Эли Фрей - Мой лучший враг
Но мама только качала головой и продолжала:
– И мы с Костей решили, что тебе будет лучше снова переехать к бабушке и вернуться в свою старую школу.
Внутри у меня все похолодело. Вернуться в школу? В мою старую школу? В той школе учился человек, который желал мне смерти.
– Нет! Я не перееду туда! – горячо кричала я, нервно ходя по кухне. – Я уже взрослая! Я могу сама за собой присмотреть! Мне не нужна бабушкина забота!
– С бабушкой тебе будет лучше, – настаивала мама. – За тобой должен присматривать кто-то из взрослых, я не допущу, чтобы ты жила одна круглые сутки.
– Но что? Что я сделаю? – отчаянно спросила я. – Подожгу квартиру? Напущу полный дом наркоманов?
– Конечно, нет, – поспешно ответила мама. – Мы так не думаем. Но все равно. Ты должна быть под присмотром. Это не обсуждается.
Я тяжело опустилась на стул. Я была послушной девочкой. Я не умела спорить с мамой.
Что же они делали со мной? Разрушали мою жизнь, вот что.
Я уступила. Но дальше возник спор по поводу школы. Я категорически отказывалась возвращаться в свою старую школу, и несколько недель мы с мамой обходили другие учреждения в городе. Возникла большая беда – в округе всего три школы, и в двух из них девятые классы переполнены. Были места в школе в соседнем городе – но там классы простые, а не гимназические. Я была согласна на это, но маме шепнул кто-то из учителей, что простой класс в той школе равняется классу коррекции, и мама впала в ужас.
У меня не было выхода. Мне пришлось возвращаться в свою прошлую жизнь.
Глава 14
Первое сентября. Я проснулась за полчаса до будильника. Когда я открыла глаза, сон как рукой сняло. Долго плескала на лицо водой. Руки немного дрожали. Бабушка уже встала и делала на кухне очередной торт. Белый, с сахарными фигурками лебедей на верхушке – я знала это, потому что она показывала вчера эскиз. Пока что для торта были готовы только бисквитные коржи.
– Доброе утро, ба, – поздоровалась я.
– Доброе утро, Томочка! Как спалось? Нервничаешь? Первое сентября… Новая школа…
– Немного страшно, – честно призналась я. Я помыла турку, налила воду и поставила ее на огонь.
– Не переживай! Все пройдет хорошо. Ты же уже училась в этой школе, тебе все должно быть знакомо… А ребята, я уверена, тебя примут, и ты быстро со всеми подружишься.
Я рассматривала причудливые абстрактные узоры на турке. Узоры напоминали мне кошачьи мордочки. Я не стала делиться с бабушкой своими опасениями по поводу того, примут ли меня ребята… Вода закипела. Я засыпала ложку кофе, подождала, пока пена поднимется, и сняла турку с плиты. Налила кофе, добавила молока. Села за дальний угол стола, чтобы не мешать бабушке. Она возилась со всякими мисочками. Я грела о чашку ледяные руки. Холодно. Почему так холодно? Вот-вот начнут стучать зубы.
– Съешь творожок, он в холодильнике, – сказала бабушка.
– Не хочется, – ответила я. Мысль о еде вызывала тошноту. – Где дедушка?
– Уже укатил на работу.
Дедушка обычно добирался до работы на велосипеде.
Бабушка стала напевать под нос какую-то мелодию. Пахло сладкой выпечкой, но если обычно этот запах вызывал аппетит, то сейчас от него тошнило.
Я сполоснула чашку. Пошла в ванную мыть волосы. Долго сушила их феном, вытягивая расческой, чтобы сделать более гладкими.
Посмотрела в зеркало. Вроде бы прямые, только на концах немного вились.
Я взяла из комнаты белую рубашку и черные брюки, спустилась вниз гладить. Погладила только рубашку, на брюки просто прыснула водой и разгладила руками. Оделась. Посмотрела в зеркало – выглядела как мальчишка. Рубашка длинная, свободная. Брюки строгие, зауженные снизу. Густо подвела глаза черной подводкой. Вот так лучше. Так я хотя бы стала похожей на девчонку.
Грубые черные ботинки на шнурках, черная куртка из кожзама и кожаный рюкзак завершили образ. Как же не хотелось выходить из дома!.. Прежде чем открыть дверь, я немного постояла, собираясь с духом. Это тяжело – сделать первый шаг… в логово к хищнику. Добровольно идти на смерть.
«Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствует тебя», – почему-то вспомнились мне слова гладиаторов. «Ave, Caesar, morituri te salutant». Хм… в московской школе я учила латынь, но не помню, чтобы мы проходили эту фразу.
Я попрощалась с бабушкой, услышала в ответ пожелание удачи и открыла дверь. На улице светило солнце, но было довольно прохладно. Хорошо, что я надела куртку. Прежде чем выйти за калитку, я осмотрелась по сторонам – не было никакого желания сталкиваться со Стасом нос к носу. На улице никого – путь свободен.
Я шла своей старой дорогой. Я помнила здесь все: что сейчас справа за углом увижу огород, из которого каждое утро доносились крики петуха, слева будет стоять сломанный грузовик, а прямо за ним я увижу две влюбленные березы, ветви которых причудливо переплелись друг с другом.
Воспоминания всплыли в голове так отчетливо, как будто я никуда и не уезжала на три года. Ничего не изменилось. Грузовик по-прежнему стоял на своем месте, и березы никто не спилил. Их ветви стали переплетаться еще теснее.
Я подошла к воротам школы. Все приятные чувства вмиг испарились, уступив место страху и отчаянию. Я смотрела на трехэтажное кирпичное здание. Моя школа. Сколько я проучилась в ней? Пять лет? Она совсем не изменилась. Как будто я была здесь вчера.
На территории школы собралось уже довольно много народу. Я отошла подальше от ворот и спряталась за гаражи. Мне нужно было дождаться Дашку. Она обещала прийти в половину, но уже без двадцати.
Через несколько минут я увидела знакомый серый «форд» – машина Дашкиного отца. Как-то он подвозил подругу ко мне, поэтому мне запомнилась эта машина. Она остановилась у ворот. Дашка вышла. Длинные стройные ноги, черные туфли на шпильках, облегающая черная юбка и короткая кожаная куртка. Длинные волосы тщательно расчесаны, гладкие, блестящие, волосок к волоску.
Я вышла из своего укрытия.
– Тамаська! – закричала Дашка и кинулась обнимать меня. На каблуках она была на целую голову выше меня.
– Тш-ш-ш, – шикнула я, пытаясь высунуть нос из могучей Дашкиной груди. – Пойдем внутрь. Не хочется торчать у ворот у всех на виду.
Мы зашли на территорию. Дашка подвела меня к нашему классу. Некоторых я узнала сразу, некоторых нет. Из колонок доносилась песня «Учат в школе».
– О, смотрите, это Томка! – ко мне подошла Светка. Светка в начальной школе была старостой класса. Она изменилась: всегда в школе была пухляшкой, а сейчас стала худой как скелетина. Но я узнала ее без труда. Те же желтые волосы, та же улыбка и курносый нос.
Ко мне повернулись с десяток голов.
– Всем привет, – растерянно улыбнулась я и помахала рукой. Ребята наперебой закричали: