Маре Кандре - Женщина и доктор Дрейф
Он должен убедиться, что она действительно ушла,
он не мог успокоиться ни умом, ни сердцем, пока собственными глазами не убедится, что она исчезла из их квартала,
ну конечно, вот она стоит.
На мокром от дождя тротуаре, прямо у подножия лестницы.
Она тщательно сложила рецепт и начала переходить Скоптофильскую,
элегантно обходя лошадиные кучи,
и Дрейф снова облегченно вздохнул,
и вдруг, когда он было подумал, что опасность миновала,
когда она уже достигла другой стороны улицы,
она замедлила шаг, остановилась под фонарем и обернулась…
— Да, доктор, что-то здесь, во всяком случае, изменилось,
потому что здесь такой приятный свежий и сильный запах,
у вас, как я думаю, на маленьком круглом столе недавно стояла свежераспустившаяся лилия,
хотя вы и не хотите в этом признаваться,
да, так оно, должно быть, и есть,
потому что я, кажется, узнаю запах, который я почувствовала, когда ко мне, в тот каменный дом, где я в то время жила, явился ангел и возвестил свой сон,
такой нежный запах освобождения никогда не забывается,
а теперь я лягу здесь на диване, начинайте поскорее, доктор,
если вы не возражаете!
Дрейф все еще не слышал ни одного звука.
Потому что именно тогда, когда барышня Тимбал самовольно начала анализ,
при котором она все двадцать лет говорила одно и то же,
женщина под фонарем обернулась и уставилась прямо на Дрейфа,
тем самым взглядом,
таким немного мятежным, скептическим, издевательским женским взглядом, о котором совсем ничего не было сказано в трудах Попокоффа.
Он пронизал туман и темноту на Скоптофильской улице и уперся
прямо в него,
а через секунду она снова посмотрела в сторону и поспешно исчезла в соседнем переулке, словно поглощенная туманом и тенями.
А за зарешеченным окном все стоял похолодевший и уничтоженный доктор Дрейф,
великий аналитик женщин,
прославленный знаток всех извращенных женских желаний,
в то время как недавно пришедшая новая пациентка,
маниакальная барышня Тимбал,
без малейшего поощрения с его стороны страстно углублялась в свой собственный анализ.
— Да, доктор, с прошлой недели совсем ничего не изменилось,
все по-прежнему как в аду, где сильнее, чем прежде, горят костры,
за которыми следит маленький, похожий на карлика рогатый мужичонка, с торчащими седыми волосами и в громадных круглых очках в черной оправе, так изумительно похожий на вас,
доктор Дрейф!
Елена Самуэльсон
ЖЕНЩИНА В СУМРАЧНОМ ЛЕСУ ЖИЗНИ
Читать Маре Кандре — это как идти по сказочному лесу Шарля Перро. Только лес этот еще таинственнее, чем в сказках. И все в нем изменчиво, подобно окраске хамелеона. Ничто не остается таким, каким кажется в начале. Чудовище оборачивается страдающей жертвой, милая старушка — погубительницей сына (роман «Бестиариум»). Все течет, ускользает из рук, принимает другую форму. Людей поражают беды, таящиеся в них самих. Даже сам воздух вокруг героев неясный, дрожащий, меняющийся. И пейзажи плывут, как туманные картины «Латерны магики». Это пейзажи для безымянных, для тех, чья история никогда не была рассказана. Неуловимые картины коллективной, неосознанной памяти.
Жизнь самой Маре Кандре — тоже сплошное движение. Она родилась 27 мая 1962 года в Стокгольме. В пятилетнем возрасте переехала с родителями в Канаду, но через два года семья вернулась в Швецию.
Синтаксис Кандре чрезвычайно пластичен. Описание приемной доктора Дрейфа сделано так, что кажется, будто ты сам вдыхаешь неподвижный воздух, в котором кружатся частицы пыли, разглядываешь зародыш девочки в пожелтевшей стеклянной банке.
Еву читатель видит исключительно глазами Дрейфа, маленького человечка, испытывающего панический страх перед любым проявлением женственности. И ему, и читателю женщина кажется огромной: высокая, тощая, неврастеничка, сама не знающая, чего хочет. Она не может думать самостоятельно, ее нужно избавить от всех этих нездоровых идей, как, например, писание книг, восхождение на горы и пр., ибо это против ее природы.
Но перспектива повествования туманится, и женщина последовательно меняет в ее мгле свое обличье.
Книга Кандре дает потрясающее ощущение свободы. Освобождается от чар и ее героиня, чтобы когда-нибудь «написать книгу о недоростках-аналитиках с больным воображением, сидящих в крошечных затхлых приемных». Что, собственно, с блеском и сделано.
Елена Самуэльсон
Лунд, 20 марта 2005 г.
