Оксана НеРобкая - Конец Рублевки
Чтобы секундное замешательство прошло незамеченным, Марина перевесила сумку на левое плечо:
– Конечно. Знакомьтесь. Это Светлана. А это…
– Александр, – собеседник еле сдерживал улыбку. – Агеев.
Марина воззрилась на него удивленными глазами впервые мутирующего оборотня:
– А.Агеев? – она кашлянула в кулачок. – А я Марина…
– Летова. Я уже понял.
Воцарилось неловкое молчание. Тишину нарушила Света:
– Я тут чего-то недопонимаю, – повернулась к подруге. – Я попозже к тебе подойду.
– Хорошо.
Нельзя сказать, что Сашка истово верил в совпадения и считал их изящным проявлением непознанного. Однако не сомневался в том, что совпадения (как и любые жизненные ситуации) не случайны и несут определенные цели. Какая цель была у данной встречи, парня мало занимало. Куда больше его волновало осознание того, что ранее примеченная им брюнетка стоит рядом, разговаривает с ним. В ее интонациях улавливается та же мысль, какая засела и у него в мозгу: отныне их объединяет не простое мимолетное знакомство, а знакомство, имеющее предысторию.
Марина сбросила оцепенение:
– Бывает же такое. А я вам договор послала по почте.
– Да, я его подписал и отправил вам. Вы его, наверное, получите, когда я вернусь после выставки в Магадан.
– Понятно.
Снова неловкая пауза.
Сашка усмехнулся: робостью он никогда не отличался, но сейчас почему-то чувствовал некую скованность. Он не хотел, чтобы девушка ушла, и старался срочно придумать интересную тему для разговора. Но чем больше напрягался, тем меньше возникало идей. Когда молчание стало практически комичным, решил, что надо вести себя естественно. И будь что будет.
– Простите, я слегка подтормаживаю. Вы мне понравились, и я как дурак гадаю, чем бы вас удивить, чтобы вы задержались хотя бы ненадолго.
Летова не уловила слов собеседника, ее внимание было приковано к глубокой ямочке на его подбородке. Ямочка была такая сексуальная, что хотелось потрогать ее пальцем, или лизнуть. Марина подняла руку – коснуться его подбородка, но вовремя спохватилась. Что это с ней происходит?
– Вспомнила вашу фотку с белой медведицей и медвежатами. Долго выслеживали?
– Сутки.
– Целые сутки?
– Это не так уж много. Хотя валяться в снегу двадцать часов кряду – своеобразное удовольствие.
Помимо воли в ее голове возникла картина: одинокий фотограф лежит в сугробе, держит закоченевшими пальцами камеру, мысленно подбадривая себя «уже скоро, совсем скоро». Бесстрастное арктическое небо сыплет колючую снежную крошку, ледяной ветер стремится пробраться под куртку и растормошить неподвижного человека. И на многие километры вокруг не видно ничего, кроме белой полярной пустыни.
– Пойдемте в соседний зал, там потише, – предложила девушка.
Они уселись на пухлый кожаный диванчик в дальнем углу. Марина закинула ногу на ногу. Тонкая брючная ткань обтянула круглую коленку.
– Признавайтесь, как вас занесло в столицу.
Из всех видов искусств, искусство красноречия меньше всего вдохновляло Сашку. Обычно он ловко переводил стрелки, вынуждая говорить других. Он посмотрел на спутницу. Ее глаза, светло-коричневые, с абстрактным узором вокруг зрачка, взирали на него со внимательностью педагога, спрашивающего домашнее задание у вызванного к доске ученика. В общем-то, ради такого слушателя можно пойти на жертвы и выступить в роли оратора.
Парень рассказал о том, как его пригласили принять участие в выставке, о том, как он размышлял соглашаться или нет, о том, как комфортно в Магадане и как неуютно в Москве… Летова расстегнула две верхних пуговицы на блузке: помещение плохо кондиционировалось, было душно.
– Значит, вы начали знакомство с Москвой не с самого удачного места. Кроме того, мегаполис часто пугает, в этом ничего странного, – Марина знала на собственном опыте, какое смешанное чувство страха, отвращения и восхищения, накатывает в чужом городе, таком большом и таком равнодушном. – Ощущения не из приятных. Вам необходим дружелюбный гид.
Сашка улыбнулся:
– Сейчас изображу поникшего дальнего родственника и жалобно промямлю: где ж его взять?
– А я как бы невзначай оброню, что не против показать вам некоторые достопримечательности.
– А я постараюсь скрыть бешеную радость, чтобы не спугнуть вас.
– Вы до которого часа намерены тут торчать? – спросила без обиняков. В конце концов, было очевидно, что они симпатизируют друг другу.
– Если я испарюсь, никто не заметит. Основные мероприятия уже прошли.
– Тогда идите к выходу, я подтянусь через пять минут, надо попрощаться с подругой.
Светлана, налакавшаяся шампанского, широко раскрыла глаза. Под бровями остались маленькие черные точки – отпечатки туши для ресниц.
– Он фотограф? Ты уходишь с фотографом?
Марина достала зеркальце и подкрасила губы.
– Извини, не могу идентифицировать значение твоей реакции.
Для лучшей устойчивости поддатая приятельница облокотилась на стену:
– Тут столько богатых мужиков, а ты подцепила фотографа! Так яснее?
– Во-первых, богатые мужики – это твое хобби, а не мое. А во-вторых, я никого не подцепила. Мы просто нашли общий язык. И мне занятно с ним побеседовать.
Светка подтянула сапоги, наклонившись так низко, что если бы сзади вместо стены оказался зритель, он бы рассмотрел белую полоску стрингов.
– Ладно, у каждого свои извращения. Позвоню тебе завтра, поделишься впечатлениями от… беседы, – она хихикнула и икнула.
– Может тебя в такси посадить? Ты пьяна.
– Нет. Я еду в гости к Марику. Мы с ним помирились.
– Ой ли? – со своим кавалером, коего величала преимущественно «тупой жирной свиньей», подруга ссорилась и мирилась семь раз в неделю. Марина не пыталась разобраться в их высоких взаимоотношениях.
…Летние сумерки пахли остывающим асфальтом и грязной водой. Москва-река, заключенная в оковы бетонных стен, обреченно поблескивала отражениями электрических огней. В ее усталом течении мерещилась тайная надежда: а вдруг там, на юго-востоке, искусственные берега уступят место природным? Любой реке приятнее, когда в ее жидкие бока упирается мягкая почва.
За спиной звонко процокали каблучки. Сашка обернулся. Брюнетка поманила рукой и направилась к припаркованному поблизости автомобилю.
Глава 16
Стрелки часов показывали четыре утра. Смотровая площадка Воробьевых гор постепенно пустела. Туристы расходились по отелям, байкеры разъезжались по гаражам. Мужчина и женщина стояли, опершись на перила и прижимаясь плечами. Созерцали искрящуюся панораму ночного города. На фоне темного неба отчетливо выделялись сверкающие силуэты Новодевичьего монастыря, храма Христа спасителя, Шуховской башни, метромоста. Желтая тарелка стадиона Лужники переливалась взлетными огнями и, казалось, вот-вот оторвется от земли, унесется за горизонт со скоростью НЛО, оставив на земле черную зияющую яму. Сумрачное полотно реки изгибалось гигантской муреной, вылезшей из норы, чтобы поохотиться.
Сашка боялся пошевелиться. Через одежду он ощущал теплоту Марининого тела. Парень поймал себя на том, что впервые за двое суток пребывания в Москве чувствует себя спокойно, словно бы и не находился за тысячи километров от родного дома.
Покинув выставку, они долго ездили по городу. Девушка вела машину, рассказывая о мелькающих за окном домах, улицах, площадях. Он прерывал ее лишь для того, чтобы задать уточняющий вопрос. Потом гуляли по набережной, и теперь уже спутница слушала и спрашивала, а Сашка отвечал. Никогда прежде у него не возникало столь необычного ощущения, будто он знает этого человека давным-давно и понимает его с полуслова. Хотелось разглядывать Марину, изучать черты ее лица и плавные линии фигуры, впитывать каждую ноту ее голоса. Это не походило на зарождавшуюся страсть. Он бы предпочел просто идти рядом, болтая о всякой чепухе, нежели приникнуть к ее губам, раздеть ее и заняться сексом. Впрочем, обыкновенную приятельскую симпатию это тоже слабо напоминало. Парень отдавал себе отчет, что любуется женщиной, красивой и притягательной.
– Магический вид, – произнесла Летова, продолжая смотреть вдаль. – Когда я приехала в Москву, он меня спас. Каждый раз, когда я была готова взорваться от напряжения, приходила сюда и лечилась.
– Так ты родилась в другом месте? – они и не заметили, как перешли на «ты».
– Да.
– И где же?
– Уже не помню, – она не любила вспоминать прошлое. В жизни есть только один важный момент – тот, который происходит в данную секунду. Лишь настоящее имеет значение. Все остальное, гниющее в рамках прошлого и будущего, – не более чем умершие или еще не родившиеся фантомы.
Сашка не настаивал. Каждый имеет право на секреты. Он сменил тему.
