Черешни растут только парами - Виткевич Магдалена

– Ну так как? Открываем шкатулку с сокровищами? – прервала я тишину.

– А если там ничего нет? – спросил он.

– Всегда есть риск, что то, чего мы так ждем, окажется вовсе не тем, о чем мы мечтали.

– Верно. И поэтому ожидание будоражит. Мы можем напредставлять себе всего, а когда откроем, то разочаруемся. Так бывает в жизни. Что-то – или кто-то – показалось нам привлекательным, а потом неожиданно наступило разочарование…

– Не продолжай… Прекрасно это знаю.

В тот вечер я не хотела ему рассказывать больше ничего, да он и не спрашивал ни о чем. Мы просидели, кажется, до полуночи, молчали, так и не открыв старую шкатулку.

Нам казалось, что так будет лучше. Иногда хорошо жить одним моментом. Наслаждаться тем, что есть сейчас, и не открывать новые двери. Может быть, мы оба боялись того, что принесет будущее?

Шимон пошел к себе уже после полуночи. Конечно, уговаривал меня, чтобы я пошла к нему, но я решила провести эту ночь дома.

– Где тут спать? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

– На кухне. Там, кажется, самое теплое место.

– Знаешь, есть такая русская сказка про Иванушку-дурачка, который спал на печи.

– Вот и я собираюсь.

– Смотри не сварись. Пойдем, Луна. Сегодня мы будем с тобой вдвоем.

Луна неохотно поднялась с пола.

– Завтра я приеду и сменю колесо, – сказал Шимон.

– О’кей. Спокойной ночи.

Когда я открыла дверь, через нее проскользнул кот. Луна даже не отреагировала.

– Я не думаю, что ты будешь одна этой ночью. – Шимон улыбнулся. – Ты должна как-то его назвать. – Он указал на кота.

– Уже назвала, – сказала я. – Его зовут Руди, а фамилия Пабьяницкий. Вот так!

Первая совместная ночь с Руди была довольно тяжелой. Он мяукал и все рвался уйти. Как только я его отпустила и успела заснуть, он уже стоял на подоконнике, царапал стекло, плакал – просил меня впустить его. И так несколько раз.

– Так мы не поладим, кот, – заявила я утром зевая.

Руди устроился в кресле и, казалось, заснул. Но я была уверена, что, если снова лягу, он сразу же захочет уйти.

Я сварила себе кофе. Гипертонией я не страдала, поэтому во время беременности могла не ограничивать себя в нем.

Я устроилась в другом кресле и накрылась одеялом. Поставила себе на колени тот ларчик, что нашла вчера, открыла его. Машинально. Просто так.

Скрипнула крышка – и стало понятно, что ее давно не открывали.

Вроде ничего особенного: стопка газетных вырезок, красиво перевязанная синей шерстяной ниткой. Под вырезками лежала книга «Больше чем любовь» – скорее всего, любовный роман, а под книгой еще несколько газет. Но все равно я почувствовала, что меня окружает магия. Я все по очереди достала и разложила на столике. Высушенную веточку цветов я не тронула. Испугалась, что рассыплется.

А еще в ларчике было два разной толщины вязальных крючка, маленький клубочек шерстяных ниток цвета морской волны и подушечка с воткнутыми в нее иголками.

Я потянула нитку – газетные вырезки рассыпались. Там был некролог, информация о пожаре, реклама курсов шитья у некоей пани Гринблатовой, статья о «Веселом Домике» мадам Врублевской и какие-то сообщения о доме свиданий на Черной Дороге. На самом дне лежали серьги, которые так подходили к ожерелью, полученному мной от пани Стефании. Это невозможно!

Я улыбнулась: действительно сокровище.

Старые газеты. Другая эпоха, другой язык. Зачем их было собирать? И кто их собрал? А впрочем… Все понятно и так естественно: вырезки с образцами вязания крючком, информация о последних тенденциях в моде, кулинарные рецепты.

У меня было ощущение, что я подглядываю за кем-то. Возможно, кто-то давно тоже сидел в этом кресле и читал эти газеты. По каким-то причинам именно эти вырезки были для него важны… Хотя… Пожалуй, что не для него, а для нее. Я была уверена, что их собрала женщина. Интересно, что она чувствовала в те давние времена, о чем думала? Да, времена были совершенно другие, но люди, думаю, всегда одинаковы. Независимо от того, когда они родились и где.

Укрытая одеялом, я даже не заметила, как заснула, свернувшись калачиком в кресле. А когда проснулась, увидела над собой лицо Шимона.

– Девочка, почему бы тебе не закрыть дверь? – спросил он. – Я понимаю, что это почти деревня и все друг друга знают, но, как говорится, береженого Бог бережет!

– Я закрыла ее, но Руди все время просился то на улицу, то обратно в дом.

Луна подошла к коту, стала его обнюхивать, кот притворился мертвым. Как бы не поцапались.

– Она всех любит, – сказал Шимон. – Я бы больше опасался, как бы кот ее не поцарапал.

– Всем своим видом показывает, что не собирается делать этого, – сказала я. – Мертвым прикинулся.

– Обманщик.

– Вот если бы он так ночью притворялся, – зевнула я десятый раз за это утро.

– Не дал поспать?

– Абсолютно.

– Вижу, волшебный сундучок открыт. Ты не разочарована?

– Нет. Я нашла серьги, подходящие к ожерелью, которое я когда-то получила в подарок. Странное чувство. Как будто мне кто-то посылает сообщение из прошлого. Вот я и думаю, кто и зачем положил сюда именно эти вещи. Кому могла понадобиться газетная статья о том, что на Черной Дороге есть дом свиданий?

– Черная Дорога – это здесь.

– Надо же, я и не знала. Может, это тот самый дом?

– Не уверен. Насколько я слышал, все здесь было вполне прилично.

Луна пискнула и отпрянула от Руди. Видимо, коту надоело притворяться мертвым, и он решил показать, кто в доме хозяин. Луна быстро признала его главенство. Руди мяукнул и пошел спать дальше.

В Руде я пробыла уже больше недели, познакомилась со всеми жителями – по крайней мере, так утверждал пан Влодек. С пани Крысей, продавщицей из маленького магазинчика (женой пана Влодека), с несколькими кузенами моего электрика и, наверное, тремя его родными братьями. Один ремонтировал машины, другой был стекольщиком, третий полицейским. Кажется, там был еще один брат, священник. Пан Влодек обещал познакомить меня с ним сразу, как тот вернется из паломничества, где-то ужасно далеко, пан Влодек абсолютно не знал где, но был риск, что он вообще не вернется оттуда.

– Так куда же он поехал, пан Влодек?

– Не знаю, пани Зося. Но человека везде подстерегают опасности. Такие огромные, что даже провидение Божье не поможет.

– Иногда мы на него рассчитываем.

– И можем просчитаться. Этот мой брат – хороший человек. Хотя, когда он сказал, что пойдет в священники, мама и бабушка плакали. Каждая по своей причине. Бабушка от отчаяния, а мама от волнения. Я женщин никогда не пойму, пани Зося.

Постепенно я освоилась здесь и начала чувствовать себя как дома. Это уже был не отпуск. Это была просто жизнь в собственном доме. Я повесила несколько фотографий, которые нашла на чердаке, а еще приступила к обновлению мебели. Всегда мечтала, чтобы у меня на это было время. Я съездила в Лодзь, купила белую краску для кухонных шкафов, потому что решила начать с кухни. Пани Стефания всегда говорила, что кухня – это сердце дома. Я надеялась, что скоро мое рудское сердце будет чистым, уютным, с запахом теплого домашнего очага.

Похоже, Руди Пабьяницкий обжился на вилле быстрее, чем я. Конечно, сначала мы должны были пойти на некоторые компромиссы. Я объяснила ему, что если он хочет спать со мной, то сначала надо съездить к ветеринару. Руди не особо любил ездить на машине. Когда мы вернулись, все указывало на то, что он больше никогда не захочет спать вместе со мной. Однако теплая кровать была настолько лакомой приманкой, что в тот же вечер он передумал.

А еще мы должны были договориться о питании. Мне не понравилось, что утром говядина из бульона странным образом оказалась рядом с его миской. Ну что ж, сама виновата, надо было на ночь закрыть кастрюлю крышкой.