Ирвин Шоу - Богач, бедняк
Гретхен обратилась тогда к Рудольфу с просьбой использовать свое влияние и помочь ему устроиться в Уитби. Билли был принят в университет. Он редко ей писал, иногда ничего не сообщал о себе по два месяца. А когда письма все же приходили, то были очень лаконичными, и в них он в основном перечислял те предметы, которые посещал, делился своими планами на летние каникулы, которые он проводил всегда только на востоке страны. Гретхен работала в Нью-Йорке уже больше месяца, но он ни разу к ней не приехал, хотя отсюда до Уитби рукой подать. До этого уик-энда она была слишком гордой и не хотела сама к нему ехать, но в конце концов она не смогла больше выносить разлуку с ним.
— Что происходит с мальчишкой? — спросил Рудольф.
— Не знаю. Он наказывает меня и заставляет меня так страдать, — ответила Гретхен.
— Чем ты это объясняешь?
— Все из-за Эванса. Я старалась быть осторожной, никогда не оставляла его на ночь у себя, всегда приходила ночевать домой, никогда не уезжала с ним на уик-энды, но, к сожалению, от Билли ничего нельзя было скрыть. Он скоро обо всем догадался, и в наших отношениях наступило охлаждение. Кажется, женщины больше страдают, когда у них есть дети, а не тогда, когда их нет.
— Все пройдет, — уверенно сказал Рудольф. — Это обычная подростковая ревность, больше ничего.
— Хочется надеяться. Он презирает Эванса. Называет его шарлатаном.
— А это так на самом деле?
Гретхен пожала плечами:
— Не знаю, право. Его, конечно, нельзя сравнить с Колином, но в таком случае и меня тоже нельзя сравнить…
— Не унижай себя, — мягко упрекнул ее Рудольф.
— А чем же, как не самоунижением, заняться женщине в сорок лет?
— Оставь, тебе не дашь больше тридцати, — сказал Рудольф. — И в свои тридцать ты такая красивая, такая желанная.
— Ах, дорогой мой братец!
— Эванс собирается на тебе жениться?
— В Голливуде тридцатидвухлетние режиссеры, которым сопутствует успех, не женятся на сорокалетних вдовах, если только те не знамениты и не богаты или и то и другое вместе, — ответила Гретхен.
— Он тебя любит?
— Кто знает…
— А ты?
— Тот же ответ. Мне нравится с ним спать, мне нравится на него работать, я чувствую, что к нему привязана. Он не дает мне забывать, что я женщина. Мне необходимо чувствовать привязанность к мужчине, быть ему полезной, а Эванс оказался как раз таким счастливчиком. Если бы он сделал мне предложение, я бы приняла его, не раздумывая ни секунды. Но он этого не делает.
— Да, счастливые деньки, — задумчиво произнес Рудольф. — Ну, заканчивай. Нам пора. Джин ждет нас дома.
Гретхен посмотрела на свои новые часики.
— Сейчас ровно восемнадцать минут восьмого, если верить господину Картье.
Дождь все еще лил, но к входу тут же подъехало такси. Из него вышла пара. Швейцар, держа над головой Гретхен свой большой зонтик, бежал за ней к машине. Если стоишь у клуба «21», то тебе никогда и в голову не придет, что городу не хватает десяти тысяч такси.
Рудольф пропустил вперед Гретхен. Вдруг они оба услышали какие-то неистовые звуки, словно кто-то колотил одним куском металла о другой. Рудольф кинулся в гостиную, Гретхен за ним. Джин сидела на полу, посреди комнаты, широко раздвинув ноги, словно ребенок, играющий в кубики. Молотком методично, удар за ударом, она разбивала свои фотоаппараты, запасные объективы с линзами и прочее фотооборудование, теперь горой осколков возвышающееся у нее между колен. На ней были узкие брючки и грязный свитер. Немытые волосы свешивались прядями, закрывая лицо. Склонившись, она увлеченно работала молотком.
— Джин, — крикнул ошарашенный Рудольф. — Что, черт подери, ты делаешь?!
Она, вскинув голову, лукаво посмотрела на него сквозь темную завесу волос.
— Его честь господин мэр, по-видимому, хочет знать, чем занимается его красивая, молодая, богатая жена. Могу сообщить его чести господину мэру, что его красивая, молодая, богатая жена делает. Она превращает орудия труда в кучу утиля. — Она еле ворочала языком, так она была пьяна.
Рудольф выхватил у нее молоток. Она не сопротивлялась.
— Достопочтенный мэр забрал молоток у своей красивой, молодой, богатой жены, — продолжала она в том же духе. — Но ничего, моя маленькая кучка хлама! В доме есть и другие молотки. Ты постепенно будешь увеличиваться в размерах и очень скоро станешь самой прекрасной кучей утиля в мире, и его честь господин мэр превратит тебя в городской парк для жителей Уитби.
Держа молоток в руке, Рудольф беспомощно посмотрел на Гретхен. В глазах у него промелькнул стыд, потом страх.
— Боже, Джин, опомнись, что ты делаешь! Да здесь добра, по крайней мере, на пять тысяч долларов!
— Достопочтенной супруге мэра не нужны больше фотоаппараты, — сказала Джин. — Пусть теперь другие фотографируют меня. Пусть бедняки меня фотографируют. Талантливые, бедные люди. Опля! — Она картинно, по-балетному, развела руками. — Принеси мне побольше молоток, Руди. Дорогой, не кажется ли тебе, что нужно принести чего-нибудь выпить твоей красивой, молодой, богатой женушке?
— По-моему, тебе уже достаточно.
— Рудольф, — обратилась к нему Гретхен. — Пожалуй, я пойду. Сегодня мы не поедем в Уитби.
— Прекрасный Уитби, — подхватила Джин. — Там, где красивой, молодой, богатой жене достопочтенного мэра все любезно улыбаются, и демократы и республиканцы, где она открывает благотворительные базары и всегда появляется рядом с мужем на банкетах и политических митингах, где ей непременно нужно присутствовать в день вручения дипломов выпускникам университета, в дни торжеств, посвященных общенациональному празднику — Дню независимости, на встречах футбольных студенческих команд, при освящении новых научных лабораторий и душещипательных церемониях по случаю закладки жилых домов с теплыми туалетами для цветных.
— Прекрати, Джин! — хрипло потребовал Рудольф.
— Нет, действительно, мне лучше уйти, — сказала Гретхен. — Я тебе позвоню.
— Сестра достопочтенного мэра, к чему такая спешка? Почему ты убегаешь? — упрямо продолжала Джин. — Может, в один прекрасный день ему понадобится твой голос. Оставайся с нами, и давайте все вместе, по-семейному, выпьем. Оставайся, послушай. Это может оказаться для тебя… — Она никак не могла найти нужное слово. — Поучительным. Как стать приложением к собственному мужу всего за сотню легко усваиваемых уроков. Я собираюсь отпечатать свои визитные карточки: «Миссис Джин Джордах, бывший профессиональный фотограф, теперь придаток к мужу. Один из десяти подающих самые большие надежды придатков в Соединенных Штатах. Специальность — паразитизм и лицемерие. Организует специальные курсы на тему «Как можно стать придатком». — Она хихикнула. — Любой настоящей голубоглазой американке гарантирован диплом».
