Алена Артамонова - Маша, прости
– Уроки делаем.
– А… – протянула Светка. – Ну-ну, смотрите только, чтобы ваши первоапрельские уроки не округлились в новогодний подарок.
На следующий день Маша не пришла в школу. Федор, озираясь по сторонам, ждал ее у входа.
– Где Маша?
– А что Маша не пришла? – одноклассники забросали вопросами, но он лишь растерянно пожимал плечами.
После первого урока, охваченный дурными предчувствиями, он насшибал двушек и побежал звонить. Телефон молчал. Чувствуя, как все глубже становится черная пропасть отчаянья, Федор пошел домой, где до самой ночи неистово накручивал диск.
«Что-то случилось? Заболела? Но почему не отвечают родители? Может, она в больнице?» – тревожные мысли вихрем проносились в голове, а ледяная рука ужаса все сильней и сильней сдавливала сердце.
Промучившись всю ночь, на следующее утро он решительно зашел в кабинет директора.
– Что тебе? – Августа Марковна сняла очки и внимательно посмотрела на Федора.
– Маша Морозова вчера в школе отсутствовала.
– Я в курсе, – директриса поджала губы.
– Почему? Что с ней? – его подбородок отчаянно дрожал.
– Я не обязана отвечать на твои… – но, увидев его несчастный взгляд, смилостивилась. – Она больше не будет здесь учиться, – ее голос стал мягким, почти материнским. – Они уехали, Феденька.
– Куда? В отпуск?
– Нет, – Августа Марковна грустно покачала головой. – Они уехали в Америку, навсегда. Тебе лучше забыть о ней.
– Не-е-е-ет!!! – он закричал так, что задрожали окна.
1707 г. Франция. Пикардия – Париж
Раз в два-три месяца Джо отпрашивался у маркизы для поездки в Париж.
– Ну почему тебе не сидится дома? – укоряла его мадам де Обинье. – Если тебе что-то нужно, скажи!
– Мадам, – Джо, опустив глаза, переминался с ноги на ногу. – Душа просит, друзей хочу повидать.
– Какие друзья? Ты ведь никогда не жил в Париже.
– Мадам, – обиделся Джо. – У такого хорошего человека, как я, всегда найдутся друзья.
– А может, подружки? – поддразнила женщина.
– Ну, что вы, мадам, – совсем стушевался Джо.
– Женить тебя, что ли? – маркиза, как женщина основательно и крепко державшая в руках свое хозяйство, знала обо всем, что происходит в ее доме, в том числе и между слугами.
– На ком? – испугался Джо.
– На Бланке, – усмехнулась маркиза.
– Это наговор, ничего не было, – засуетился Джо. – Ну, перебросились словами пару раз, так что, сразу жениться?! – совершенно искренне возмутился он.
– Проходимец! Ладно, твое дело.
– А в Париж?
– Только не задерживайся, – уже мягче попросила она. – Мальчики скучают…
После вояжа Джо возвращался изрядно измятым, но умиротворенным.
Однажды Филипп попросил Джо взять его с собой.
– Еще чего! – огрызнулся мужчина. – Нечего благородному господину шататься со мной неизвестно где!
– Да, а когда ты учишь меня мухлевать в карты или уличным дракам, почему ты не вспоминаешь о моем благородстве? – Филипп никогда не лез за словом в карман и знал, как добиться своего.
– В жизни всякое может случиться!
– Джо, миленький, ну, пожалуйста. И потом, какой я благородный, так, живу подле господ, а завтра еще неизвестно, что будет!
– Маркиза никогда не даст тебя в обиду.
– А маркиз? Что, съел! – мальчик с мольбой глядел старому пирату прямо в глаза.
– Знаешь же, что я не могу тебе отказать, – как всегда сдался Джо. – Может, ты и прав, изнанку жизни тоже посмотреть не помешает. Да, вот мадам вряд ли тебя отпустит.
– Это я беру на себя, – самоуверенно заявил Филипп.
В тот же вечер они предстали пред ясными очами маркизы де Обинье.
– Мадам, – нервничая больше обычного начал говорить Джо.
– Опять? – сокрушенно вздохнула женщина.
– Мадам, отпустите меня, пожалуйста, с Джо, – покорно склонив голову, попросил Филипп.
– Тебя?! – с ужасом воскликнула женщина.
– Мадам, – мальчик смиренно смотрел на побледневшую женщину. – Мы с Джо попытаемся отыскать моего дядю, – у мальчика затряслись губы.
– Милый, – Женевьева бросилась к подростку и крепко его обняла. – Прости меня, я давно свыклась с мыслью, что ты мой сын, и совсем не думала, как терзается твое сердечко от потери близких людей. Прости, прости меня! Я первая должна была предложить тебе помощь, а я эгоистичная в своей любви к тебе думала только о себе.
– Мадам, – у Филиппа заблестели глаза. – Я тоже люблю вас, и если моя просьба доставляет вам боль и разочарование, то…
– Нет, нет, – поспешила успокоить его женщина. – Я сейчас же напишу письмо комиссару полиции, чтобы он оказал вам посильную помощь и отдам распоряжение, чтобы вы остановились в нашем парижском доме. Для матери нет высшего счастья, чем счастье ее детей, – и она крепко прижала Филиппа к своей груди.
– Почему ты не сказал мне, что собираешься искать своего дядю? – встревоженно поинтересовался Джо, когда маркиза оставила их одних.
– Я не собираюсь, – и тихонько добавил себе под нос: – Пока не собираюсь.
– Но?
– Джо, – мальчик совсем не по-детски обжег его взглядом. – Ведь никакая другая причина не смогла бы ее удовлетворить!
– Иногда ты меня пугаешь, – тяжело вздохнул мужчина.
В Париж они прибыли уже под вечер и заночевали в доме маркизов де Обинье. Привратник, который когда-то не хотел даже пускать их на порог, теперь был более любезен, а после того, как прочитал записку мадам, совсем распластался в своем желании угодить.
– Сюда, месье!
– Вам удобно, месье?
– Что прикажете, месье?
– Иди уже, – рассмеялся Джо. – Жаль парня, не хотел бы я прожить его жизнь, хоть сыт, а все равно что скотина. Ладно, давай спать.
Проснулись они рано, под звук колоколов, которых в Париже огромное количество, и все они единовременно начинают звонить с рассвета.
– Какие планы? – Филипп был весел.
– Позавтракаем, потом поедем на рынок, подарок тебе куплю, – нехотя буркнул Джо.
– Какой? – глаза у мальчишки загорелись.
– Увидишь, – спросонья он явно был не в духе.
Путь их лежал через Сену, которую пересекают два моста – Большой и Малый. Преодолев Малый мост, где аптекари готовили лекарство из специй, они попали на правый берег, где вдоль реки, с середины XIII века, напротив Нотр-Дам вырос новый квартал, служивший одновременно портом и рынком. Здесь царила обычная суматоха. Громкие голоса, крики, брань перекрывал только грохот повозок. Зеваки получали кучу тумаков и огромный поток проклятий. На рынке глаз радовали прилавки со свежим парным мясом, аппетитный запах свежеиспеченного гонесского хлеба, целые ряды с маслом из Вано, яркие пучки зелени с Сен-Дени и бьющий в нос запах свежевыловленной в окрестностях Руана рыбы. Парижане всегда любили поесть, и скоро из этой груды продуктов на столах появятся аппетитные отбивные, умопомрачительные биски, замысловатые талмузы, кроканбуш и монблан. Но все это, похоже, мало интересовало Джо. Он усиленно двигал локтями, прокладывая им дорогу, боясь оказаться раздавленным повозками или быть смятым в бурлящей толпе. Держа Филиппа за руку, он умело лавировал в бурном людском потоке, не забывая отвечать проклятиями на проклятия.
– Тысяча чертей тебе в зад!
– Якорь мне в глотку! Сам поворачивайся!
– Скотина!
– Каналья!
Наконец они вышли к рядам, где изготавливали и торговали всевозможными изделиями из металла, конской сбруей, пиками, поясами, клинками шпаг, ножами и кинжалами. Народу здесь было меньше, а воздух жарче. Дым, пламя, поток паров и испражнений. Воображение поражало неимоверное количество ремесленников. Здесь металл обрабатывался и принимал самые разнообразные формы.
Джо долго приглядывался, и, наконец, остановился у облюбованного им прилавка, взял в руки нож, потом другой.
– Это прекрасное оружие, месье, – тут же засуетился продавец.
– Заткнись, – рявкнул старый пират. – Лучше покажи вон тот, – он махнул в глубь лавки.
– У вас хороший вкус, месье.
– Слушай, я же попросил тебя помолчать. – Джо некоторое время с интересом разглядывал клинок, а потом обратился к Филиппу: – Нравится?
– Да! – у мальчишки перехватило дыхание.
– Держи, он твой.
– Джо, – Филипп бросился ему на шею. – Как ты узнал? Я, я так мечтал…
– Ну-ну, прекрати эти бабьи вздохи, – Джо наигранно сердито сдвинул брови. – Смотри, только маркизе не показывай.
– Джо, милый, ты самый лучший человек на свете!
– Ну, все, все, – бурчал старый пират.
– А теперь куда? – Филипп был счастлив как никогда, ощущая холодное лезвие у голенища.
– Теперь, – Джо загадочно улыбнулся. – Пора тебе становиться настоящим мужчиной, а что? В твои годы, – он не успел закончить фразу, увидев извозчика. – Эй, старый сводник, – крикнул он кучеру. – Давай, вези нас в самое развратное место Парижа!
