Юрий Бригадир - Мезенцефалон
Но это что касается обычной, классической браги. Что касается изделия из кормовых дрожжей, то в этом случае никакие недоумки внутрь лезть не спешат. Потому что бухать кормовую брагу невозможно. Вкус, запах и послевкусие не имеют никакого отношения к питию как таковому. Это голимая отрава во всей красе и никак иначе. Собственно, я всего один раз видел, как человек выпил кружку кормовой, но это было привидение по прозвищу Шакал, поэтому к остальным это отношения не имеет. И не пытайтесь. И не мечтайте. Это все должно уйти в самогонный аппарат.
Так вот. Как-то в середине лета, занимаясь наукой в деревне по приказу сверху, я почувствовал неистребимую скуку и желание как-то размяться. Умное в деревне обычно в голову не приходит. Набор деревенских развлечений незатейлив, зато вечен. Нажраться, подраться, поорать песни, сплясать чего-нибудь непристойного – и на сеновал с девками. Почему в этот список никогда не входит театр, картинная галерея или, скажем, английский клуб – не знаю. В деревне это никому не приходит в голову. Не пришло и мне.
Рядом с базой жил дядя Саша. Личность на всю деревню значимая по многим причинам. Например, у него не было нижней челюсти. Вот вы спросите – как это? Совсем не было? Ну, когда он ее отстрелил – не было совсем, да. А потом в больнице собрали какие-то косточки, свели в треугольничек, сваяли некое подобие челюсти, да так и загипсовали.
Дядя Саша с тех пор выглядит довольно комично, но главное – он жив. А нехуй с таких длинных ружей стреляться! Он же как думал: картечью в подбородок, из макушки мозги на потолок – и все. Ага. Как говорится, хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Ружье длинноватое попалось. Гнездился дядя Саша, гнездился, упер ствол в подбородок, позу принял – по его понятиям – правильную. Нажал на спуск – и челюсть, не будь дура, и выскочила. Картечь, что тут поделаешь. Слишком он сильно голову запрокинул. Оттого траектория получилась идиотская. Второй раз тяжело раненный самоубивец не стал стреляться. Как-то ему одного раза хватило. И совершенно разумно запросил помощи. Ну, тут прибежали, отвезли, на операционный стол положили и задумались. Такое, в общем, не каждый врач за свою карьеру видит. Как поступать – не совсем ясно. Поэтому винить за получившийся шедевр хирургии вряд ли уместно. В общем, к внешности дяди Саши надо было привыкнуть. А еще надо было привыкнуть, что этот же дядя отсидел то ли восемь, то ли девять лет за убийство. Я привык. В жизни ведь общаешься обычно с теми, кто рядом. Привыкнуть можно ко всему.
Но это я лирично отступил, а тема-то у нас другая. Про самогон. Так вот, прихожу я раз к дяде Саше и говорю: поскольку лето и делать нечего, давай-ка у тебя флягу кормовой в бане поставим, а потом и выгоним.
– А аппарат? – поинтересовался он.
– Аппарат сам сделаю, – сказал я и пошел на свалку сельхозтехники, которая имеется в каждой уважающей себя деревне.
Там, конечно, траки от тракторов меня не интересовали совершенно. Искал я трубку для змеевика. Тогда, в советское время, никто не думал, что цветной металл – это ценность. Все знали, что это мусор и не более. Потратив час, я нашел какие-то две длинные – судя по всему, латунные или медные – трубки, совершенно, кстати, новые, и покрашенные кирпичного цвета краской. Вернувшись на базу, я уже в кухне позаимствовал такой жестяной бак с кранчиком, литров на двадцать, для охладителя, шланг в сарае и флягу там же. В крышке фляги я просверлил отверстие, ввернул туда штуцер и пока запечатал. Полдня я гнул, стучал, крутил и заворачивал. Трубка из цветного металла была теперь классически свернута в спираль внутри бака и выходила снизу через отверстие бывшего кранчика. Шланг я насадил на верхний конец. В общем, все. Старая как мир конструкция. Примитивная и надежная.
Мешок (что, в общем, сильно, до хера даже) кормовых дрожжей у меня валялся с весны. Как говорится, на всякий случай. Сахар пришлось закупить в магазине и частично выгрести у дяди Саши из кухонного стола. Отмерив, сколько нужно, засыпали ингредиенты во флягу, залили водой и плотно закрыли крышку. Подготовительная часть, пролог, так сказать, был закончен. Флягу отнесли в баню и отправились каждый по своим делам.
Когда двое – люди терпеливые, то любое дело становится чрезвычайно серьезным. Поэтому никто из нас двоих не пытался вскрыть флягу раньше времени. Мы просто время от времени контролировали шипящий, пищащий и булькающий процесс чисто визуально, не прикасаясь и не меча икру. Ровно через неделю шипение, писк и бульканье прекратились.
Притащив с базы аппарат, я затеял в бане окончательную сборку. В общем, ничего теперь технически сложного не было. Флягу на печку, в штуцер – шланг, который в свою очередь уже намертво насажен на змеевик, а в жестяной бак – холодную воду.
Решили гнать ночью. Вернее – как стемнеет. Днем дров натаскали, банку трехлитровую отмыли для готового продукта, а вечером я к дяде Саше заявился на ночную смену для производства родимой, нетленной.
Пошел дождь. Я сидел на грубо сколоченной табуретке в бане перед печкой в трусах и курил. В маленькое окно равномерно стучали капли. Было жарко. А как еще должно быть ночью летом в натопленной бане? Правда, дверь я открыл настежь, но это мало помогало. Фляга на печке наконец нагрелась, и пар, насыщенный алкоголем, попер в змеевик. Первую каплю я получил через час. Потом капли застучали в банку часто, потом образовалась небольшая струйка. С дровами я переборщил, поэтому пришлось заниматься регулировкой температуры вслепую и как попало. Но из змеевика капало исправно. Прошло часа два или три, и банка почти наполнилась мутноватой жидкостью. Ну, скажем, литра два с половиной у нас теперь было.
Когда я вышел из бани с банкой, было уже хоть глаз коли, и теплый дождь облапил меня с головы до ног. Поставили мы с дядей Сашей банку в холодильник и разошлись до утра, приняв на грудь по рюмочке на предмет чисто попробовать.
К утру, как мы увидели, родимая отстоялась. Внизу самогонка была почти прозрачная, но сверху образовался слой сивушных масел толщиной в два пальца. Зеленоватого цвета. Отрава, одним словом.
Сивуху мы пытались слить, но она тут же опять размешалась с самогонкой так, что поймать ее стало невозможно. Плюнув на это дело, мы с утра нарезали всяких овощей на закуску и начали бухать. Вообще, была разумная мысль профильтровать. Через уголь активированный, например. Но было лень. Лето. Делать нечего. И сильная на алкоголь, господа, жажда. Рюмка за рюмкой. Выпили мы где-то половину и, заглянув внутрь себя, я понял, что пьян – безусловно, но как-то странно. Уже на следующий день, когда я по-нашему, по-научному пытался анализировать, я понял, что просто тупо отравился – и все. Но тогда, в разгар выпивона мне просто казалось, что мир несколько перекосился. Вместе с моими мозгами. Забегая вперед, хочу сказать, что такую самогонку пить вообще нельзя, если вам дорого здоровье. Но мне оно было тогда не дорого, как, впрочем, и сейчас, и как, впрочем, большинству людей во все времена. Уж так мы все устроены. Не жалеем себя. Да. Причем как-то странно не жалеем. Выборочно. Избирательно. Жрать что попало – жрем, потом бегаем по врачам и их же обвиняем. Вообще клянем всю, понимаешь, медицину. Типа – неправильная она. Копим болезни, переводим все, какие есть, в самую злоебучую хроническую форму – и всё одно ведем убойный, несовместимый с жизнью образ существования. Так было – так, вероятно, и будет всегда.
