Джеймс Олдридж. - Дипломат
– Правильно! Правильно! – раздалось со всех сторон.
– Он позорно злоупотребил своим положением! – выкрикнул какой-то член палаты. Тотчас же и другие стали выкрикивать свои добавления к уничтожающей характеристике, данной мистером Бутчером, и спикеру пришлось призвать палату к порядку.
Мистер Бутчер уперся кулаками в стол. – Палата также учтет, что авторитетными лицами уже сделаны надлежащие заявления, которые доказывают, что письмо Мак-Грегора не заслуживает серьезного внимания. Я главным образом имею в виду заявление начальника Мак-Грегора, лица, возглавлявшего миссию в Москву и Иранский Азербайджан, – лорда Эссекса. Мы считаем, что для опровержения нелепых обвинений Мак-Грегора трудно найти лицо более авторитетное, чем лорд Эссекс.
– Правильно! Правильно!
Мистер Бутчер перевел дух и заговорил громче: – Перехожу к вопросу о мерах в отношении самого мистера Мак-Грегора. Я рассчитывал получить сведения об этом вопросе до начала заседания палаты; к сожалению, я их еще не получил. Одну минуточку, джентльмены, разрешите мне кончить! Я знаю, что в связи с делом Мак-Грегора возникла весьма серьезная ситуация, угрожающая нашему международному престижу, но, тем не менее, я должен заявить, что дело это входит в компетенцию Ведомства государственной службы и соответствующие инстанции в данный момент решают, как надлежит поступить с Мак-Грегором.
– Сколько же нам ждать? – спросил с места достоуважаемый член палаты от Ломбарди.
– Я надеюсь получить ответ до закрытия вечернего заседания; вероятно, это будет очень скоро. Прошу разрешения представить палате дальнейшие сведения по делу Мак-Грегора, как только я буду располагать этими сведениями.
Член палаты от Ломбарди вскочил на ноги и снова зарычал: – Ввиду неудовлетворительности полученного ответа и важности события, которое я рассматриваю как кризис в общегосударственном масштабе, оставляю за собой право вернуться к данному вопросу в порядке дебатов по внешней политике, являющихся следующим пунктом повестки дня.
Мистер Бутчер встал опять. – Возражений нет, – сказал он. – Мы, несомненно, сможем разрешить вопрос о Мак-Грегоре к удовлетворению достоуважаемого члена палаты, как только нам станет известно решение, принятое Ведомством государственной службы. Повторяю: это будет очень скоро, не позже чем через час.
Ответ мистера Бутчера никого не удовлетворил, и спикеру снова пришлось призвать палату к порядку. Мак-Грегор и сам почувствовал, что его терпение иссякло; сидевшие в зале люди, этот почтенный синклит и все, что он в его глазах символизировал, не вызывали теперь в нем ничего, кроме раздражения. Он не обрадовался передышке. Напротив, глядя на свои бледные руки, судорожно вцепившиеся в колени, он думал о том, что дело снова мучительно затягивается.
Казалось, его тревогам так и не будет конца. Вот снова он должен сидеть и дожидаться прихоти какого-то министра. На миг у него даже явилась мысль встать и уйти, но в это время Асквит, словно угадав его намерение, повернул голову и улыбнулся ему, и Мак-Грегор, кивнув в ответ, остался.
В эту минуту со своего места встал Том Кромвелл. Он возник как-то неожиданно, прямо за спиной мистера Бутчера. Потрясая над головой пачкой бумаг, Кромвелл выкрикнул свой запрос, обращая его непосредственно ко всей палате.
– Министр, представляющий премьер-министра! – сказал он. – Я желал бы знать, рассмотрело ли правительство поданную ему петицию с требованием немедленно сместить лорда Эссекса с занимаемого им поста и безотлагательно отменить его особые полномочия для участия в завтрашнем заседании Совета безопасности!
На скамьях оппозиции закричали «долой!», и Кромвеллу пришлось перекрикивать поднявшийся шум.
– Я спрашиваю об этом потому, что письмо Мак-Грегора дало повод к серьезным сомнениям и подозрениям касательно лорда Эссекса, тем более, что доводы мистера Мак-Грегора, повидимому, справедливы и неоспоримы.
Поднялся настоящий ад; члены палаты кричали, шумели, оскорбляли друг друга всеми дозволенными парламентской процедурой способами. Мак-Грегор встал, чтобы лучше слышать и видеть, но в зале тоже почти все повскакали с мест и ожесточенно переругивались через проход. Мак-Грегор заметил внизу того консерватора, который дал им пропуска. Он обвинял Тома Кромвелла в диверсии против лучшего дипломата Англии, в срыве миссии, от которой зависело самое существование империи, и под конец заявил, что сам Кромвелл – еще больший предатель, чем Мак-Грегор. Повидимому, он достиг тех границ, в которых одному члену парламента разрешается оскорблять другого. После его слов зал немного притих, и стало слышно спикера, который урезонивал достоуважаемых членов палаты и призывал их выслушать мистера Бутчера. Мистер Бутчер с равнодушным, скучающим видом стоял посреди бушующей вокруг него бури и, только когда в зале водворилась полная тишина, обратился к Тому Кромвеллу с ответной речью.
– Поднятый вами вопрос также чрезвычайно серьезен, – торжественно начал он. – Дать на него ответ без подготовки невозможно. Лорд Эссекс и Мак-Грегор представляют, в сущности, две стороны одной и той же проблемы, к решению которой нужно подходить с большим тактом и осторожностью. Когда я получу ответ на один из этих вопросов, я смогу ответить и на другой. Придется все же членам палаты запастись терпением. Это щекотливое дело, и мы ждали от членов палаты большей сдержанности. Представители каждой стороны домогаются наказания виновного с опасной настойчивостью, но я ничего больше не могу сказать, пока не будут вынесены соответствующие решения. В данный момент эти решения подготовляются; после ответов на запросы я покину зал заседаний и незамедлительно вернусь с постановлением, разрешающим эту необычную проблему. А до тех пор было бы желательно, чтобы представители обеих сторон несколько сдержаннее отзывались о лорде Эссексе, о мистере Мак-Грегоре и о наших дипломатических делах.
Мистер Бутчер сел на свое место, и спикер тут же, во избежание очередной непредвиденной дискуссии, предупредил членов палаты, что новые нарушения порядка могут привести к серьезным последствиям; он пока не хочет называть имен, но в случае необходимости будут приняты меры. Предупреждение подействовало, и достоуважаемые джентльмены продолжали слушать ответы на запросы, точно собаки на сворке, дожидающиеся, когда их спустят, чтобы можно было беспрепятственно вцепиться друг в друга.
В перерыве Кэтрин и Асквит встали, и Мак-Грегор, положив свой макинтош на скамью, вышел вслед за ними. Узнав от полисмена, что им предоставляется свобода на полчаса, они вместе с Кромвеллом спустились в кафетерий, помещавшийся в подвале, где все дышало историей, что для кафетерия было даже, пожалуй, излишне. Они поспешили занять места за столиком, прежде чем нахлынет толпа проголодавшихся членов палаты. Кромвелл спросил, кто что будет есть; Мак-Грегор ответил, что ничего, Асквит сказал, что выпьет только кофе, а Кэтрин объявила, что сама пойдет выбирать. Мак-Грегор со своего места наблюдал, как она, весело переговариваясь с Кромвеллом, шествует с подносиком вдоль застекленного прилавка, выбирая себе еду. Когда они вернулись, Мак-Грегор увидел, что Кэтрин взяла салат из помидоров. Это было уже слишком, чорт возьми! Как она может есть сейчас? Ему стало так противно, что пришлось отвернуться.
