Мацуо Монро - Bang-bang
Муцуми возвращается с бутылкой Suntory и стаканом, в котором побрякивают в такт ее шагам кубики льда. Я сворачиваю крышку, наливаю почти целый стакан и салютую им моему сегодняшнему победителю.
Стакан виски в руке — мой белый флаг. Грядущее опьянение — безоговорочная капитуляция.
Все так, как не должно было быть.
Глава 12
— Я не вижу смысла в том, чтобы продолжать жить, — говорит девушка под номером 8. - абсолютно никакого смысла. Пока был жив отец, мне нужно было за ним ухаживать. Сейчас он мертв, и я никому не нужна. Да и мне никто не нужен… От людей меня тошнит. А людей тошнит от меня. Я такая уродина… Лучше уж умереть, чем видеть, что на тебя смотрят, как на уродину…
Она действительно уродина. Тут уж ничего не скажешь. Даже если бы сильно хотелось с ней поспорить, с аргументами возникли бы громадные сложности. Одни передние зубы, вылезающие из ее рта чуть ли не на целый сантиметр, чего стоят. Кожа вся в пятнах, сальные волосы, вечно слезящиеся глаза. Это все девушка номер восемь в нелепой коричневой юбке, доходящей до лодыжек, и красно-синем джемпере с закрытым воротом, который моль не съела из брезгливости.
У людей, присутствующих здесь, нет имен. Все пронумерованы. Номер восемь, номер двенадцать, номер тридцать четыре.
— И вообще такая скукотища эта жизнь. Каждый день одно и то же… — продолжает Номер Восемь. — Все, что хотелось попробовать, я уже попробовала. Остальное пробовать не хочу… Лучше уж умереть.
— Хорошо, — подает голос Такэо, — спасибо, Номер Восемь. Мы все тебя понимаем. Кто-нибудь еще хочет высказаться?
Все молчат, опустив глаза.
Сеанс групповой психотерапии. Люди, сидящие на составленных в круг дешевых пластмассовых стульях, потенциальные самоубийцы. Я встречаю здесь почти то же самое, что радовало меня на протяжении года в другой группе — реактивная депрессия, эндогенная депрессия, шизоидная астения, шизофрения, маниакально-депрессивный психоз в депрессивной стадии. Я убеждаюсь, что с течением времени в жизни мало что меняется. Все одно и то же. Одно и то же, одно и то же, одно и то же.
Такэо в своей армейской рубашке и ботинках с тупыми носами сидит в центре круга, закинув ногу на ногу, и поигрывает очками. Он здесь босс. Человек, который должен помочь этим ребятам выбраться из дерьма, в котором они оказались. Собственно, за этим они и пришли. Чтобы добрый умный дядя утер их сопли и сказал, что жизнь стоит того, чтобы жить.
Но у Такэо свой подход. Он говорит:
— Давайте разберемся с Номером Восьмым. Как по-вашему, что удерживает ее от этого шага?
Юноша под номером десять робко поднимает руку. Он здесь новенький, всего второй раз. Все уже знают, из-за чего он хочет покончить с собой, — импотенция. Не слишком обнадеживающий диагноз в восемнадцать лет. А вся проблема в перенесенной им в детстве свинке. У Номера Десять гнусавый голос и впалая, словно вдавленная гигантским кулаком грудь. С Номером Восьмым они были бы неплохой парой.
— Надежда? — говорит Десятый.
— На что? — теребит дужку очков Такэо.
— Ну… На то, что все изменится к лучшему, — краснеет Десятый.
— Ты думаешь, что у нее может что-нибудь измениться? Не знаю, не знаю… Номер Восемь, скажи, почему ты до сих пор не покончила с собой? Что тебя останавливает?
Девушка пожимает плечами.
— Неужели ты веришь, что когда-нибудь встретишь человека, которому будешь нужна? Тебе не кажется, что это невозможно? Разве хоть один из нас по-настоящему кому-нибудь нужен? Разве хоть один из нас может похвастаться тем, что если его не станет, кто-то заметит это? — Такэо повышает голос, обводя взглядом сидящих людей. — Кому, кроме нас самих, нужна эта мерзость, которую мы называем нашей жизнью?
Я незаметно делаю глоток из фляжки. Впрочем, мог бы особенно и не таиться — на меня все равно никто не смотрит. Я сижу в дальнем полутемном углу комнаты, которая утром становится учебным классом, и не принимаю никакого участия в работе группы. Я всего лишь сторонний наблюдатель. У меня нет идентификационного номера. Впрочем, имени тоже нет…
— Выбросите всю эту чушь из головы! — тем временем продолжает Такэо. — Будете вы жить вечно или умрете сейчас, безразлично всем. Ваша жизнь — это ваша проблема, так же как и ваша смерть. Хватит коситься на всех тех бедняг, которые еще не понимают этой простой истины. Вы впереди них, к чему оглядываться назад? Скажи мне, Номер Восемь, ты понимаешь, что никогда не встретишь человека, которому будешь нужна?
Со своего места я вижу только затылок девушки. Она коротко кивает.
— Тогда что же тебя удерживает здесь? Зачем ты пришла в мою группу?
— Я боюсь.
Она говорит настолько тихо, что я с трудом различаю слова, хотя акустика в классе просто отличная.
— Чего? Чего ты боишься? — Такэо подается вперед.
— Ну, как все это будет, — девчонка почти плачет.
— Понятно, — откидывается он на спинку. — Еще кто-нибудь боится того, что придется пережить, почувствовать в последние секунды?
Раздается нестройное многоголосое «да».
— Хорошо. Давайте каждый из вас поразмыслит над своим страхом, и на следующей встрече мы обсудим эту проблему. А на сегодня все. Спасибо, вы все отлично поработали.
— Спасибо, сенсей, — хором отвечают эти придурки.
Когда мы выходим в душный летний вечер, я спрашиваю у Такэо:
— Зачем ты это вытворяешь?
Он засовывает очки в верхнюю петельку, достает пачку «Mild Seven», вынимает сигарету, разминает между пальцев, прикуривает. Огонек зажигалки освещает его задумчивое лицо. Затянувшись несколько раз он, наконец, отвечает:
— Мне нужны добровольцы.
До самого дома мне не удается больше вытянуть из него ни слова.
Уже вторую неделю я живу в доме Муцуми. Точнее, мы живем там вчетвером. Муцуми, Юрико, Такэо и я. Словно одна счастливая семья… Скажи мне кто-нибудь раньше, что я буду жить под одной крышей с маньяком, я расхохотался бы этому человеку в лицо. Сейчас мне это почти не кажется ненормальным. Само собой, у меня есть веская причина на то, чтобы каждое утро сталкиваться с ним нос к носу. У меня есть даже две такие причины.
Первая — полицейские, которые с присущим им упорством пытаются найти меня, чтобы отправить за решетку. По подозрению в убийстве Тецуо и его жены Кейко. И с этим все понятно.
Вторая причина — Юрико. Не знаю, влюбилась она в этого чертова придурка Такэо, или еще что, но она не отходит от него ни на шаг. Хотя на любовь не слишком похоже. Во всяком случае, не на любовь женщины к мужчине. Тут что-то другое. Возможно, намного хуже, чем банальная влюбленность в обаятельного мерзавца. Зачем-то она нужна ему, зачем-то он нужен ей. Я не знаю, зачем. Но должен узнать… Беда в том, что она всячески избегает разговоров со мной. Стоит мне войти в комнату, Юрико тут же вспоминает о куче важных дел. Правда, по-моему, ничем, кроме своего маникюра, она не занимается. По дому хлопочет Муцуми. Юрико целыми днями либо болтается где-то с Такэо, либо сидит, забравшись с ногами на диван в гостиной и смотрит телевизор, а то и просто пялится в стену. И без конца пилит свои ногти. Вжик-вжик, вжик-вжик… Ну, в магазин иногда выйдет, если Муцуми попросит. Остальное время — «вжик-вжик».
Такие вот у меня причины занимать маленькую, в четыре татами, комнату на втором этаже дома Судзуки. В спорте это называется тайм-аут. Я просто решил устроить себе передышку, чтобы собраться с мыслями. Во всяком случае, такова моя официальная версия. А может, действительно так оно и есть… Не знаю. Когда столько всего понамешано, трудно понять, где правда, а где самоуспокоение. Как бы то ни было, мне необходимо как следует обдумать ситуацию, в которой я оказался. Серьезно.
Постепенно я узнаю правду о Такэо. В общем-то, от меня никто ничего и не скрывает. Для них все, что делает этот парень, в порядке вещей. Совершенно безобидное хобби. Вроде коллекционирования почтовых марок. Станет кто-нибудь делать тайну из коллекционирования марок? Вряд ли.
В наших разговорах с Муцуми то и дело всплывает эта тема. Сам Такэо тоже общается охотно. Только Юрико молчит. Это меня пугает. Впечатление такое, будто она знает нечто такое, что я знать не должен. Не потому, что это великий секрет. А как молчит ребенок, разбивший чашку. Он просто хочет избежать наказания за проступок. Так же молчит и Юрико, словно натворила что-то такое, за что я могу ее наказать. Впрочем, все это лишь мои догадки.
Каждый вечер Такэо проводит сеансы групповой терапии в учебном центре неподалеку от нашего дома. По образованию он психолог. В университете специализировался на танатофобии и проблемах суицида. Не знаю, какой он специалист, но недостатка в клиентах у него нет. Каждый вечер человек десять приходят в класс, чтобы поведать миру о желании умереть. Или о своем страхе смерти. Или о желании кого-нибудь убить. Последние долго не задерживаются. Монополия на убийства принадлежит Такэо. Конкуренты ему не нужны. И от этих ребят он избавляется в первую очередь. Те, кто боятся смерти, тоже его особенно не интересуют. Разве что у человека амбивалентное отношение к этой проблеме. Вот с ними он работает:
