Татьяна Буденкова - Женская верность
— Что ж мне до сорока годов от материного подола не отходить?!
— Да кто ж тебе не велит? Но упреждать же надо.
— Ну, дома бы и сказал. А то при людях, при девках…
— Ладно. Возле тебя как медом помазано. Никуда твои девки не дернутся.
С этого вечера воспитанный Иваном Илья всё чаще "упреждал", что ночевать домой не придет.
А через некоторое время и Иван предупредил, что, однако, после первой смены придется во вторую остаться.
Дети выросли и ждали семью большие перемены.
Как-то днем, когда до окончания рабочего дня оставалось ещё много времени, Акулина вернулась домой. Боли в желудке скрутили её так, что она места не могла найти. Пришедшая Татьяна тоже сказала только одно: "Шла бы ты в больницу, девка, да не тяни. А послушай моего совета, утром прямо и иди".
Отправили Надьку к Кулинкиной сменщице, чтоб та её утром на работе подменила, а не спавшая всю ночь Акулина чуть свет пошла на прием. Чтоб очередь занять и быть первой.
Терапевт выслушала её, осмотрела и… дала направление к гинекологу.
— Да щё ж мне тама делать? Когда муж мой с войны не возвернулся? — от обиды и удивления Акулина встала и уставилась на врача.
— Женщина, по-вашему что, беременность только от мужей бывает?
— Какая беременность? Когда возле меня уж сколь годов мужика нет!
— Не морочьте мне голову. Какая беременность вам специалист объяснит. А я вам только скажу, что много женщин погибает от криминальных абортов. Так что не рискуйте. Идите к гинекологу. Становитесь на учёт, рожайте и не задерживайте очередь.
Акулина так и вернулась домой. Боль уже немного отпустила. Со слезами рассказала о приеме врача. Татьяна предложила настоять на водке траву — колган и пить маленькой рюмкой натощак, да ничего не есть хотя бы часа два — три потом. Но боль приходила часто, мучительно. А работа не могла ждать. По Бумстрою ходили слухи, что есть в больнице хороший врач. Работает хирургом. Только уж больно пьющий. И рассказывали, что пить он начал после того как жена его у него на операционном столе умерла.
Рассчитав, что с раннего утра может ещё тверёзвый будет, Акулина направилась в больницу. Но в стационаре приема не было. Однако хирурга она нашла. Выслушав Акулину, велел придти к нему на прием в поликлинику, прямо сегодня. Сказал, что с двух у него прием.
В два часа дня исхудавшая и измученная Акулина сидела у дверей хирургического кабинета.
Осмотр закончился только одной бумажкой.
— Прямо сейчас идёте в стационар. Вот вам направление. Я позвоню. Сегодня же начнем обследование. А с утра завтра я сам буду.
Прошло две недели.
Диагоноз был страшным — рак желудка.
— Если оперировать прямо сейчас, может ещё и можно на что-то надеяться. Но, случай запущен. Говорю вам сразу.
— Доктор, а если без операции? Сколь ещё протяну?
— Только богу ведомо.
— Так, говорят, вы врач хороший, значит тоже не без божьей помощи.
— Дети есть?
— Нет.
— Муж?
— С войны не вернулся.
— Одинокая.
— Нет. Семейная.
— Это как?
— Сестра вдовая, да четверо при ней и я с ними.
— Может год, может три. Не знаю. Думай. Решать тебе.
Холодный и сырой ветер бил в лицо. Люди, отворачиваясь от резких порывов, шли по своим делам. Каждый сам по себе. И никто никому не нужен. Вот так же будут идти и через год, а может… три. И никто даже не будет знать о том, что её больше нет. Да и о том, что была — кому надо. А чего ж — ежели никому не надо, чего ж так себя жалеешь? Помирать страшно. Дак ить все помруть. Всем страшно. А ежели на операцию решиться… Ну, сделають, а потом уход… Комната одна. Да и своих детей нет. Будет в тягость. Устишка, щё ж она вытерпит. Даже виду не окажет. Ну а толку. Намучаю всех, сама намучаюсь. А жить всё одно не более трех лет. Только, жисть тогда — одни муки. А ежели не делать? Тады на одну муку меньшей получается. С такими мыслями Акулина возвращалась домой.
Перешагнула порог. Разделась, что-то было не так. Обвела взглядом комнату.
— Никак щё стряслось?
— Дыть ужин-то, пора уж. Наливать щёль? — Устинья засуетилась у плиты.
— Никак не ели?
— Тетя Лина, не трави душу ни матери, ни нам. Поизвелись уж все. Не до ужина, — Иван встал со стула.
— Все в сборе. Меня щель ждали?
— Кого ж ещё? — удивился Илья.
Акулина вдруг подумала, что ветер хоть и холодный, но для этого времени года погода не такая уж плохая.
— Зябко на улице. Давайте уж поужинаем. А потом поговорим.
Поели, собрали со стола. Но никто не встал и не ушел. И Акулина, вытирая слёзы, вздыхая и шмыгая носом, рассказала все как есть.
— Ежели решишься на операцию, то нас девок в семье двое — выходим, даже об энтом не переживай, — Елена пнула под столом Надежду.
— Чего ты? Страшно же.
— Сколь времени есть, чтоб обдумать? — Иван отодвинул стул от стола и уперся руками в колени.
— Нисколь. Уже поздно. Энто так, чтоб подолее протянуть.
— Тётя Лина, самое главное ты знай, хучь какое решение примешь — мы все готовы руки тебе подставить. И худыми мыслями голову себе не забивай. Тогда болезнь точно верх возьмет, — Илья, было уж приготовившийся "упредить", что ночевать не вернётся, стал раздеваться.
Улеглись спать. И в тишине ночной Акулина услышала, Устишка хлюпает носом.
— Устишка, щё ещё?
— Щё? Щё? Да за щё же мне такое горе? Али грешна в чем?
— Мамань, не рви душу, прекрати, — полушёпот Ильи был даже не недовольным, злым.
— Кому легшей, чем тебе?
— Да щё ж вы меня, никак хороните? Помирать-то я не собираюсь. Мне цыганка долгую жисть нагадала, да перед смертью встречу с Тимохой.
— Ну, слава богу, умные слова завседа приятно слышать. А тапереча всем спать, — и Иван с хрустом устроился поудобнее.
— Мам, можно я с тобой?
— Надька, здоровая уж девка. Да ладно, ложись.
На удивление самой себе, Акулина уснула глубоким и спокойным сном. Утром ей надо было идти или в больницу, или на работу. Но последнее, что подумала Акулина, прежде чем уснуть: "Робу чистую не получила. Буду завтрева в заскорузлом фартуке".
Утром, встав ещё до рассвета, стараясь никого не разбудить, Акулина налила в гранёную старинного стекла рюмку настоя колгана на водке, выпила. Бог его знает, прихватит на работе, а посередь смены — куды деваться?
— За косточками-то подходить? — сонный Надькин голос заставил улыбнуться.
— Сёдне не знаю, варили компот, али нет. Ежели щё, сама принесу. Спи.
Уходила на работу Акулина в первую смену в четыре часа утра, чуть в начале пятого, а все остальные просыпались в половине седьмого. Иногда в столовой варили компот из сухофруктов. И тогда на дне бочка оставались косточки от урюка. От чернослива тоже были, но они горькие, а вот косточки от урюка, то есть сушеных абрикос, Акулина собирала со дна котла, сушила и складывала в трех литровую банку. К концу рабочего дня подходили или Надька или Ленка и забирали эту банку. В последнее время почти всегда приходила Надька. Елена как старшая, стала стесняться.
Устинья наловчилась бить косточки граненым стаканом. Поскольку молоток был только один и, им бил кто-нибудь из ребят. Устинья обхватывала стакан ладонью так, чтобы вся верхняя кромка прилегала к ладони и резким ударом середины дна стакана разбивала косточку. По вкусу они были чуть сладкими с легкой приятной горчинкой.
Болезнь не отступила. Она затаилась и давала о себе знать. Выписали Акулине и таблетки, которые она тоже пила. Но чувствовала, что колган на водке помогает лучше. Каждое утро Акулина выпивала этого лекарства гранёную рюмку из толстого старинного стекла, четко в одно и то же время. В дни, когда боль в желудке особо давала о себе знать, не ела вообще. Внимательно прислушиваясь к своему самочувствию, она отказалась от многих из выписанных лекарств. Другие пила при определённом самочувствии. Выработалась и своеобразная диета. Так Акулина не пила и не ела ничего горячего. Не пила чай. Основу составляла капуста тушеная, в щах, соленая с растительным маслом и луком. И рыба отварная. Жареного она тоже ничего есть не могла. Не ела и сладкого, а также ничего мучного. Делая исключение только белому хлебу, да только чтоб слегка зачерствел.
Но запасы травы у Татьяны подходили к концу. Нигде в здешних местах такой Акулина найти не могла. И тогда она написала в Москву, родственникам, жившим там в Серебряно-Хорошевском Бору. Может где в их краях сыщется. Положив в конверт засушенную травинку, отправила письмо. В ответ пришла посылка. Посылки эти с колган-травой приходили каждый год в течении следующих сорока лет. А страшная болезнь то отступала немного, давая передохнуть, то вновь брала верх. Однако Акулина, на удивление врачам, и не думала сдаваться. Первоначальный страх прошел, а потом пошли новые заботы каждого трудового дня. Потому что перестать работать Акулине даже в голову не пришло. Она то пила траву, то, как говорила, давала себе передохнуть. На повторном осмотре — диагноз подтвердился. Но врач только пожала плечами, когда в кабинет вошла не скрюченная болью пациентка, а возмущенная женщина.
