Джеймс Парди - Малькольм
Элоиза села на диван рядом с Жераром Жераром и подняла стакан с бренди, оставленный там вчера.
— Какой мужчина увидит любовь или даже женщину в вашем лице? Ответ прост, моя дорогая Элоиза, такого мужчины нет. Вы больше не женщина. Да и художник ли вы? Это мы увидим, когда будет окончен портрет Малькольма. Соединено ли ваше художественное могущество с могуществом женским? Если да, то вы исчерпались, выдохлись, кончились навсегда.
— Мадам Жерар, — прокричала Элоиза с великим страданием, — вы должны уйти немедленно.
Гальванизированный выкриком Элоизы, Жерар Жерар подступил к жене.
— Не трогайте меня, вы оба, — предупредила мадам Жерар. — Я пройду к машине одна и сяду в нее без чьей-либо помощи. Этот дом я, разумеется, покидаю навсегда.
— Нет, нет, — возразила Элоиза, — вы не уйдете, пока не пообещаете вернуться в лучшие дни.
— Элоиза вдруг вспомнила, как мы оба богаты, — мадам Жерар обратилась к мужу. Она поправила шарф на горле.
Элоиза попыталась что-то сказать, но бренди недостаточно смочил ее гортань.
— Сколько стоит портрет? — затребовала мадам Жерар.
— Но он не окончен! И вы еще не видели, как я окончу его! — воскликнула Элоиза.
— Сколько он будет стоить, когда окончите? — поинтересовался Жерар Жерар.
Элоиза задумалась.
— Не будет ли чересчур попросить пять тысяч? — наконец осмелилась Элоиза.
— Пять тысяч? — сказала мадам Жерар, ударяя зонтиком об пол. — Пять тысяч — это не моя цена.
Жерар Жерар и Элоиза напряженно ждали ее дальнейших разъяснений.
— Значит, эта цена тебя не устраивает? — спросил Жерар Жерар у жены.
— Я повторяю, пять тысяч — это не та цена, которую я плачу за что бы то ни было, — провозгласила мадам Жерар. — Дай ей десять тысяч или ничего.
— Цена в десять тысяч устроит вас, моя дорогая Элоиза? — осведомился Жерар, глядя на художницу тепло и с симпатией.
— Десять тысяч, — Элоиза задохнулась от удивления, искреннего удивления.
Жерар Жерар уже вынимал чековую книжку.
— Но вы не видели портрет, — слабо проговорила Элоиза. — Что если он вам не понравится?
Тем временем Жерар Жерар с большой скоростью и росчерками выписал чек на договоренную сумму и вручил его художнице.
— Я никогда не платила пяти тысяч за то, что я хочу, — мадам Жерар предупредила всех в комнате.
Быстро хлопнув в ладоши, мадам Жерар объявила (возможно, для того, чтобы оборвать теплые взгляды между Жераром Жераром и Элоизой Брейс): «Мы уезжаем».
Быстро подойдя к Элоизе, мадам Жерар влажно поцеловала ее в губы и добавила:
— Несмотря ни на что, вы всегда будете мне дороги, Элоиза.
И мадам Жерар с Жераром Жераром покинули дом, не сказав больше ни слова.
Отречение Элоизы
— Я обогатилась! — кричала Элоиза Брейс. — Скажем так, меня уже не назовешь нищей.
Джером, Малькольм и Кермит (из-за суматохи последний все еще оставался в доме Брейсов): все трое подступили к ней, как праздничная делегация, хотя ее заявление было почти таким частным, как монолог, дай вид чека как будто отдалил ее от всякого человеческого общения.
— Десять тысяч монет! — стонала она.
Выделив Кермита, Элоиза Брейс склонилась низко и поцеловала его в голову.
— Вы на вершине карьеры, — хладнокровно заметил Кермит.
— Благодарю вас, — ответила Элоиза. Вся ее обида на коротышку пропала.
— Я — муж богатой дамы, — сказал Джером. Он стал очень бледен. Джером сел на невысокий деревянный стул, который кратко занимал Жерар Жерар в ожидании мадам Жерар.
— Почему ты так побелел? — спросила Элоиза мужа и повернулась взглянуть на лица Малькольма и Кермита, словно искала в них объяснения мужней бледности. Двое молодых людей предъявили розовые ровные лица; из этой пары Малькольм выказывал меньше эмоций. Деньги, в конечном счете, не значили для него ничего особенного, хотя в последнее время он сильно потратился: скажи Элоиза, что она получила миллион долларов, Малькольм был бы одинаково впечатлен или невпечатлен.
Но Джером знал, что такое деньги, поэтому Элоиза перевела все внимание на него.
— Джером, милый, ты должен объяснить это отношение и эту бледность.
— Правда, должен? — ответил он со странной зловещей горечью в голосе.
— Что на тебя нашло? — Элоиза умоляла. Малькольм увидел, как ее прежнее превосходство, которое он испытал в первую ночь в их доме, сменилось повиновением, почти паникой.
Никто не произнес ни слова. Малькольм начал есть яблоко-делишес: его чавканье заполнило тишину.
Элоиза сперва изучала чек Жерара Жерара, восторгалась подписью и достоинством, а затем подошла к бюро, сняла коробку фиолетового бархата и вложила чек внутрь.
— Я хочу, чтобы ты сказал, — Элоиза внезапно обратилась к Джерому, стоя к нему спиной.
— Что мне сказать? — отвечал Джером отчужденно, так отчужденно, как ей еще не приходилось слышать.
Чавканье Малькольма продолжалось.
— Последние два дня были такими наполненными, — проговорила Элоиза после долгой паузы.
— И закончились для одного из нас богатством, — прокомментировал Джером с упорной сварливостью.
— Для одного из нас? — выкрикнула Элоиза рассеянно и повернулась к мужу. — Что значит для одного?
— Ты слышала, что я сказал, для одного. Так и есть, — Джером повысил голос, а потом подскочил и, неожиданно обернувшись к Малькольму, выхватил у него яблоко чуть ли не изо рта и швырнул в камин.
— Ненавижу этих капиталистов Жераров, — воскликнул он.
Элоиза Брейс принялась заламывать руки, а Малькольм смотрел на все с открытым ртом. На его полувысунутом языке лежали непрожеванные куски яблока.
Кермит смотрел из угла, мрачный, как туча.
— Но ты же всегда хотел денег, — увещевала Элоиза. — И они заплатили за картину.
— Не за картину, и ты прекрасно это знаешь, — прогремел Джером.
— Милый мой, — проговорила Элоиза и, подойдя к мужу, положила ему голову на плечо.
Джером грубо стряхнул ее со словами:
— Пойди встань там с мальчиками, не надо изображать чувство.
Элоиза покорно прошла в ту часть комнаты, где размещались мальчики. Малькольм подобрал свое яблоко, обдул его и снова зачавкал. Элоиза не смогла удержаться и прижала палец к его рту как предостережение.
— Мне хотелось бы, чтобы ты все мне объяснил, милый, — Элоиза попыталась умаслить его издалека.
— Почему я должен объяснять то, что прозрачно, — напряженно ответил Джером. — Мадам Жерар невысокого мнения о тебе, как о художнице.
— Но она отдала мне дань, — Элоиза осеклась, она больше не хотела ничего слышать.
— Мне объяснить тебе простыми словами? — прокричал Джером.
— Да, тут потребуются простые слова, — сказала она, минуту подумав.
— Кажется, ты ждешь от меня безжалостности, — подчеркнул Джером.
— Я хочу, чтобы все слова были сказаны, — ответила Элоиза с большей силой, чем раньше.
— Мадам Жерар, как и многие в нашем кругу, ослеплена Малькольмом, — тут Джером указал на мальчика, 1 Малькольм привстал, легко поклонился и проглотил остатки яблока.
— Но Джером, — взмолилась Элоиза, — ведь это будет картина. Кто бы ни был моделью, важна картина!
— Конечно, картина будет, — продолжил Джером со зловещей лаской.
— Значит, все решено. Все решено, и все в порядке, — Элоиза напирала на мужа.
— Ничего не решено, и ничто между нами уже не будет в порядке, — накричал на нее Джером, сизый от гнева.
— Как все это знакомо и закончено, — промолвил Кермит, вдруг выступив из угла.
— Хоть раз помолчите, Кермит, не участвуйте в этом, — Элоиза повернулась к карлику.
Кермит обнажил зубы в своей привычной сардонической немой улыбке.
— Почему не решено? — Элоиза вернулась к спору с мужем.
— Эти деньги — взятка, и больше ничего. Приняв эти деньги, — Джером надсадно кричал, и слюна его кропила лицо жены, — приняв эти деньги, ты не только провозгласила всему миру, что перестала быть серьезным художником (как мадам Жерар считает и без того); ты дала ей, говоря ее же словами, carte blanche заходить в этот дом во всякое время, когда она избежит надзора мужа. И она, вероятно, считает, что купила Малькольма тоже — хотя почем мне знать, может, он так же отвратительно богат, как она и ее бесчестный финансист.
Теперь Малькольм вышел вперед, чтобы что-то сказать, но Элоиза грубо (как ему показалось) оттолкнула его в угол к Кермиту.
— Значит, как обычно, все, что я сделала, все, к чему я стремилась, — это ошибка, — Элоиза подытожила их беседу.
— Я говорю о ситуации. До тебя я еще не дошел, — ответил Джером.
— Но ситуацию создала я. Где твоя честность? Ты делаешь вид, что я ни в чем не повинна?
— Ты приняла деньги на ложных основаниях.
