Михил Строинк - Как если бы я спятил
71
Я отправляюсь на вторую беседу с доктором Мандерсом и доктором-неумейкой. Сегодня мы поговорим о том, как прошли терапевтические сеансы с доктором-неумейкой, и попробуем сформулировать ответы на поставленные ключевые вопросы. Остаток дня я свободен. Я взял выходной (у нас здесь все как в настоящем мире). Порисую, займусь муравьями и помечтаю о Марике.
Доктор Мандерс поднимается с места, чтобы пожать мне руку, когда я вхожу в кабинет. Чем ставит доктора-неумейку в неловкое положение, ведь теперь ему придется сделать то же самое. Перегнувшись через стол, он изображает что-то вроде вялого рукопожатия. Выглядит это довольно неуклюже.
— Здравствуй, Беньямин. Проходи, садись, — говорит доктор Мандерс.
Чтобы произвести впечатление, я тоже прихватил с собой блокнот. Они записывают — я записываю. Этот блокнот дала мне Марика (она тогда уже была неотразима!) для ведения моих расходов.
— Мне любопытно послушать о ваших успехах и в особенности о твоих, Беньямин. Патрик, может, ты вкратце расскажешь, как идут дела.
— С радостью. Сразу начну с плюсов: мы придерживаемся установленного графика и уже видим, как всплывают на поверхность некоторые важные выводы.
Никак не могу привыкнуть к их психиатрическому жаргону. Выводы, всплывающие на поверхность. Как это понимать? Есть еще выводы, идущие ко дну? На всякий случай я записываю эту фразу в блокнот Марики.
— Мы подробно обсуждали ключевые вопросы и даже попытались найти на них ответы. Будет лучше, если Беньямин сам об этом расскажет.
Доктор-неумейка обращается ко мне:
— Подай мне знак, если тебе понадобится моя помощь.
Мой выход. Коротко, но ясно изложить то, что доктор Мандерс жаждет услышать. Следуя домашней заготовке. «Мотор!»
— Я жил бессодержательной жизнью. У меня не было ни желаний, ни целей, ни направления, ни структуры. Но самое главное, у меня не было в этом ни малейшей потребности. Я идеализировал свою пустую жизнь и прославлял ее еще более бесполезными вещами, такими, как алкоголь и наркотики.
Я погрузился в вакуум. Как в космос. Пустота вокруг заставляла меня нащупывать собственные границы. И чем чаще я их переступал, тем призрачнее они становились. Вакуум разрастался и превращался в бескрайнюю вселенную.
Доктор Мандерс энергично кивает по ходу моего повествования. Когда я прерываюсь, он спрашивает:
— А вы обсуждали источник этой, гмм… безграничности?
Теперь слово берет доктор-неумейка. Что касается анализа моей жизни, мы представляем собой сыгранное трио. Может, нам стоит надеть майки с подобающим текстом. «We’re with stupid»[46] или что-нибудь в этом духе.
— Источник кроется в некоторых искаженных идеях из прошлого. Беньямин не был обделен талантами и возможностями. Постоянное изобилие наложило негативный отпечаток на его мировоззрение.
Ах, как красиво, и эту фразу я заношу в блокнот моей прекрасной Марики.
— Совершенно очевидно, что ему недоставало целей и структуры, но самое главное: ему не хватало желания интегрировать их в свою жизнь. Нарциссическое расстройство личности усугубило проблему. История его жизни является наглядным примером гибельного сценария поколения прагматиков.
— Понятно, — доктор Мандерс снова на некоторое время заполняет кабинет своим спокойствием. — Хороший анализ, Патрик. Пожалуйста, включи его в письменный отчет. А как это подействовало на тебя, Беньямин? Как ты справлялся со всем этим в последнее время?
— Для меня многое прояснилось. Сначала мне было тяжело и страшно, но потом я многое осознал (возможен ли какой-то другой ответ?).
— В таком случае пора сделать следующий шаг. (Вот что я хотел услышать, и держу ручку наготове.)
— Мы должны наметить маршрут. Маршрут в будущее. Этим вы и займетесь в ближайшее время, если не возражаете. Что означают приобретенные знания для твоей будущей жизни, Беньямин, и какие практические условия важны для конечной цели: твоего безопасного возвращения в общество.
Я ликую. Меня собираются вернуть в общество! Другими словами, если я не наломаю дров, этой осенью они не станут продлевать мне срок!
Мой день уже ничто не испортит. Я крепко пожимаю руки господам докторам и выбегаю из кабинета. Мне срочно надо с кем-то поделиться новостью. Но какой именно? Что я приступаю к новой фазе лечебного плана? Не слишком интересно. Да и кому мне рассказать? Марике? Но для нее я меньше всего хочу быть пациентом. И вот я праздную свой успех, как и все предыдущие мини-успехи, наедине с самим собой и сигаретой, которую выкуриваю в саду.
72
Перед обедом у меня остается немного времени для муравьев. У них сегодня тоже врачебный день. Пора проверить их здоровье. Но как определить, здорово ли общество? Обычно бывает наоборот — общество ставит мне диагноз. Лучше всего взять инструкцию.
Важным показателем здоровья муравьиной колонии являются процессы, происходящие в террариуме. В первый день сфотографируйте или нарисуйте лазы и дороги, построенные муравьями. Время от времени наблюдайте за их деятельностью. Если муравьи построили новые дороги, значит, колония здорова и развивается. Ответы на вопросы и примеры вы можете найти на нашем сайте.
Звучит логично. Доктор Мандерс уже говорил об этом. О дорогах в будущее. Мои муравьи тоже трудятся над своими жизненными путями — на это я, по крайней мере, надеюсь. Но на всякий случай делаю эскиз их ходов в своем блокноте.
73
Я медленно возвращаюсь в гостиную. Я не единственный, у кого сегодня выходной. Гровер сидит в гостиной в ожидании велосипедной прогулки вдоль реки Фехт. Рядом с ним за большим столом у окна примостилась Марика. Они сортируют карточки, собранные во время «Радужного парада».
— А, Бен, как прошла встреча с доктором? — Марика отодвигает стул, приглашая меня сесть рядом.
— Хорошо. Очень хорошо. Мы приближаемся к концу моего лечения, — говорю я как можно легкомысленнее и сразу перевожу разговор на другую тему. — Это желания из заключительного спектакля? Много?
— Сто четыре, — отвечает Гровер, который сегодня разговорчивее, чем обычно.
— Да, и среди них масса всего интересного. И смешного, — Марика берет стопку и зачитывает.
— Уроки плавания, чтобы уплыть в Данию. Еды, чтобы хватило всем в мире начиная с нашей группы. Новый нападающий для «Аякса». Мир на земле — попалось раз двадцать. Завод по производству яблочного сиропа. Гадальный шар.
Зачитывая эти откровения, Марика беззвучно смеется плечами и головой. Смешно, конечно, но вообще-то скорее печально. Кто-то мечтает о заводе по производству яблочного сиропа, но шанс на то, что его мечта когда-нибудь сбудется, ничтожно мал.
— Теперь нам нужно постараться исполнить все эти желания, — размышляю я вслух. Окончательное физическое воплощение даже не столь важно. А вот чуточка внимания порой творит чудеса. — Придумал! — вскрикиваю я, сам поражаясь звучности своего голоса. — Я исполню эти желания! Я их нарисую!
Передо мной две недоумевающие физиономии.
— Если вы дадите мне карточки, я нарисую все изложенные на них желания. Картины я разбросаю по всей больнице, так что каждый сможет найти свою. Он повесит ее у себя в комнате и будет постоянно вспоминать о своем желании.
— Потрясающе! — увлеченно восклицает Марика. — И тогда никто не будет считать, что его желание неосуществимо. И будет думать о нашем шоу. Гениальная идея!
На последних словах она обнимает меня и целует в щеку.
Тут ко мне подваливает Гровер и, чтобы нарушить очарование момента, спрашивает:
— Сыграем в настольный теннис?
74
Велосипедная прогулка вдоль реки Фехт — прогулка не для всех. В ней разрешается участвовать только стабильным пациентам, не представляющим опасности для общества. Совещания по отбору кандидатов затягиваются порой на месяцы. Если в досье пациента зафиксировано преступление на сексуальной почве, то такая прогулка ему не светит. А в нашей больнице подобных пациентов подавляющее большинство.
Дело не столько в самих велосипедах и любовании окрестностями. Гровер, по-моему, вообще ненавидит этот двухколесный вид транспорта. Дело в том, что в намеченном живописном маршруте фигурирует улица Зандпад — красный квартал Утрехта. У въезда в город на реке пришвартованы жилые баржи. Кишащие проститутками. На любой вкус. Так, во всяком случае, кажется мне, поскольку эти вкусы всегда подолгу смакуются по окончании прогулки.
Разумеется, что это секрет Полишинеля. Сопровождающие пациентов инструкторы просто на время выходят из игры. Они понимают, что их подопечные тоже люди. Для долгосрочников, типа Гровера, это единственный шанс на секс, если в больнице никто не подвернулся. А пациенты, готовящиеся к выписке, могут заняться сексом в контролируемой среде.
