Александр Покровский - Кубрик: фривольные рассказы
Над территорией Западной Сахары шефствует ООН. А если нет государства – нет территориальных вод, нет рыболовной зоны, не надо никому платить, а значит, все кому не лень ловят там рыбу. Марокко, что рядом, с этим не согласно и периодически высылает свои боевые катера кого-нибудь арестовать. А так как наших там гораздо больше, чем других, они и попадаются. Чтобы вызволять и отпугивать, мы держали постоянно там тральщик, плюс все корабли, идущие мимо, должны были проходить через этот район и пугать марокканцев.
Мы подвернули к берегу и идем к тральщику, вот только есть проблема: мы уже неделю идем в зоне действия харматана – африканского ветра, каждый год дующего из Сахары в сторону океана, и не день-два, а больше месяца без перерыва.
Это ветер выносит в океан песок на расстояние до 1500 километров.
Видимости просто нет. Слегка различается гюйс-шток, солнце над головой – это всего лишь яркое пятно. У нас на борту в то время уже был прибор космической навигации. В северных широтах он давал место примерно каждые 20 минут, а у экватора всего лишь пару раз в сутки.
Так вот, перед подходом к тральщику оба сеанса со спутником сорвались, ни солнца, ни, тем более, звезд не видно, никакие радиосистемы там не работают – уже сутки иду по счислению. Думаю: подойду к берегу, тральщик стоит на якоре в 10 милях от него, по локатору измерю дистанции до суши, да и к тому же тральщик прекрасно виден при любой видимости в локатор.
Не тут-то было! Подходя к району якорной стоянки тральщика, я обнаружил на экране локатора десятки целей. Это рыбаки. Их была просто уйма. Берег, который появился на локаторе, через пару минут разорвался и расползся в разные стороны. Это была всего лишь волна песка, несущаяся из Сахары в моря-океаны. И осталось у меня место корабля по счислению в течение 24 часов, а это десятикилометровый круг с полусотней радиолокационных отметок на локаторе от кораблей, ночью, при почти нулевой видимости. Командир перешел в общении со мной с имени отчества на звание, а это значит, что следующим со мной будет беседовать прокурор. В официальном тоне он запросил, когда будем в точке. Что я мог сказать? Рассчитал, доложил. После чего по временному графику мы сбросили ход с «полного» до «среднего», затем до «малого», дали «стоп». Корабль прошел по инерции расстояние в несколько корпусов и остановился. Слева под скулой корабля, метрах в двадцати, светились чьи-то огни. Командир спросил:
– Это тральщик?
Мне оставалось ответить только одно:
– Да, тральщик!
– Ну пойдем посмотрим» – произнес командир. От его сарказма застыла не только кровь в моих жилах, но и, кажется, спирт в магнитном компасе.
Мы вышли на крыло мостика, посмотрели вниз – там был тральщик.
Я не верил своим глазам. Этого не могло быть, но случилось.
Я до сих пор не верю.
Знаю, как вы любите театр, поэтому о театре. Город заказал нашему театру к выборам детский спектакль дать (хотя какая связь между выборами и развлечением для малолетних – в упор не вижу).
Детские спектакли в нашем дивном коллективе спокон веков были предметом всеобщих издевательств и средством резкого повышения креативности актеров, которые в ходе репетиций умудряются создать альтернативное произведение.
Казалось бы, и хрен с ними, но только вот эти альтернативы частенько в ходе самого спектакля вылазят (ясен перец, расслабляется народ. Детки-то все равно ничего не поймут, да вот жаль только – режиссер-то все у нас понимает). На этот раз в качестве жертвы был выбран «Аленький цветочек», и помимо уже традиционного: «Поверни кольцо на пальце и вмиг ОЧУДИШЬСЯ!» – и фирменного жеста Чудища (у него на руках многострадальных мохнатые перчатки с почти негнущимися пальцами, и, когда он протягивает Аленушке свои руки, такое впечатление, будто он ей средний палец демонстрирует) добавилось еще кое-что.
Например, купец по репетиционной привычке сказал: «Антон! Антон! Убежал парень с водкой!» (имелась в виду, конечно же, лодка). Кикимора вошла в историю фразой: «Зову, зову Бабу-ебу!» – а Баба-яга, однако, доплюнула (точнее, доплюнул – у нас это мужик) и переплюнула Кикимору, произнеся заклинание: «На доске – доска, под доской тоска, высь под высь! – с эффектным завершением: – Заебись!» Сказал он это, Аллах Акбар, тихо, но за кулисами было слышно, так что все закулисье медленно вымерло.
Аленушка была осмотрительней. На репетиции неизменно звучало: «Если не вернусь ровно к двенадцати с пивом, помрет мой хозяин неведомый!» – а на спектакле получилось: «Если не вернусь ровно к двенадцати с пивом, то с последними петухами помрет мой хозяин неведомый!»
В целом, было очень похоже на сказки Шуры Каретного: «Да не «Я – дрочистый изумруд!», а «ядра – чистый изумруд!».
Но детям все равно понравилось, с радостными такими мордахами сидели.
Примерно с такой же мордахой главный режиссер потом насиловал всю труппу паяльником.
Эта история произошла на борту тяжелого атомного ракетного крейсера «Адмирал Нахимов», у стенки 8 причала, главной базы Северного флота в г. Североморске. Бывает так, что иногда не все идет по намеченному плану, но бывалые люди привыкли, а для «чужака» это в диковинку. Ну, подумаешь, перебой с питанием с берега, ну «вырубилось» освещение отсеков, ну сработало включение аварийного освещения, ну по одной тусклой лампочке в отсеке – но все ж видно. Опытный моряк уже на ощупь по родному кораблю бегом из носа в корму попадет. Так надо ж такому случиться, что в этот самый момент проверяющий из ГЛАВПУРа в красивой зеленой форме, с погонами генерал-майора, с папкой (!), обходя кубрики личного состава на предмет житья-бытья, погрузился «во мрак», аккурат находясь рядом с рубкой дежурного, и в недоумении застыл, явно оценивая обстановку. Далее привожу практически дословный диалог «военно-политического» генерала и дежурного по кораблю в звании капитан-лейтенанта…
– Товарищ капитан-лейтенант, пожалуйста, проводите меня ко мне во флагманскую каюту.
– Товарищ генерал-майор, да все же хорошо видно. Проходите по правому борту сорок первый коридор, дальше несколько отеков, поворачиваете налево в коридор двадцать два, дальше два трапа вверх, еще налево… Все же хорошо видно…
Дежурный не договорил, так как выражение лица генерала менялось с каждым загадочным для его слуха словом – отсек, трап. Но больше всего его слух резала невозмутимая фраза «Да здесь все видно…».
И генерал изрек классическую фразу:
– Это вам (!), ебаны в рот, все видно! А я всю жизнь на танке ездил!
Александр.
Это опять Александр. Тут еще у меня один случай. Начало девяностых, март, боевая служба, Средиземное море, борт тяжелого атомного ракетного крейсера Северного флота.
