Андрей Шляхов - Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами
В конце концов рукопись первой части «Жизни и необычайных приключений солдата Ивана Чонкина» попала за границу, где роман печатают. Впервые «Чонкин» печатается в издающемся во Франкфурте-на-Майне «антисоветском» журнале «Грани» в 1969 году.
В Москве сразу же «принимают меры».
Войновича вызывают (а точнее — заманивают) на заседание Секретариата Правления Московской писательской организации Союза писателей РСФСР, где он слышит такие слова: «Если бы я даже знал, что эта повесть нигде не напечатана, а просто лежит в столе у автора или даже только задумана, я и тогда считал бы, что автором должны заниматься не мы, а те, кто профессионально борется с врагами нашего строя. И я сам буду ходатайствовать перед компетентными органами, чтобы автор понес заслуженное наказание». Эти слова произнес некий Виктор Тельпугов, писавший только «правильные» книги.
Заседание приходит к следующему решению:
«Секретариат считает необходимым поставить вопрос о невозможности пребывания т. Войновича В. Н. в рядах членов Союза писателей на первом же расширенном заседании Секретариата Правления Московской писательской организации».
Войнович получает строгий выговор с занесением в личное дело и остается в рядах советских писателей.
Войновича исключат из Союза писателей в 1974 году. Поводом станет написание и публикация в очередном «антисоветском» журнале «Посев» открытого письма в защиту Солженицына. На заседание Секретариата Московского отделения Союза писателей, где будет разбираться его вопрос, он не явился. Пошлет открытое письмо, в котором напишет:
«Я не приду на ваше заседание, потому что оно будет происходить при закрытых дверях, втайне от общественности, то есть нелегально, а я ни в какой нелегальной деятельности принимать участия не желаю.
Нам не о чем говорить, не о чем спорить, потому что я выражаю свое мнение, а вы — какое прикажут.
Секретариат в нынешнем его составе не является демократически избранным органом, а навязан Союзу писателей посторонними организациями. Ни весь секретариат в целом, ни каждый из его членов в отдельности не могут быть для меня авторитетами ни в творческом, ни тем более в нравственном отношении. Два-три бывших писателя, а кто остальные? Посмотрите друг на друга — вы же сами не знаете, что пишет сидящий с вами или напротив вас.
Впрочем, про некоторых известно, что они ничего не пишут.
Я готов покинуть организацию, которая при вашем активном содействии превратилась из Союза писателей в союз чиновников, где циркуляры, написанные в виде романов, пьес и поэм, выдаются за литературные образцы, а о качестве их судят по должности, занимаемой автором.
Защитники Отечества и патриоты! Не слишком ли дорого обходится Отечеству ваш патриотизм? Ведь иные из вас за свои серые и скучные сочинения получают столько, сколько воспеваемые вами хлеборобы не всегда могут заработать целым колхозом.
Вы — союз единомышленников… Один ограбил партийную кассу, другой продал казенную дачу, третий положил кооперативные деньги на личную сберкнижку… За двенадцать лет своего пребывания в Союзе я не помню, чтобы хоть один такой был исключен…»
Войновича оставят на свободе, но попытаются «предать полному забвению».
Не забудут о нем только «соответствующие органы», даже наоборот — начнут прямо-таки досаждать своим вниманием. Все закономерно — пишет Войнович «неправильные» книги, да вдобавок активно занимается правозащитной деятельностью.
Тоже неправильной, с точки зрения властей.
Правильные правозащитники выступают в защиту прав коренного населения Африки, североамериканских индейцев, английских шахтеров. Хотя я лично не могу представить, чтобы английские шахтеры нуждались в чьей-то защите. Этих простых парней боятся даже английские футбольные фанаты.
Как вы уже поняли, из Войновича получился неправильный, вредный для общества правозащитник. Он выступал в защиту тех, кого «гневно осудил весь советский народ» — писателей Синявского и Даниэля, поэта-диссидента Галанскова, писателя Солженицына, академика Сахарова. Защищал «антисоветское отребье» и «капитолийских прихвостней».
Войновичу многое сходило с рук, но публикация открытого письма в «Посеве» оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения властей. Собственно говоря, снисходительное отношение к мелким грешкам отдельных, находящихся у всех на виду, граждан было обусловлено стремлением тогдашнего руководства создать Советскому Союзу имидж демократического государства в глазах мировой общественности.
Вот что пишет он о своей жизни в Советском Союзе: «Мое положение резко изменилось. Из самого нижнего социального слоя я передвинулся не в самый высший, но все же довольно высокий: стал членом привилегированной касты советских писателей. Постепенно стало меняться мое мироощущение. Я начал осознавать, что у меня как у личности и члена общества есть какие-то обязанности и какие-то права. Я уже больше разбирался в советских законах и прибегал к их помощи в практической жизни. Но чем скрупулезнее я соблюдал эти законы, тем большими становились мои неприятности. В конце концов я из писательской касты был изгнан и лишился даже тех мизерных возможностей (например, возможности устройства хотя бы на самую низкооплачиваемую работу), которые у меня были, когда я был плотником или студентом. Меня сначала практически, а затем и официальным указом, лишили звания советского человека и объявили врагом советской системы. И совершенно справедливо. Потому что, дойдя умом до того, что законы в Советском Союзе все-таки существуют, я забыл то, что раньше знал инстинктивно: никаких законов в Советском Союзе нет. Важны, как я уже говорил, вовсе не писаные законы, а неписаные правила поведения».
В декабре 1980 года Владимир Войнович с семьей уезжает из Москвы в Мюнхен.
Уезжать не хочется, но писателю недвусмысленно намекнули на то, что в противном случае ему на Родине придется совсем плохо. Правда, в 2004 году Владимир Николаевич скажет: «Когда меня выгоняли, я очень не хотел уезжать, но когда я пожил за границей, то я понял, что мне как писателю этого опыта очень не хватало. Он многое дает, и не только писателю — вообще человеку. Здесь писатель всегда был лицом избалованным, и даже писатель преследуемый, как я. Я был тоже избалован — общественным вниманием, любовью, иногда даже чрезмерной. Даже вниманием власти и КГБ, даже тем, что за мной ездили. Я чувствовал, что я такой важный человек! А туда попал и через некоторое время понял, что я — никто… Человеку это важно для корректировки, чтобы он не думал, что он — пуп земли».
За границей помимо «Чонкина» выйдут другие произведения Владимира Войновича — «Путем взаимной переписки», «Иванькиада», «Шапка», «Москва 2042», «Антисоветский Советский Союз», пьесы «Трибунал» и «Фиктивный брак», и это еще не полный перечень.
На Родине голос писателя будут слушать в буквальном смысле этого слова — в передачах радиостанции «Свобода».
В 1988 году запрет на печатание произведений Владимира Войновича на Родине будет снят. «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» напечатает журнал «Юность». Публикация вызовет огромный резонанс. «Чонкиным» восхищались, «Чонкина» ругали, но, кажется, никто из читателей не воспринял эту публикацию равнодушно.
В 1990 году Михаил Горбачев возвращает Войновичу советское гражданство. И с тех пор Владимир Николаевич живет и работает как в Мюнхене, так и в Москве.
Книги Владимира Войновича пользуются огромной популярностью. Они переведены более чем на тридцать языков. Владимир Войнович — лауреат ряда российских и международных литературных премий, член Союза писателей Москвы и Российского Пен-клуба, член Сербской академии наук и искусств, член-корреспондент Баварской академии изящных искусств, почетный член американского Общества имени Марка Твена, почетный доктор Ноттингемского университета (Англия) и колледжа Миддлбери (США).
А еще Владимир Николаевич увлекается живописью. В России и за рубежом проходят его персональные выставки. Но это уже совсем другая история…
Евгений Евстигнеев
Мне к людям хочется, в толпу,
В их утреннее оживленье.
Я все готов разнестъ в щепу…
Б. Пастернак. «Рассвет»Горьковское (теперь уже — Нижегородское) театральное училище явило миру много талантов. Екатерину Вилкову, Александра Дедюшко, Андрея Ильина, Александра Панкратова-Чёрного, Людмилу Хитяеву…
С 2003 года Нижегородское театральное училище носит имя Евгения Александровича Евстигнеева.
Актера, снявшегося более чем в ста фильмах…
И столь же плодотворно игравшего на театральной сцене…
Актера, у которого могли быть маленькие, эпизодические роли, но не могло быть незначительных, сыгранных тяп-ляп, на скорую руку.
