Брет Эллис - Правила секса
— К тому же это вроде бы должна быть вечеринка в тогах, — говорю я.
— В тогах? Господи, — говорит она, — кем они тут себя воображают? Уильямс-колледжем?
— А где вечеринка? — спрашивает Джуди.
— В Були, — говорю.
Она даже посмотреть на меня не может.
— Мне казалось, у нас уже была такая, — говорит она, изучая печенюшку.
У нее длинные изящные пальцы. На ногтях бесцветный лак. Ее маленькая чистенькая ручка почесывает идеальный нос, в то время как другая проходит по белокурым коротким волосам, а затем назад к шее. Я стараюсь вдохнуть ее запах.
— Была, — говорю я.
— Вечеринка в тогах — говорит она. — Да ты шутишь. Кто там у нас в комитете по развлечениям?
— Я, — отвечаю, глядя прямо на нее.
Джуди сует овсяную печенюшку в карман и затягивается сигаретой Лорен.
— Ну, Гетч и Тони собираются стырить простыни. Бочка пива есть. Не знаю, — говорю я, слегка посмеиваясь. — На самом деле это не то чтобы прям вечеринка в тогах.
— Похоже, что-то будет, — говорит она. Внезапно она уходит, взяв печенюшку, по пути
спрашивая Джуди:
— Я еду в город с Бобоголовым, присоединишься?
— Курсовая. Не могу, — отвечает Джуди. Лорен уходит, не сказав мне ни слова. Очевидно,
растерялась, разволновалась от моего присутствия. Вечером, думаю я. И возвращаюсь обратно к столу.
— Сегодня открылась качалка, — говорит Тони.
— Рок-н-ролл, — говорю я.
— Ты идиот, — говорит он. Когда зайдет солнце, думаю я.
Пол
Я вышел из автобуса вместе с ребятней из колледжа, слепым и толстой теткой с белокурым мальчуганом и затерялся в дебрях большого терминала в Бостоне. Когда я вышел на улицу, был час пик, а небо было затянуто тучами, и я огляделся в поисках такси. Вдруг меня неожиданно хлопнули по плечу, и когда я обернулся, то столкнулся с Шоноподобным Парнишей.
— Да? — Я приспустил солнечные очки, чуть не трясясь от адреналинового прихода.
— Чувак, хотел спросить, не мог бы ты одолжить пять баксов.
У меня закружилась голова, и мне захотелось сказать «нет», но он так был похож на Шона, что я нащупал бумажник, не смог найти пятерку и все кончилось тем, что я дал ему десятку.
— Спасибо, чувак, — говорит он, перекидывая сумку через плечо, кивает сам себе, уходит.
Я тоже кивнул, непроизвольно, и у меня заболела голова.
— Я ее убью, — прошептал я сам себе и поймал наконец такси.
— Куда? — спросил водитель.
— Отель «Риц-Карлтон». Это на Арлингтон, — сказал я ему, в изнеможении откидываясь на сиденье.
Водитель повернул шею и взглянул на меня, не говоря ни слова.
— «Риц-Карлтон», — снова говорю я ему, испытывая неловкость.
Он все таращится.
— На… Арлингтон…
— Я слышу тебя, — пробормотал пожилой водила и, тряся головой, повернулся обратно.
«Так какого хуя тогда пялишься?» — хотелось заорать мне.
Я протер глаза. У меня ужасно воняли руки, и я открыл упаковку жевательных конфет «Чаклз», купленных на автовокзале в Кэмдене. Съел одну. Такси медленно плыло в автомобильном потоке. Пошел дождь. Водила не переставал смотреть на меня в заднее зеркало, тряс головой и что-то бормотал, но что — мне не было слышно.
Я перестал жевать конфету. Таксист, едва проехав квартал, свернул и остановился. Я запаниковал, подумав: «О господи, теперь-то что? Он выкинет меня за то, что я жевал эти гребаные “Чаклз”?» Я убрал конфеты.
— Почему мы остановились? — спросил я.
— Потому что приехали, — вздохнул водила.
— Приехали? — Я взглянул в окно. — Ох.
— Да, с вас доллар сорок, — пробормотал он. Он был прав.
— Похоже, я забыл, что отель так, э-э, близко, — сказал я.
— Ну да, — отвечает водитель, — без разницы.
— У меня болит нога. Простите.
Я протолкнул две однодолларовые купюры и, выбравшись из такси, заковылял под дождем, и я просто уверен, что Шон оттрахает кого-нибудь сегодня на вечеринке, и вот я уже в вестибюле, промокший, и лучше бы этого не было.
////Он не знает об этом, но я видела Его летом. Прошлым летом. Я провела летние каникулы на Лонг-Айленде, в Гемптонах, со своим бедным пьяным отцом. Саутгемптон, Истгемптон, Гемптон-Бэйз — я блуждала по острову с кочевниками, одетыми в Гуччи. Я остановилась на ночь у брата и навестила недавно овдовевшую тетю на Шелтер-Айленд и жила в сотнях мотелей — в розовых, серых, зеленых, блестящих в гемптоновском свете. Я заходила в эти пристанища, потому что было уже невыносимо видеть новых подружек отца. Но это отдельная история.
В первый раз я увидела его в кафе «Коуст-гриль» на Южном побережье, а затем в этакой моднецкой барбекюшнице, чье очаровательное название сейчас мне на ум не приходит. Он ел недожаренную курицу и сдерживался, чтобы не чихнуть. Он был с женщиной (определенно, шлюшкой), которая выглядела как анорексичка. Вокруг них стояли скучающие пидороватые бармены, а я заказала коктейль «Медленная удобная отвертка», чтобы их побеспокоить и подразнить.
«Это тот, что с ромом?» — просюсюкали они, а я в ответ прошепелявила «йес-с-с», потому что нельзя прошепелявить «ноу». Официантки, раскрыв рот, подходили к Тебе, бронзовокожему, как Бог, человеку с обложки «GQ», с зализанными назад волосами. Я слышала, как прозвучало твое имя — тебе звонили. Бэйтмен. Они неправильно его произнесли — Дэйтмен. Я сидела, окутанная полутьмой длинного гламурного бара и только что сообразила — и спокойно так восприняла, — что в прошлом семестре завалила три предмета из четырех. К сожалению, я забыла сдать, и вообще дописать, предварительные курсовые, до того как уехала в Аризону и отправилась в Гемптоны. А там был Ты. Последний раз я Тебя видела на Полуночном Завтраке; Ты запустил слипшимся блином в стол старшекурсников с театрального. Теперь Ты прикурил сигарету. Дать прикурить шлюшке Ты не запарился. Я последовала за Тобой к телефонной будке.
— Здорово, чувак, ты же разговаривал с деканом и типа, э, сказал ему, в каких я типа растрепанных чувствах.
Я решила, что это Твой психиатр. Ты зевнул и сказал:
— Мне не наплевать.
Возникла неопределенная заминка, а потом Ты сказал:
— Просто продли рецепт на либриум.
Еще одна заминка. Ты огляделся по сторонам, не узнал во мне однокурсницу. Я, загорелая и вся зажатая, пить пила, да все без толку.
— У меня все путем, — произнес Ты.
Ты повесил трубку. Я смотрела, как Ты небрежно бросил купюры на стол и вышел из ресторана перед шлюшкой. Перед ней закрылась дверь, но она все равно пошла за тобой. Вы оба унеслись в ярко-красной «альфа-ромео», а я напилась и стала ждать Сегодняшнего Вечера.
Сегодняшний Вечер. Я провела полдня в ванной, наполненной ароматной водой, подготавливала себя, чистилась, намыливалась, брилась, умащалась для Тебя. Я два дня не ела. Я жду. У меня это хорошо получается. Я слушаю старые песни, которые скоро забуду, и жду Сегодняшнего Вечера и Тебя. Жду этого окончательного момента. Момента, настолько наполненного ожиданием и желанием, что я почти уже не хочу быть очевидцем этого события. Но я готова. В один прекрасный день тебе захочется, чтоб я была твоей, подвывает приемник. Все правильно. Сегодня вечером.////
Пол
Подхожу к стойке регистрации и стою, желание сбежать, вернуться обратно в Кэмден, просто пройти два квартала под дождем к терминалу, просто сесть в автобус и перехватить Шона на вечеринке «Приоденься и присунь» переполняет меня, и я просто стою, безразлично пялясь на высокомерных, хорошо одетых людей за стойкой, пока один не произносит, скользнув по мне взглядом:
— Да, сэр?
Меня подмывает уйти, свинтить, решиться.
— Да, сэр? — снова спрашивает он.
Я выхожу из ступора. Гляжу на него. Уже слишком поздно. Все уже слишком поздно.
— Моя мать должна была забронировать номера на выходные. Фамилия Дентон.
— Дентон, очень хорошо, — сказал клерк, посмотрев на меня с сомнением, прежде чем стал проверять записи.
Я смущенно оглядел себя, затем снова посмотрел на клерка.
— Да, Дентон. Три ночи. Два номера, верно? — спросил клерк.
— Да, я полагаю.
— Не могли бы вы вот здесь расписаться? — Клерк что-то протянул мне.
Я вписал кэмденский адрес, непонятно почему. Руки до сих пор были мокрыми. На карточке появились пятна.
— Ваша мать будет платить наличными или «Визой», мистер Дентон? — спросил клерк.
Я мог бы заплатить своей карточкой «Американ экспресс», но какого черта я должен это делать? Это было бы глупо, все и так было глупо.
— «Визой», наверно.
— Отлично, мистер Дентон.
— Полагаю, все остальные прибудут позже.
И хватит называть меня мистером Дентоном. Меня зовут Пол, уроды, Пол!
— Отлично, мистер Дентон. Это весь ваш багаж? Я стоял весь мокрый, жизнь моя порушена. С Шоном все кончено. Еще один сыграл в ящик.
