Дебби МАКОМБЕР - СВАТЫ
— Вы говорите так только потому, что «Золотоискатели из Сан-Франциско» выиграли, а вы оба болели за них. — Улыбка на губах Гевина никоим образом не маскировала его воспаленные глаза.
— Гевин, принести тебе что-нибудь? — тихо предложила Дори, вытаскивая стул напротив него. — Ты выглядишь усталым.
— Так и есть.
Их взгляды встретились в первый раз с того момента, как он вернулся. Выражение, которое внезапно появилось в его глазах, заставило ее задержать дыхание, но так же быстро невидимые ставни захлопнулись, и он без слов отвернулся:
— Нет, спасибо, мне ничего не надо.
Тон, которым он произнес эти слова, заставил ее задуматься, может, он имел в виду ее саму. Сегодня утром он был холоден и собран, но Дори списала его поведение на футбольный матч. Он действительно был погружен в свои мысли. Она не ожидала, что он обнимет ее, и поэтому не разочаровалась, когда этого не произошло. Или в этом, по крайней мере, Дори убедила себя.
— Мы с Денни знали, что ты вернешься усталым после матча, и заказали пиццу, — проговорила Мелисса, садясь на ковер у ног Гевина. — Поэтому вы можете пойти с Дори куда-нибудь сегодня и побыть одни.
Легкое ударение, которое она сделала на последнем слове, заставило Дори покраснеть. Она открыла рот, чтобы запротестовать, а затем также поспешила его закрыть. Дори определенно не была готова для повторения вчерашнего представления, но она хотела услышать, какие слова скажет Гевин. Они посмотрели друг на друга, и глаза Гевина немного сузились — он предоставил ей право принять или отвергнуть предложение.
— Нет, — быстро ответила Дори, ее голос был тихим. — Я уверена, твой отец слишком устал. Мы все поедим пиццу.
— Хорошо. — Мелисса вскочила на ноги, решив согласиться со словами Дори. — Мы с Денни сходим за ней. Пиццерия в нескольких кварталах от отеля.
— Я пойду с вами, — сказала Дори, не желая, чтобы дети ходили по улицам после наступления темноты.
Ее остановила рука, Дори повернулась и обнаружила, что Гевин внимательно изучает ее лицо. Его губы саркастически скривились, а выражение глаз бросало ее в озноб.
— В чем дело? — спросил он.
Дори проницательно посмотрела на него, думая о скрытом смысле в его вопросе.
— Ни в чем, — вежливо и спокойно ответила она. — Ты ведь не хотел никуда идти?
— Нет.
— Тогда почему ты смотришь на меня так, будто я совершила какое-то серьезное преступление? — Дори склонила голову слегка набок, не понимая тех изменений, которые произошли в нем.
— Ты злишься, потому что я не написал на блокноте рядом с детскими именами твое?
— Конечно нет! — Рот Дори открылся от удивления. — Это же сумасшествие.
Гевин же не мог поверить, что такая банальная вещь может обеспокоить ее? Но очевидно, он так считал. Он отпустил ее руку и откинулся на стуле.
— Все женщины одинаковые. Ты хочешь внимания. Так?
— Ты не прав!
Она сделала шаг назад, застыв от его резкости. Дори не имела ни малейшего представления о том, как вести себя с Гевином, когда он в таком настроении. И, судя по упрямому выражению его лица, не стоило ожидать, что это изменится в скором времени.
Мысли Дори были пророческими. Гевин, казалось, замкнулся и был необычайно тих во время полета домой на следующее утро. Он не звонил ей в течение следующих дней. На протяжении нескольких последних месяцев он звонил ей дважды, а иногда и трижды в неделю. А сейчас — молчание. Она не могла лгать самой себе — она ждет его звонка, а это делало ситуацию еще хуже. Ее собственная реакция разозлила ее сильнее, чем молчание Гевина. И все же Дори думала, что понимает, почему он не снизывается с ней. Кроме того, она пришла к выводу, что и ей не следует звонить ему. Может, Гевин и ожидал, что Дори сделает это, может, даже хотел этого. Но Дори не желала. Она просто не могла. Гевин боролся со своими чувствами к ней. Он знал: то, что случилось между ними в тот вечер в Сан-Франциско, нельзя списать на шампанское, и это напугало его. Он не мог видеть ее, боялся того, что скажет или сделает. Было куда проще сфабриковать обиду в чем-то, обвинить ее.
Утром в пятницу, после недели тишины, Дори сидела за своим столом, уставившись в пространство.
— Вы с Гевином встречаетесь в выходные? — спросила Сенди, насмешливо подняв аккуратную бровь.
— Не в эти. — Дори наконец обратила свое внимание на страховой полис недвижимости, который лежал перед ней.
— Гевин комментирует еще одну игру?
— Я не знаю, — ответила она, не меняя выражения лица.
— Вы поругались или случилось еще что-то подобное?
— Или что-то еще, — сухо пробормотала Дори.
— Дори. — Глаза Сенди стали серьезными. — Ты ведь не разрушила эти отношения? Гевин Паркер — идеален для тебя. Что бы там ни случилось, тебе следует все исправить. Эта рыба слишком богата и красива, чтобы просто выбросить ее. Но и вытаскивать ее надо очень аккуратно.
На кончике ее языка вертелось резкое высказывание, но Дори проглотила его. Она ни разу не думала о Гевине как о крупной рыбе, и ей не нравился циничный совет подруги, что надо не забывать о риске потери его. С таким подходом их отношений бы просто не существовало. Никто из них не искал ничего продолжительного, по крайней мере вначале.
Настроение Дори не улучшилось к тому моменту, когда она добралась до дома. Зайдя внутрь, она увидела, что Денни разлегся на диване — его ноги опирались на спинку, а голова касалась пола.
— Привет, мам.
— Привет. — Она говорила и снимала шарф, а затем расстегнула пальто и достала из шкафа вешалку.
— Ты не спросишь меня о школе?
— Как дела в школе? — В первый раз за прошедшие годы ей действительно было все равно.
Куда больше ее интересовала долгая горячая ванна. Это настроение приводило ее в ярость.
— Хорошо.
— Что хорошего? — Дори закрыла дверь шкафа. Денни сменил положение в пространстве, сел на диван и уставился на нее:
— Сама школа. — Он поднял голову и послал ей растерянный взгляд. — Ты больна?
Правда бывает разной. У нее болело сердце, в котором больше не осталось иллюзий, но зато оно было наполнено сомнениями. Она никогда больше не хотела видеть Гевина Паркера, но все же умирала от желания услышать хотя бы слово от него. Что угодно. Ее ободрила бы рождественская открытка, визитка, оставленная на пороге, «письмо счастья». Да что угодно!
— Мне немного нездоровится.
— Хочешь, чтобы я сам сделал ужин?
— Да.
Ее готовность позволить Денни делать на кухне что угодно говорила о том, как жалко она себя чувствовала. Сан-Франциско, последний раз, когда...
— Ты хочешь, чтобы я готовил сам? — Денни вновь кинул на нее озадаченный взгляд.
— В морозилке должен быть набор для микроволновки. Можешь взять его.
— А ты?
— Я не голодна. — Дори помедлила немного, а затем направилась в свою комнату.
В этом мире не найдется достаточно шоколада, чтобы помочь ей прожить еще неделю без Гевина.
— Не голодна? Ты, должно быть, действительно нездорова.
Аппетит Дори всегда был хорошим, и Денни прекрасно знал это.
— Должно быть, — мягко ответила она и прошла в ванную.
Неожиданно ей в голову пришла мысль добавить несколько капель масла в воду для ванны. Пока набиралась вода, она заглянула в комнату, чтобы взять пижаму, выцветший голубой халат с поясом и толстые носки. Как раз когда она скользнула в ароматную массу пузырей, Денни беспокойно постучал в дверь.
— Уходи, — раздраженно пробормотала она.
— Но, мам... — помедлил ее сын.
— Денни, пожалуйста! — закричала она. — Я плохо себя чувствую. Дай мне полежать пару минут, а потом закидывай вопросами.
Она слышала, как он шаркает ногами у двери.
— Послушай, милый, если в банке осталось печенье — оно твое, только не терзай меня тридцать минут. Понял?
Дори знала, что будет чувствовать себя виноватой, но была готова нарушить правила в этот раз, если это принесет мир и покой.
— Ты уверена, мам?
— Денни, я хочу принять горячую ванну, чтобы мне не мешали. Это понятно?
— Хорошо, мам. — Он вновь помедлил.
Дори лежала в ванне до тех пор, пока не исчезли пузырьки и горячая вода не стала едва теплой. «Эта вялость была нелепой», — решила она, слегка подталкивая затычку большим пальцем. Кончики ее волос были мокрыми, после того, как она расчесала волосы, они безвольно повисли возле лица. Халат следовало бы выкинуть уже давно, но сейчас он отлично соответствовал ее настроению. Носки доставали до колен, и она засунула ноги и тапочки в форме кроликов, которые подарил ей Денни два года назад. У тапочек были длинные болтающиеся уши, которые волочились по полу, и розовые мягкие хвостики, которые щекотали ей щиколотки. Это была самая абсурдная вещь из всего, что у нее имелось.
— Привет, мам... — Денни нахмурился, когда она зашла в гостиную, беспокойство исказило его лицо. — Ты выглядишь ужасно.
Дори не сомневалась в этом, особенно учитывая повисшие волосы, старый халат и тапочки-кролики.
