Сергей Мирный - Живая сила. Дневник ликвидатора
И только там, когда я это увидел и ощутил физически, я вдруг понял:
— Позвольте, 30 километров — это, вообще говоря, радиус, так?
Значит, диаметр этой зоны — уже 60 километров.
Что, согласитесь, уже немало.
И потом, как оказалось в процессе работы, высокие уровни радиации выходили за пределы 30-километровой зоны: на запад ушел острый и длинный язык высоких уровней; и на север, на Белоруссию — другой, широкий…
А территория, задетая аварией, — зона, где людей выселяли — проезжая по которой было видно — тут ненормальная жизнь, — она, наверно, не влезала и в круг с радиусом 100–150 километров… То есть диаметр — до 300 километров.
Целая страна.
Целая европейская страна.
Понимаете?
Село Плоское: СВАДЬБА
Приезжаем мерять в Белоруссии село.
И обнаруживаем -
в селе живут три села сразу!
…Отселили село после взрыва.
Куда?
В соседнее село.
А уровни радиации поднимаются — надо и это отселять.
И отселяют это село — уже два села — в соседнее.
Радиация наступает — люди отступают.
И вот так эта волна отступления катится.
И живут эти три села теперь — в одном натрамбованы…
И опять мы, «объективный контроль»; опять решается: выселять — не выселять это село?.. эти три села…
…А В СЕЛЕ — СВАДЬБА!!!
Мы только-только из-под АЭС, только что не чумазые, а тут: невеста в белом — жених в черном — все как положено: цветы, шампанское…
Просят разрешения сфотографироваться всей свадьбой на фоне броника.
Экзотика, я понимаю… Ну, давай.
Выстраиваются сбоку… Фотограф всех подравнивает:
— Повезло! Ни у кого такого свадебного фото не будет!
Приглашают и нас. Коля-водитель слез.
А я ему сверху:
— Коля, — говорю, — ты стань, чтоб номера броника видно не было!..
Чтоб нас по номеру броника найти нельзя было. Чтоб особисты-кагебисты нас на кукан не взяли, что мы свою технику гражданским разрешаем фотографировать.
Село Чехи: «Объективный контроль»
Белоруссия. Окраина села. Жара. Полдень.
За последней хатой останавливаемся померять крайний огород.
По дороге вдоль пшеничного поля пылит навстречу БРДМ. Номер БРДМа на боку белой краской… Не наш.
Останавливается метрах в десяти. Из люка вылезает солдат с прибором на шее. Потом лейтенант.
Мой дозиметрист меряет, я записываю…
Их дозиметрист меряет, лейтенант записывает…
…От штаба в Чернобыле они не могут быть. Значит, это разведка того штаба (оперативной группы того военного округа), который отвечает за этот сектор, начинающийся у границы 30-километровой зоны и тянущийся неизвестно сколько на север… Тоже радиационная разведка, значит. Которая в самой 30-километровой зоне ни разу не была. Потом, наверно, рассказывают, на каких высоких уровнях они тут в селах геройствуют — аж 1,1 миллирентгена в час… Так вот кого мы тут «объективно контролируем»… А они, значит, нас… И потом наши и их данные об этом селе в Чернобыле в разведотделе нашего штаба сверят, сведут и, проверенные, положат на стол правительственной комиссии — когда по этому селу будут решение принимать…
Мой дозиметрист залезает вброник…
Тот дозиметрист залезает в свой броник…
Два броника трогаются одновременно в противоположных направлениях.
Не остановились, не познакомились, не поговорили…
Коллеги…
Ничего не скажешь — «объективный контроль».
И каждый про себя думает:
— Что это за чужак меряет тут мою территорию?…
Село Ладыжичи: 0,7 мР/ч
Ладыжичи — населенный пункт, 26 км на северо-восток от АЭС.
Киевская область. Топографическая карта 1:200 000. Министерство обороны Украины, 1992.На въезде в село броник проезжает тенистый курган, поросший дубами. Под ними — могилы. Сельское кладбище.
А живых в селе Ладыжичи не осталось. Их выселили.
Открываем калитку крайней хаты, заходим во двор без людей.
Петро рассчитанно роняет зонд вниз, подхватывая держак за миг до касания зондом травы; жмет кнопку на приборе — «земля».
Поднимает зонд на высоту пояса — «фон»…
ДА МЫ Ж ТАКИХ УРОВНЕЙ НИКОГДА НЕ МЕРЯЛИ! — таких детских!.. «Тут радиации считай что нет, в этом селе…» — «Зачем нас сюда прислали?»
Я записываю.
Стена… Крыша… Идем тропкой на огород. Фон… Земля…
Соседний дом…
В селах полагается замерять четыре окраины — север, юг, запад, восток (ну, приблизительно) и центр села (это обычно магазин). По два двора. В каждом дворе — крышу и стену дома, землю во дворе, огород…
В блокноте — первые записи:
«Где тут центр?»
Прямо у дороги — крошечный деревянный сельмаг в уютной тени больших дерев. Отлично, не надо искать…
У второго дома огорода не оказалось.
Зато — какой сад!
Какие вишни! Спелые, красные до черноты, крупные, сочные…
Ни радиации, ни начальства…
Мы одни… На весь двор, на все село…
Какой покой… Пчелы-шмели гудут…
Благодать…
Мы охмелели…
Я сбросил куртку на узенькую деревянную лавку, стою в легкой белой нижней рубахе посреди двора, в центре зеленого ковра — толстого сплошного ковра сочной нетоптаной травы спорыша…
Вишневые, усеянные плодами деревья… Мы налетаем на них, как саранча… Налипшая на черную сладкую кожицу серенькая пыль нас не смущает…
Рвем — поглощаем — смакуем плоды… Голодные за их живым вкусом… Вообще, вкусом всего: воздуха, зелени, шума листвы, игры теней на зеленом пышном ковре спорыша…
Ладони уже чернильного цвета…
Заходим мерять следующий двор.
Что такое? Веревка натянута — на ней рыба вялится. Картошка прополота на огороде…
Из своего укрытия появляется хозяин: опознал, что мы разведка, не выгонять приехали. Слово за слово — порассказал нам про их житье-бытье…
Когда эвакуировали, скот не разрешили с собой забирать. Оставлять его нельзя было, и с собой гнать не разрешили. Приехала заготкооперация, и этот скот у них скупила. Причем что делали? — принимали скот по живому весу и обвешивали несчастных селян как хотели. А скажешь: «Что ж ты делаешь?!» — заготовитель сверху: «Ну тогда забирай давай!» Куда денешься? — приходилось отдавать…
«Сначала нас привезли в село, сказали: «Вот выселенные из-под Чернобыля, их надо по домам разобрать пожить, пока им найдут где жить» — так некоторые нас даже в дома пускать боялись — «радиация!», зараженные… Да и хорошие люди — пустили, и очень хорошо отнеслись… И все, спасибо им, очень хорошо… Ну и сколько так можно жить? — две (а было и три) семьи в одном доме? — ну три дня, ну неделю… А людям же самим надо жить, по хозяйству возиться, отдохнуть — их дом… Матрац утром сверни — и под шифоньер, и иди на весь день из дома — гуляй или на лавочке сиди — людям же и самим жить надо… Чужая хата, одно слово…»
