Льюис Кэрролл - Охота на Снарка

— Снарки водятся здесь! — возгласил Билли-Белл,
Прыгнув прямо в прибрежный прибой.
Он мизинцем матросов за космы поддел
И пучком поволок за собой.

— Снарки водятся здесь! Уверяю я вас.
Тут их логово, норы, загон.
Снарки водятся здесь! — повторю в третий раз.
Повторенное трижды — закон!

Были все моряки, как один, смельчаки:
Ловкий Брокер, бог купли-продажи,
Бэби-бой, чтобы чистить в пути башмаки,
И Берет, чтобы ладить на шляпах плюмажи.

Был и Билли-ардист, в этом деле артист,
И Болтун-Бормотун, ярый в споре,
И Банкир-скопидом со своим сундуком,
Что держал он всегда на запоре.

В этот слаженный хор затесался Бобер,
Для охоты сплетавший тенёта.
Билли-Белл утверждал, что не раз он спасал
От чего-то когда-то кого-то.

Среди славных вояк был нелепый чудак,
Растерявший багаж при посадке —
Он посеял свой фрак, выходной шапокляк
И жилет на атласной подкладке.

Сорок два чемодана, мешка и тюка
Позабыты в порту, вдалеке.
И написано имя того чудака
Аккуратно на каждом тюке.

Он, напяливший семьдесят семь сюртуков,
Захвативший корыто и сито,
Мог бы смело забыть о пропаже тюков,
Но ведь с ними и имя забыто!

Он теперь откликался на каждое «эй!»,
На «послушай!», на «как-тебя-там?»,
На «ух ты!», на «поди-ка-сюда-поскорей»,
На «кхе-кхе» и на «все-по-местам!».

Впрочем, те, кто остер и на выдумку скор,
Напридумали кучу дразнилок.
Он в домах, где любим, слыл Огарком Свечным,
А для недругов был он Обмылок.

— И слезлив, и труслив, и не очень умен, —
Толковал про него Билли-Белл, —
Но зато уж в охоте на Снарка силен,
В снарколовстве собаку он съел!

Ходят слухи, что Снарка сурком обозвал,
Чем обидел беднягу до смерти.
Снарк об этом в Парламент письмо написал
И отправил с курьером в конверте.

Но, поверьте, Бисквит был другим знаменит:
Выпекал булки-бублики в печке.
Он бы в море испек деньрожденный пирог,
Да забыл и мучицу, и свечки.

А последний из них — не последний из них:
Бука-Бяка, большой забияка.
Он не хуже людей — не дурак, не злодей
И до Снарка охочий. Однако…

Все шутил, что не прочь подцепить и Бобра,
Да поигрывал вилкой так мило!
Но такая игра довести до добра
Не могла и добра не сулила.

Побелел Билли-Белл, онемел, обомлел
Не на шутку от эдакой шутки,
Прошептал: «Что за дичь? Наш Бобер вам не дичь!
Это друг, и надежный, и чуткий».

А несчастный Бобер только слезы утер,
Отвернулся, не подал и виду.
Никогда — о позор! — никогда до сих пор
Не терпел он такую обиду.

И тогда кто-то подал совет: «Удалить!
Отделить от Бобра Буку-Бяку,
Поскорее отдельный корабль снарядить
И туда посадить забияку».

Позвенел Билли-Белл в колокольчик: бим-бом!
И вскричал: «Что за глупые шутки?
Я едва управляюсь с одним кораблем!
А двумя управлять? Нет уж, дудки!»

—  Пусть защитный жилет надевает Бобер, —
Заикнулся Бисквит осторожно.
—  Пусть бежит страховаться в одну из контор, —
Буркнул Брокер, — пока еще можно.

— Страхованье от страха любого спасет, —
Согласился Банкир-скопидом, —
Если шкуру сдерут, или градом побьет,
Или рухнет на голову дом.

Так и эдак они утешали Бобра,
Но бедняге не стало спокойней —
Лишь завидит Бобер Буку-Бяку с утра,
Он до вечера ходит тихоней.

Билли-Белл, безусловно, был небом рожден
Бороздить океаны-моря.
Благороден, и смел, и умел, и умен,
Капитаном был выбран не зря.

С ним на суше, в воде, и всегда, и везде —
Настоящая карта морская.
Нет на ней островка и земли ни клочка —
Только море и море без края.

—  Нам спутал все карты какой-то Меркатор, —
Сердито ворчал Билли-Белл, —
Натыкал широты, долготы, экватор
И полюсами запутать хотел.

—  Не карта морей, а сплошные торосы!
Заливов, проливов не менее ста.
Куда приставать? — приставали матросы, —
Ведь карта, как море, чиста и пуста!

Пусть карта прекрасна! Но только ужасно
Ошиблись они в капитане своем —
Умел Билли-Белл — это стало всем ясно —
Лишь блямкать впустую — бим-бом-тили-бом!

Смущая команду, давал он команду:
—  Рулево руля! Давай кругаля!
Он путал местами весло с парусами
И с носом корму корабля.

Но в южных широтах так душно и жарко,
Что кру́гом идет голова.
А если вдобавок идете на Снарка,
Легко перепутать слова.

Он так все запутал, что ветер попутный,
Бедняга, и тот догадаться не мог,
Куда безрассудно уносится судно —
На север, на запад, на юг, на восток?

Немало плутали, но все же пристали
К пустынному берегу вдруг.
Багаж выгружая, пейзаж озирая,
Провалы и скалы видят вокруг.

Струхнули чуть-чуть смельчаки-снарколовы,
Но, чтобы охотничий пыл не угас,
Сказал Билли-Белл свое крепкое слово —
Он шутку-другую берег про запас.

Плеснул в подкрепление каждому грога,
Который он тоже сумел приберечь,
Глотнул, и вздохнул, и помедлил немного,
И начал свою знаменитую речь:

—  Мудрецы, храбрецы, смельчаки, моряки,
Мореходы, лихие матросы! —
И при этих словах эхом грохнул в горах
Хор много-ОГО-ГО-ГО-голосый. —

— Столько месяцев шли мы по разным морям
(Каждый месяц — четыре недели),
Но не видели Снарка ни здесь и ни там,
Хоть, глазея, глаза проглядели.

Столько долгих недель мы неслись по волнам,
(А неделя — семь дней, это точно),
Но нигде, никогда не являлся он нам
Ни воочью, ни даже заочно.

Я готов, так и быть, тайну Снарка открыть.
Вы достойны такого подарка.
Знает весь белый свет пять заветных примет,
По которым узнаете Снарка.

Во-первых, у Снарка особенный вкус —
Потоньше кошачьего уса.
Он мягкий, как вата, и пышный, как мусс.
Не всякому Снарки по вкусу.

Он, во-вторых, спозаранку встает,
Но едва поспевает к обеду.
И если обедать в субботу начнет,
С компотом управится в среду.

И третья примета — шутить не мастак.
С ним шутки опасны и жутки.
Он все понимает, но только не так,
Мрачнеет, как туча, от шутки.

В-четвертых, он, словно улитка, везде
Таскается с пляжной кабиной —
В горах и в лесах, на песке, на воде,
Низиной ползет и долиной.

И пятое — Снарк задаваться горазд:
Без драки, гордец, не сдается.
Кусается крепко, если зубаст,
Клювастый пребольно клюется.

Но помните, страшной бедою грозит,
Коль Снарк обернется Буджумом!.. —
Тут ахнул и ухнул на землю Бисквит,
Рассыпав пакетик с изюмом.

Они его к жизни пытались вернуть:
Клали на пятки ему шоколадки,
Лепили оладьи на лоб и на грудь,
Считали до ста, задавали загадки…

Очнулся Бисквит, и встряхнулся, и сел,
Несвязное что-то урчал и мычал.
Тогда колокольцем затряс Билли-Белл,
— Понятней мычи! — закричал.

Скорее расселись они по местам,
С Бисквита не сводят внимательных глаз.
И тот, кого звали Как-Тебя-Там?,
Повел по старинке неспешный рассказ:

—  Мы были бедны, но чертовски честны…
—  Короче! — одернул его капитан. —
Темнеет, и звезды ночные видны,
А Снарка во тьме не заманишь в капкан.

— Долой сорок лет, — согласился Бисквит, —
О них не обмолвлюсь и словом.
Итак, хоть невзрачный и хилый на вид,
Я стал моряком-снарколовом.

Мой дядя, который за дело радел,
В дорогу меня провожая…
—  И дядю долой! — проревел Билли-Белл,
Свирепо глазами вращая.

—  Мой дядя, — упрямец стоял на своем, —
Наказывал: «Если изловите Снарка,
Петрушкой посыпьте его и лучком,
Так ароматнее будет поджарка.

А ловятся Снарки на то, чего нет.
К ним подходите смелей, но с опаской,
Маните Законом и звоном монет,
Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской»…

—  И лаской, и таской? Отличный совет! —
Кивнул капитан, — но не новый.
Его постигают уже с малых лет
Все удальцы-снарколовы.

…«Да, Снарк, — облизнулся мой дядя, — хорош!
Но коль превратится в Буджума,
Спасайся, мой свет! Пропадешь ни за грош
Без дыма, огня и без шума!»

Ах это, ох это снести нелегко.
Пропасть ни за грош? Воля ваша!
Скисаю от страха я, как молоко,
Дрожу, просто как простокваша.

— Ты то или это? Унять молодца! —
Вскипел капитан Билли-Белл.
Но ахал и охал Бисквит без конца
И дрожи унять не умел.

— Ах дайте, ох дайте мне душу излить!
Страшилище Снарк уже снится ночами!
И стоит его поперчить, посолить —
Он пышет огнем и сверкает очами!

Но если Буджумом он явится мне,
В НИЧТО провалюсь я, как в бездну,
Растаю как дым, как пушинка в огне,
Навеки бесследно исчезну.