То Хоай - Западный край. Рассказы. Сказки
Новый хозяин доставил его в Удон[55], что возле границы с Лаосом. С этого дня Ниа больше не погонял лошадей и не крутил машину, взбивавшую мороженое. Он поступил в Духовную школу миссионеров. Там он узнал, что хозяин его священник.
Тхао Ниа случалось сопровождать святого отца, носившего американский военный мундир, за реку в гости к владетельному феодалу Бун У в Шамбатсак[56]. Они курили там опий иногда чуть не по целому месяцу.
Тхао Ниа разгадал тайну, связавшую священника и Бун У: оба они торговали опием. Купец Цин был перед ним сущий младенец! Опий, полученный от Бун У, святой отец прятал в чемоданы и отправлял куда-то на самолете.
Не раз Тхао Ниа вместе со священником поднимался в горы, в Сиенгкхоанг. Там они встречались с полковником Ванг Пао, который тоже был из мео, полковник находился на службе у Соединенных Штатов, а в Сиенгкхоанг приезжал, чтобы сбыть святому отцу опий.
Здесь-то, в Сиенгкхоанге, в доме у полковника Ванг Пао, и встретился Ниа с бывшим уездным начальником Муа Шонг Ко.
Но обо всем этом Ниа предпочел умолчать!
* * *— Американцы, — продолжал Тхао Ниа, — сделали нашего уездного начальника там, в Лаосе, чуть ли не королем. Он каждый день ест мясо, и во всех комнатах у него горит электричество, живет он в роскошном доме, где комнаты поставлены одна на другую, и ездит в автомобиле.
Люди снова зашумели, с улицы тоже донеслись крики:
— Было время, и здесь, у нас, феодалы вместе с тэй жрали мясо да обкуривались опием!..
— И мучили народ!..
— Ты, видать, все позабыл, подлец!..
— Смердящий козел и тут набивал брюхо! А мы пухли с голоду!..
— Уездный начальник, — продолжал Тхао Ниа, — сулил, если буду служить ему верой и правдой, у меня только и будет дела, что есть да пить вволю. Он велел мне вернуться в Финша и подбивать людей перейти в Лаос, там, мол, все заживут в довольстве и счастье.
Какая-то старуха спросила с ехидцей:
— А вы-то сами как жили с матерью под прежним начальством? Тоже небось в довольстве и счастье?..
— Я уж попробовал;, уходил однажды в Лаос с подонком Шонг Ко! — крикнул председатель Тоа. — Да только бросил его и вернулся назад. Меня он теперь туда не заманит! А тебя, видать, провести вокруг пальца — плевое дело!
Тхао Ниа покосился на председателя, хотел было возразить. Но только и смог пробормотать:
— Я… мне…
Тут председатель Тоа крикнул еще громче:
— А ну, рассказывай дальше о своих преступлениях!
— Американский летчик, — продолжал Тхао Ниа, — привез меня сюда на самолете.
* * *Но дело обстояло далеко не так просто. Тхао Ниа намеренно умолчал о многом…
Вечером они прибыли на американский аэродром поблизости от Вьентьяна. Взлетная полоса только недавно была вымощена бетоном. Восемь секретных агентов ожидали вылета на особое задание. Все они переоделись на складе в маскировочные комбинезоны парашютистов. Некоторые под комбинезон надели платье мео. Кое-кто даже нацепил на шею толстые серебряные обручи[57].
Священник из У дона, последний хозяин Ниа, тоже был здесь. Он окликнул каждого из восьмерых по имени, потом спросил:
— Нет ли у вас какой-нибудь просьбы, дети мои?
Никто не промолвил ни слова.
Святой отец обнял их на прощание. Но сердечный жест этот получился наигранным и холодным; казалось, прижимая их к груди, священник обыскивал каждого.
Они молча вышли на поле, где уже ждал их серый самолет «Дакота» [58] без опознавательных знаков. Он стоял в стороне от взлетной дорожки, которой пользовались рейсовые самолеты, и казалось, будто его нарочно откатили к ангарам, на ремонт.
До трапа их проводили три человека: священник, бывший уездный начальник Муа Шонг Ко и еще один американец.
Странный самолет пересек Верхний Лаос [59] и углубился в воздушное пространство Вьетнама. Стояла светлая лунная ночь.
Тхао Ниа вспомнил, как напоследок, когда они уже поднимались в самолет, Муа Шонг Ко напомнил:
— Наверно, подонку Тоа сейчас таль несладко! Скажи ему, я ничего не забыл!
* * *И надо же, чтобы именно Тоа — председатель Тоа — встретил его одним из первых. Он с суровым видом сидел сейчас прямо напротив него. Не мудрено, что Ниа был растерян.
Кто-то из ополченцев сказал:
— Раз ты прилетел сюда на американском самолете, ты такой же враг, как и янки!
Зианг Шуа снова заплакала.
— Но я ведь не янки, — удивился Тхао Ниа, — правда, они дали мне с собой радио, автомат и костюм мео. И американские офицеры научили меня, как спускаться на парашюте в лес. Они велели мне сразу переодеться в платье мео и идти в деревню, а там, кого бы я ни встретил, уговорить их переметнуться к уездному начальнику. А кто откажется, тому пригрозить. Мол, если не я пристрелю, так уездный начальник все одно потом голову снимет. Когда настанет время возвращаться в Лаос или понадобится сообщить что-нибудь американским начальникам, я должен включить передатчик и говорить вот сюда, офицеры по ту сторону границы услышат каждое мое слово. Ну а если господин уездный начальник сам пожелает мне что-нибудь сказать, я должен воткнуть эти штуки в уши и тогда услышу его голос. Могу даже вызвать двенадцатиглавый самолет.
Ниа встал, вынул из гнезда наушники, надел их и прислушался, будто и в самом деле ловил передачу. Потом, опустив наушники, поднял маленький ящичек — приемник. Он покрутил ручку настройки, и вдруг из ящика рванулся пронзительный воющий звук, словно там внутри выгибалась и скрежетала пила.
Довольный, Ниа засмеялся, видно совсем позабыв, что он в плену.
— Ну, как? Чудеса! Страшно небось?..
Председатель Тоа вскочил со скамьи. Он ни разу не видал такого приемника, но одно знал наверняка: все вещи диверсанта вышли из недобрых, вражеских рук, и этого было довольно, чтобы вызвать его гнев.
— Заткни ее, слышишь! Заткни! — в ярости крикнул он.
Но Тхао Ниа, запутавшись вконец, повел себя вдруг весьма независимо:
— А знаете, Муа Тоа, господину-то нашему, уездному начальнику, кузница там, за границей, теперь ни к чему, и лемехи он давно уж не продает.
— Ты, как тигр, угодил в западню и сам ищешь смерти! — Тоа задыхался от гнева, глаза его едва не вылезали из орбит. — Мое родовое имя — By! Запомни! Не желаю я зваться именем рода Муа[60] — подлой семьи ублюдка Шонг Ко! Я давно отрекся от имени Муа.
— Ваша правда, господин Тоа…
— Ты что, явился сманивать меня? Думаешь, я буду снова ковать лемехи этому гаду?
— Нет-нет… Вы ведь теперь сами большой начальник…
Тоа, скрипнув зубами, схватил винтовку.
— Какой я тебе «начальник»? Я — председатель! Понял? Пред-се-да-тель!.. Если твоя машинка сейчас же не заткнется, прострелю ее к чертям!
Ниа торопливо выключил приемник.
А Тоа, положив винтовку поперек стола, сказал:
— Я запрещаю тебе называть Шонг Ко начальником. Ублюдок Шонг Ко — вот его имя. И давай закончим допрос поскорее. Зачем ублюдок Шонг Ко подослал тебя к нам?
Тхао Ниа уставился на председателя. То ли он оцепепел от страха при виде винтовки, то ли задумался о чем-то своем…
— Ну говори! — крикнул Тоа.
Ниа опомнился: ведь он же в плену! Он бросился на колени, побелев и дрожа от страха, и стал отбивать поклоны.
— Кланяюсь вам… господин начальник, — бормотал он. — Я… я сдаюсь… Правительству… С тех пор как ушел отсюда, я все блуждал да маялся… теперь вот… вернулся.
«Бедный Ниа!..» — подумала Зианг Шуа.
— Когда американские начальники, — продолжал Тхао Ниа, — послали меня сюда сманивать народ в Лаос, я очень обрадовался. Я сразу решил: не буду никого зазывать и сманивать, ни в кого не стану стрелять и никогда не вернусь к этим подлецам.
Зианг Шуа тяжко вздохнула.
— Янки, — сказал Ниа, — еще глупее смердящего козла: они сами отвезли меня на самолете домой, к моей матери.
Все расхохотались. Одна лишь Зианг Шуа плакала; слезы лились по ее лицу. «Бедный Ниа, — думала она, — он все время помнил о своей матери».
— Самолет сбросил меня прошлой ночью. Я просидел в лесу до рассвета. Я и не подумал надевать одежду мео, как велели американские начальники, прямо в чем был вышел на поле к людям. Но они, увидев меня, разбежались. Наконец дождался я партизан, они стали расспрашивать, кто я да откуда. Тут я и рассказал им, как янки забросили меня сюда и для чего. Я сам повел их туда, где было мое радио и оружие, и сам все им отдал… А потом попросил их отвести меня сюда к вам… Я сдаюсь, господа начальники… Сдаюсь в плен Правительству…
