Юрий Бригадир - Мезенцефалон
Сивуху мы пытались слить, но она тут же опять размешалась с самогонкой так, что поймать ее стало невозможно. Плюнув на это дело, мы с утра нарезали всяких овощей на закуску и начали бухать. Вообще, была разумная мысль профильтровать. Через уголь активированный, например. Но было лень. Лето. Делать нечего. И сильная на алкоголь, господа, жажда. Рюмка за рюмкой. Выпили мы где-то половину и, заглянув внутрь себя, я понял, что пьян – безусловно, но как-то странно. Уже на следующий день, когда я по-нашему, по-научному пытался анализировать, я понял, что просто тупо отравился – и все. Но тогда, в разгар выпивона мне просто казалось, что мир несколько перекосился. Вместе с моими мозгами. Забегая вперед, хочу сказать, что такую самогонку пить вообще нельзя, если вам дорого здоровье. Но мне оно было тогда не дорого, как, впрочем, и сейчас, и как, впрочем, большинству людей во все времена. Уж так мы все устроены. Не жалеем себя. Да. Причем как-то странно не жалеем. Выборочно. Избирательно. Жрать что попало – жрем, потом бегаем по врачам и их же обвиняем. Вообще клянем всю, понимаешь, медицину. Типа – неправильная она. Копим болезни, переводим все, какие есть, в самую злоебучую хроническую форму – и всё одно ведем убойный, несовместимый с жизнью образ существования. Так было – так, вероятно, и будет всегда.
В общем, половину мы с дядей Сашей выпили, и у нас отказали мозги. Они поплыли или стали аморфными – не знаю. Я вдруг вспомнил, что дядя Саша – убийца. Простой такой советский убийца, понесший в свое время заслуженное наказание, но я не помнил, чтобы он когда-то выражал по этому поводу хотя бы легкую тень сожаления. Или даже недоумения. Ну, вроде как все в порядке. Ну, убил. Ну, отсидел. Давай-ка еще по одной. Вообще это странное опьянение, вызванное кормовой самогонкой, нанесло нашим мозгам какой-то глючный урон, и по углам кухни вдруг забегали какие-то тени. В конце концов мы с дядей Сашей, допив эту хрень, тупо поругались-подрались и разошлись по разные стороны деревни искать на жопы приключений. Каковые, конечно, не замедлили появиться. Сказать, чем я занимался остаток дня, вечер и ночь, не могу до сих пор. Но утром морда была в царапинах, желудок в коме, а голова в тисках из нержавеющей стали. Больше я кормовую самогонку не пил и никому не советую, хотя, я думаю, один хрен ее пить будут. Ибо жалеть человек себя так и не научился.
Через много лет – уже в другой деревне и уже на принципиально новом уровне – мы с друзьями гнали другую самогонку. Все дело в комплектующих и опыте. Тут ведь как. Если есть научно-исследовательский институт, то есть и химическая лаборатория. А если есть лаборатория, то есть и специальные, из химического стекла, приборы для выгонки самогона. Самый главный прибор – это, конечно, дистиллятор. Стеклянная такая труба, внутри которой другая, причудливой формы, по которой проходят пары чего нужно, а омывается эта внутренняя лучше всего из холодного крана водопровода. Получается максимально визуальный процесс. Так что очень легко контролировать. Ну, еще колбы – пяти-десятилитровые, пластиковые трубки, термометры и спиртометр для убедительности. Все это можно добыть в любом почти научно-исследовательском институте, если обожать девушек и уметь говорить чего нужно. Либо просто уметь тырить, но это уже вопрос другой морали – не советской, чуждой нам всем вместе, а равно и врозь. Короче, я никогда не любил ничего воровать, ибо и так всё давали, при правильной постановке вопроса. А вот если не давали… Впрочем, речь о самогонке.
Так вот, ученые, которые в этой деревне откровенно скучали, привезли с собой из города много химического стекла и немедленно стали ставить неожиданные для руководства института опыты, совершенно не связанные с основной работой. В первую очередь лаборанты поставили по всем правилам микробиологии три стеклянных двадцатилитровых бутыли браги, оснащенных клапанами сверху, чтобы не было посторонних процессов. А через неделю это все пошло в перегонку.
У ученых все было необычное. Даже электрические плитки. Маленькие такие, с регуляторами. Венгерские, если не спиздеть. И что самое интересное – регуляторы у этих плиток работали. Плавненько и точно. Хоть садись – жопу грей, хоть клади котлеты – жарь. Но для правильного самогоноварения ученые постановили – температуру в 80 °C держать насмерть и по этому поводу не экспериментировать. Ибо если меньше, то не испаряется спирт, а если больше, то кипит вода и получаются помои. Помои ученые не употребляют принципиально уже несколько веков.
Но маленькие плиточки включали не сразу. В первую очередь шла в ход советская плитка с закрытой спиралью, на которую ставилась большая фляга. Туда выливалось все, что круто созрело, и при тех же восьмидесяти градусах, но не так уж точно, выпаривалась в колбу жидкость, которую уже можно бухать, если бы вокруг были не ученые, а, скажем, сантехники. Или, к примеру, дворники. Жидкость была уже убойной (проверялась на местном участковом), но мутной до неприличия. Как говорят водолазы, нулевая видимость. То есть ни пса не прозрачная.
Товарный вид и качество продукту придавали так. В колбу высыпались дополнительно два химически чистых вещества. Активированный уголь (С) и марганцовокислый калий (K2 MnO4). Видимость и так была нулевая, а тут становилась и вовсе ни в Красную Армию. Совершенно черная жидкость начинала булькать. И из дистиллятора в германский литровый флакон капала жгучая слеза. Когда флакон заполнялся, он натурально светился изнутри кристальной свежестью и чистотой и имел устойчивый синий отлив.
Спиртометр определял что-то около семидесяти градусов. Иногда чуть больше. Иногда чуть меньше.
Дальнейшая судьба напитка уже зависела от настроения ученых. Иногда для цвета бросали во флакон шоколадную конфетку – она растворялась, и получался типа коньяк. Иногда корки мандариновые. Иногда лимон. Но чаще – вообще не портили амброзию и профессионально ею напивались.
Самогон и его полуфабрикаты встречались на моем пути как-то вскользь. Не любил я их и сейчас не люблю. Просто если вспоминать, то в голове возникает вязкая муть из всякой подножной и помоечной дряни. Брага из всевозможных дрожжей, из томатной пасты, из гороха, из картофеля, из сахарной пудры, из каких-то фруктов и овощей, вообще из черт знает чего. Потом это все или перегоняется, или не перегоняется. Тут уж как пьющий человек настроится. Либо дальше творит, либо сразу потребляет.
Полезность или вредность самогона я обсуждать не намерен. На мой взгляд, пить это все будут вечно. А на кой тогда обсуждения? Это как обсуждать воздух. Он бывает чистый или нечистый. Но им все равно будут дышать. Потому что он нужен каждые несколько секунд.
