Шимун Врочек - Рим 2. Легионы просят огня
Я вздрагиваю и опускаю руку. Арминий лежит на полу. Рядом растекается кровавая лужа. Но это всего лишь вино.
С чужого красивого лица смотрят на меня знакомые глаза.
— Брат? — говорю я. Звучит неловко и фальшиво.
— Брат, — говорит Арминий. Глядит на меня снизу вверх. Затем протягивает руку…
Пальцы зависают в воздухе.
Я медленно беру его за запястье — оно крепкое и надежное — сжимаю пальцы. Тяну на себя. Вставай!
Если это мой брат, то весу в нем изрядно прибавилось.
Арминий поднимается на ноги. Мы стоим и смотрим друг на друга. Как-то все очень странно вышло…
Я подхожу к столу и забираю Воробья. Вешаю фигурку на шею.
"Это твой выбор", сказал прозрачный. Очень смешно… Очень. Прозрачный человек знал, что на самом деле случилось с Луцием.
Воробей. "Он принесет тебе только горе".
Я поворачиваюсь. Медленно. Что ж… пора нам начать все с самого начала.
— Привет, Луций, — говорю я. — Рад тебя видеть, брат.
Глава 7. Восстание
Цирюльник стирает с моего подбородка остатки оливкового масла. Прикладывает полотенце, смоченное в отваре шалфея — горячо! От чаши с кипятком тянутся изгибы пара…
Когда цирюльник заканчивает, я оглядываю себя в зеркале. Сойдет.
Бритье — довольно болезненная процедура. Особенно с местной водой, от которой лицо сохнет.
А мне пора тренироваться.
После того как мы с Титом Волтумием встретились в бою с шестью "гемами", я понял: нужно вернуть форму. А случай в таверне "Счастливая рыба" убедил меня внимательней отнестись к занятиям.
Потому что одних навыков уже недостаточно. Тело отвыкло. Нужна практика.
Глядя, как центурионы третируют новобранцев, как гоняют их целыми днями, я могу только качать головой. Такие нагрузки уже не для меня… нет, спасибо.
Я бы умер просто. Мне даже не верится, что когда-то я выдержал целый месяц в школе наравне с настоящими гладиаторами…
И меня даже не убили.
Хотя не сказать, что совсем не пытались.
А сейчас тренировка — единственное, что помогает мне не думать о дурацком Воробье и перемещении душ.
* * *— Надо тебе больше мяса есть, — говорит Метелл. — Ты какой-то вялый.
Качаю головой. Я насквозь мокрый от пота. В легатской палатке места для тренировок хватает, и тут — в отличие от улицы — тепло. Поэтому уже полтора часа мы с Метеллом фехтуем.
— Тут ты промахнулся, дружище. Настоящие гладиаторы не едят мяса.
Метелл поднимает брови.
— Серьезно?
— Совершенно.
Метелл — самый молодой трибун в Семнадцатом легионе. Высокий темноволосый парень.
Мой начальник конницы.
Он энергичен, обаятелен и обожает дурацкие шутки. Поэтому мысль заехать своему легату палкой по ребрам кажется ему ужасно забавной…
— Совсем не едят? — он потирает подбородок. Темные глаза блестят от смеха.
— Именно. Все гладиаторы, которых я знал, питались в основном тушеными овощами и овсяной болтушкой. Такая еда помогает набрать вес и оставаться большим и страшным.
Метелл качает головой. Я усмехаюсь. Еще бы, я тоже сначала не верил.
— Ответь мне на один вопрос: кто, по-твоему, выносливее — волк или бык?
Тут я понимаю, что бык — не самый удачный пример.
Германец Стир. Полусумасшедший великан с разными глазами.
Серебристая фигурка Быка, вымазанная кровью…
Я морщусь.
— Пожалуй, бык, — говорит Метелл. — А что?
— Гладиаторы — это сражающиеся быки, а не волки.
— Хорошо, что не коровы.
Что я говорил про дурацкие шутки?
Сейчас в Риме существуют четыре государственных школы гладиаторов.
Большая школа и Утренняя школа специализируются на бестиариях, убийцах зверей. Там бойцов готовят четыре года. В школах Галлов и Даков срок обучения в два раза короче.
Конечно! Человека убить гораздо проще.
Я же регулярно упражнялся с оружием на Марсовом поле. Это традиция. Кто из римской молодежи этого не делал?
Ну, многие не делали — если уж быть честным.
Времена изменились.
Сейчас молодого римлянина проще застать в банях, чем на поле боя.
Впрочем, Марсово поле — это так, баловство. И даже гладиаторская школа — баловство. Главному меня научили в доме моего отца. Бывшие гладиаторы — изрубленные, искалеченные, изуродованные, но сумевшие выжить — приходили к нам каждый день. И мы старались. Вместе с молодыми гладиаторами мы, сыновья Луция Деметрия Целеста, главы рода Деметриев, набивали синяки и шишки.
Впрочем, это все равно бы ничего не дало…
Не будь одной мелочи.
У меня — талант.
* * *Мы занимаемся.
Я хватаю воздух ртом. Деревянный меч в руке весит больше, чем сорокалибровый мешок с солью.
Ничего, ничего. Еще немного. Я этому наглецу покажу, как надо драться!
Метелл, молодой и дерзкий префект конницы, щурится, наклоняет голову. Выставляет деревяшку, идет ко мне. Я жду.
Жду, когда он по-особому поведет головой. Я изучил его привычки. Когда Метелл готовится ударить, он делает резкое движение подбородком… вот оно!
Отбой, удар. Выпад! Моя деревяшка глухо ударяет его в грудь. Бум! Он отшатывается…
Я поднимаю меч, салютую Метеллу. По деревянному клинку четким узором идут следы ударов.
— Ты убит, — говорю я.
Метелл качает головой.
— Как ты это сделал?
— Это просто.
Я показываю. Это действительно просто.
При этом с меня пот льет ручьями.
В палатку входит один из эквитов. Он весь пропах конским потом. Лицо в пятнах дорожной грязи. Когда он хлопает себя по груди кулаком, взлетает облачко пыли.
— Приказ пропретора! — чеканит он. — Где ваш хозяин?
— Кто ты? — спрашиваю я.
Он презрительно оглядывает мою грязную тунику, мое потное и раскрасневшееся лицо. Деревянный меч, который я по-прежнему держу в руке…
— А кто ты, раб? — спрашивает гонец. Метелл хмыкает.
— Легат Семнадцатого.
…Хохот префекта конницы прямо-таки режет уши.
Всадник на мгновение теряет дар речи. Затем выпрямляется и салютует — четко и энергично. Словно ничего не произошло.
— Нума Деций, — докладывает он. — Первая турма, Восемнадцатый Верный легион.
Мгновение я вспоминаю, кто есть кто.
— Декурион, в чем дело?
— Вас просят на военный совет, легат. Пропретор сейчас в лагере Восемнадцатого легиона.
— Хорошо, — говорю я. "Какого черта Вара принесло сюда, в летние лагеря?"
Я бросаю деревянный меч Метеллу. Он ловит его в воздухе, улыбается.
— Дела, — говорю я. — В другой раз получишь по шее, префект.
— Хорошо, легат.
Метелл хохочет, скаля отличные зубы. Словно он лошадь.
— Хорошая причина увильнуть, легат. Иначе я бы крепко настучал тебе… вам по… хмм… афедрону.
Угу, самое время блеснуть знанием греческого.
— Хвастун самнитский.
— Простите, легат, — говорит всадник. — Вас просили поспешить. Дело срочное.
Мы с Метеллом переглядываемся.
— Что случилось? — спрашивает он серьезно.
Всадник медлит.
— Ну!
— Германцы восстали.
Сначала я думаю, что ослышался. "Они откусят нам пальцы", вновь слышу я голос Нумония Валы.
— Что-о?!
* * *Марсы — небольшое племя германцев. Они поклоняются какой-то своей Богине. Это все, что я о них знаю.
— Марсы перебили римских судей и легионеров, что были посланы вершить суд на месте, — докладывает гонец. — Гемы обошлись с ними… очень жестоко, пропретор.
Вар поднимает голову. Лицо усталое и нездоровое, левый глаз подергивается. Запах шиповника настолько сильный, что меня начинает мутить.
— Как? — говорит Вар. — Как они обошлись с нашими воинами и судьями?
Гонец бледный, словно сам это видел.
— Они…
— Говори же! — кричит пропретор.
Гонец вскидывает взгляд, на щеках — красные пятна.
— Гемы их распяли.
Всеобщий вздох.
Я вспоминаю, как приехал в Германию. Кресты с распятыми германцами вдоль дороги. Мухи, кружащие над изуродованными ступнями, синие пальцы. Десятки казненных. Это был ответ на смерть моего брата.
Мы распинали варваров — по римскому праву. Гемы ответили нам тем же.
Все честно.
Крики, ярость, гнев. Лица трибунов искажены.
Распятие — позорная казнь.
— Теперь дело за нами, — Арминий, который на самом деле Луций, прерывает молчание. Все оборачиваются на этот негромкий сильный голос. — За Римом. Ответ должны быть мгновенным… и сокрушительным. Пугающим. Иначе это будет воспринято как слабость, пропретор.
Мой мертвый старший брат.
Мой…
— Варвар прав, — говорит легат Девятнадцатого легиона, изнеженный и чахлый побег от ствола Ромула и Рема, Гортензий Мамурра. В каштановых кудрях вяло переливается отсвет лампы. — Мы должны наказать мятежников. Задавить восстание в самом начале, в зародыше! Чтобы Германия ужаснулась. Чтобы варварские матери пугали детей вашим именем, пропретор!
