симона

— Они забрали мое ружье, — сказала она вдруг. — Представь себе, они считают, что я представляю угрозу — так они и сказали: «угрозу».

Эгон встал с дивана и потер колени.

— Я прослежу, чтобы его тебе вернули. А сейчас давай немного прогуляемся.

Его мать скрестила руки на груди и помотала головой:

— Здешняя сестра Ангелика в свои смены на ночь всегда целует меня в лоб. Такая славная. С другими я чувствую себя непослушным ребенком.

Эгон стал осматривать гардероб.

— Где твоя трость, мама? Ты оставила ее внизу?

Его мать тем временем включила телевизор и в беззвучном режиме принялась переключать каналы. Эгон вновь сел рядом. Не обращая на него внимания, она включила звук. Речь шла о дочери одного известного певца, у которой после неудачной пластической операции отмерли соски; по словам ее нового врача, единственная надежда оставалась на собственные ткани с внутренней стороны бедра. Ведущая передачи выразила дежурное сочувствие и перешла к следующей трагедии в прямом эфире. Всего через пару секунд Эгон понял, что камера показывает площадь у городского парка рядом с кафе Розвиты. «С самого утра женщина, очевидно решившая покончить жизнь самоубийством, стоит на крыше. Все попытки полиции привести в чувства опасную метательницу черепицы пока не увенчались успехом. Вот уже несколько часов жители дома не могут попасть в свои квартиры, Старый город все глубже погружается в хаос. Личность женщины до сих пор не установлена, полиция запрашивает любую информацию, — драматичным голосом объявил корреспондент. — Местное население с недоумением взирает на бессилие органов власти».

Эгон ткнул свою мать в плечо:

— Это же здесь! Это у нас! Возле парка, прямо напротив кафе Розвиты!

— Я знаю, — проворчала женщина, — в конце концов, у меня тоже есть глаза. Та женщина совершенно точно не сумасшедшая, я ее знаю. Она сажала цветы здесь за домом. Знает все о разведении растений и составе почвы. Среди молодежи таких смышленых днем с огнем не сыскать. Очень милая девушка, да к тому же со стержнем, не то что эти кисейные барышни, может за себя постоять, я сразу поняла. В Новой Зеландии она своими руками поймала рысь, мы много об этом болтали.

Между тем на экране мелькали жители города: старуха, считавшая, что таких только расстреливать, Вернер — хозяин продуктовой лавки на углу, — Эгон уже давненько его не видел. И тут он узнал Финна, который явно не желал говорить с репортерами. Эгон скользнул на край дивана поближе к телевизору.

— Смотри, мама. Это же моя шляпа, вот она, я ее сделал! — Он пальцем указал на шляпу, которой Финн закрывался от камеры перед тем, как картинка почернела. Хотя бы для чего-то оказалась полезной. — Бедный парнишка, — сочувствующе произнес Эгон, — видимо, он знает ту девушку. Славный малый, каждый вторник заезжает ко мне за свиными глазами.

— Людям стоит чаще бывать на природе для внутреннего спокойствия, — сказала его мать. — На природе они будут регулярно видеть что-то новое, и не придется собираться в подобные толпы. Невыносимо. — Она выключила телевизор и отложила пульт. — Ее зовут Мануэла Кюне. Скажи полиции, вероятно, им это как-то поможет.

Женщина сложила руки на коленях и сжала кулаки. Напряженно, почти с испугом она смотрела на двуспальную кровать с цветастым покрывалом и желтыми декоративными подушками, как на дикого зверя, готового к нападению.

— Я не хочу умирать в этой проклятой постели, Эгон, — сказала она. — И перед телевизором тоже. Мосбахи не умирают в своих постелях; хоть мы немногословны, но наши смерти заставляют о себе говорить — так было всегда, и так должно оставаться; мы не засыпаем вечным сном, нас насильно вырывают из жизни. Ты помнишь тетку Софию? Ее застрелила собственная такса по кличке Зигфрид. После успешной охоты он наступил на ее винчестер, который София оставила на земле. Выстрел пришелся прямо в живот. Бах! Истекла кровью прямо возле дичи. Вот это настоящая смерть. Понимаешь?

Эгон вздохнул. Он смутно помнил похороны, где простудившийся пастор кашлял после каждой второй фразы, и поминальный фуршет после, который состоял почти исключительно из мяса диких кабанов в различных вариациях. И тут Эгон обнаружил за стулом у окна трость с золотой кабаньей головой.

— Тем больше причин выйти на прогулку, — сказал он. — Если повезет, встретим в лесочке перед тоннелем автобана бешеную лису.

Его мать поднялась с дивана и надела шляпу.

— Только и можешь, что подшучивать над своей старой матерью. Поверь мне, когда окажешься в подобной дыре и с тобой будут разговаривать так, будто ты только что научился завязывать шнурки, ты тоже пожалеешь, что смерть не настигла тебя раньше. — Она пошла за тростью и взяла с тарелки бутерброд. — Возьми себе тоже, не стесняйся. Я же вижу, что ты голоден.

Когда они вышли в коридор, она вцепилась в его руку.

— Надо будет выпотрошить зайцев на месте, — сказала она. — Ты взял нож?

Финн

В висках все еще пульсировала злость. Прижав рюкзак к груди, он стал протискиваться сквозь толпу в сторону дома. Молодая краснощекая сотрудница полиции жестом руки подозвала его к подъезду.

— Вам нужно подняться на чердак, — сказала она. — Мы переместились туда.

Финн нажал кнопку вызова лифта, услышал, как лифт пришел в движение, однако ему казалось, что он спускается слишком медленно. Финн бросился вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Ману. Вот-вот он увидит ее вблизи, вот-вот ей станет лучше, возможно, она даже расскажет ему, что произошло. Запыхавшись, он наконец поднялся на последний этаж и побежал по коридору. В открытую дверь чердака он увидел женщину-полицейского, стоящую на стремянке; она высунулась в окно, видны были только плечи и светлая коса, рядом стояла на страже ее коллега. Мускулистый полицейский, по всей видимости главный здесь, рукой преградил ему путь.

— Попридержи коней, — остановил он Финна.

— Я должен попасть к Ману. Один из ваших сотрудников послал меня в магазин, мне надо отнести все это ей.

Он наспех достал покупки из рюкзака: помидоры, табак, воду и бумагу для самокруток. Полицейский зацепился большими пальцами за пряжку ремня и расставил ноги пошире.

— Ничего не выйдет, — отрезал он. — Уже догадываюсь, чья это была идея.

— Я друг Ману, — не оставлял попыток Финн. — У вас есть мои личные данные, я уже разговаривал с ней, она попросила меня все это принести.

Полицейский помотал головой:

— Мы вам тут не чертов кейтеринг. Пора заканчивать этот балаган, мы пытались по-хорошему, теперь попробуем другой подход.

— Но она хочет пить, — взмолился Финн. — Она истощена. Вы не можете просто дать ей умереть от жажды.

Полицейский вздернул подбородок.

— Если хочет пить, пускай спускается и пьет сколько влезет. Таковы условия.

Финн беспомощно оглядел помещение. Женщина у двери избегала его взгляда. Он почувствовал ком в горле. Сглотнул, но ком только увеличился. Финн уставился на красные жилки на носу полицейского, на его редеющие волосы, валик жира над воротником. Ему хотелось броситься на него, как безрассудно бросаются плечом на запертую дверь.

— Можно хотя бы поговорить с ней? — спросил Финн. — Она ждет меня, я обещал, что вернусь.

Полицейский снова помотал головой:

— Как я уже сказал, мы поменяли стратегию.

— Как вас зовут?

— Блазер. Главный комиссар Блазер.

— Господин Блазер, вы должны пропустить меня к ней. Сейчас ей нужен тот, кому она доверяет. — Финн попытался проскочить мимо полицейского.

Блазер выставил руку и задержал его.

— Если в первый раз не сработало, то не сработает и во второй, — сказал он.

— Но мне необходимо поговорить с ней. — Финн попытался проскочить с другой стороны. — Она должна знать, что я не оставил ее. Пропустите!

Блазер опять поймал его и оттолкнул.

— Ману! — закричал Финн. — Ману-у-у!

Полицейский подал знак рукой, и не успел Финн опомниться, как полицейская, стоящая у двери, быстро шагнула и заломила ему руку за спину, табак и вода упали на пол, плечо пронзила острая боль.