Владимир Кунин - Двухместное купе
Но партнер успокоительно погладил его по плечу и, не обращая внимания на Лешкину растерянность, стал чокаться с полковником и подполковником и целовать ручки их женам...
— И еще! — зычно прокричал генерал, и адъютант снова наполнил его фужер греческим коньяком. — Вам приготовлены две самые лучшие казармы, как говорится, для «Мэ» и «Жэ»! В смысле: мальчики — направо, девочки — налево...
Зал льстиво захохотал, и генерал, довольный своим остроумием, выпил еще один фужер.
— Учтите, что будут еще кофе и пирожные! — сказала жена подполковника, постреливая в Лешку откровенно охочими глазками.
Лешка вежливо улыбнулся ей и тут же с другой стороны услышал тихий шепот Юты Кнаппе с сильным немецким акцентом:
— Кофе будешь пить у меня дома. Здесь плохой. — И уже громко, обращаясь к жене подполковника: — Момент, фрау Сидорофф! Битте, айн бисхен вартен... Сейчас я принесу фюр зи кофе унд кухен... пирожное.
И, постукивая каблучками, Юта побежала с подносом на кухню...
А Шмыга глянул ей вслед, скользнул глазами по Лешке Самошникову, и стало ясно, что он все слышал...
ОДНОКОМНАТНАЯ КВАРТИРКА ЮТЫ КНАППЕ
Под утро, когда сквозь занавески уже проглядывал демократически-германский рассвет...
...голый, измочаленный Лешка, еле-еле прикрытый простынкой, обессиленно полулежал на подушках аккуратненькой и достаточно широкой кровати Юты Кнаппе и пил кофе.
Голая Юта сидела на нем верхом и тоже прихлебывала из маленькой кофейной чашечки.
— Хороший кофе? — спросила Юта.
— Очень... — От усталости Лешка еле ворочал языком.
— Мой кофе всем нравится, — простодушно похвасталась Юта.
— А кому еще? — усмехнулся Лешка.
— Прошлый год цирк из Москвы приезжал...
— А сборная Советского Союза по футболу у тебя кофе не пила? — рассмеялся Лешка.
— Нет. Их здесь не было, — совершенно серьезно ответила Юта.
— А откуда ты так хорошо русский знаешь? — Лешка решил переменить скользкую тему.
— Но мы живем в ДэДээР! В Дойче Демократише Републик.. Мы как ребенки в школе еще учили. Льёша. Их хабе айне фраге. Я имею к тебе один вопрос... Но если ты не хочешь — можно не говорить.
Лешка аккуратно отставил чашечку на прикроватную тумбочку, отобрал чашку у Юты и водрузил ее туда же.
А потом облапил хорошенькую Юту, завалил на себя и, зацеловывая, проговорил:
— Юта! Ты — прелесть!.. Такой потрясающей постельной техники я еще в жизни не встречал! Спрашивай, мой дорогой соцлагерный котик, мой демократический пупсик, я отвечу тебе на любые вопросы!..
Юга слегка отстранилась от Лешки, сказала ему серьезно:
— Я не все понимала. Я только понимала — тебе хорошо. Правильно?
— Ты все поняла как нужно! Спрашивай о чем хочешь!
— Льёша, ты в театре играешь все хауптроле. Главные роли, да?
— Не все, но большинство... Вот сегодня, например, в двенадцать часов дня я буду играть для детей ваших офицеров молодого Ленина в спектакле «Семья». Ты знаешь, кто такой Ленин?
— Да. Я учил в школе. Он коллега наш Карл Маркс.
— Господи! — восхитился Лешка. — Кто бы мог подумать, что ты так политически образованна?! Где вопрос, Юта?
— Момент. Если ты делаешь все главные роли — сколько тебе денег дают за работу? Только эрлих! Честно...
— Восемьдесят пять рублей. — Лешка поцеловал Юту в нос. — А что?
Юта очень формально ответила на Лешкин поцелуй, подняла глазки к потолку и стала что-то быстро подсчитывать, шепча самой себе по-немецки.
Затем посмотрела на Лешку, стала вслух пересчитывать по-русски:
— Один ваш рубель — три наши демократические марки... Цвай хундерт фюнф унд фюнфцих... Значит — двести пятьдесят пять марк! За каждый спектакль?
Лешка даже растерялся от такого фантастического предположения:
— Нет, что ты?! В месяц!
— О-о-о!.. — удивилась немецкая официантка Юта. — А сколько раз в месяц ты выходишь на сцену к публику м?
— Все зависит от репертуара. Раз двадцать...
Юта слегка сползла по Лешке вниз, прилегла щекой к его причинному месту под тонкой простынкой и снова стала что-то считать, подняв глазки к потолку...
Результат подсчетов ее потряс. Она приподнялась над Лешкиным мужским достоинством и с глазами, полными слез, в ужасе простонала:
— Всего цвёльф марк фюнф унд зибцих пфенниг?! Наин!.. Дас ист унмёглих!.. Это невозможно!!! Двенадцать марк унд семьдесят пять пфенниг за хауптроль?! Всего четыре пива в нашем буфете! За главную роль коллеги Карл Маркс!!! О, бедный, бедный Льёша... — И Юта Кнаппе искренне зарыдала.
У ДОМА ОФИЦЕРОВ...
...сбоку от центральных входных дверей — афиша: «Сегодня спектакль „СЕМЬЯ“. И в скобках пояснение — „Юные годы В. И. Ленина“. Начало в 12 часов.
Мимо афишного щита к дверям уже протаптывались свободные от службы военные, вольнонаемные гражданские и — с утра разодетые — офицерские жены с детьми...
А к Дому офицеров со стороны контрольно-пропускного пункта расположения дивизии торопливо шагал Алексей Сергеевич Самошников...
Поглядывая на часы и низко опустив голову, измученный ночью международной любви, невыспавшийся Лешка Самошников, ежесекундно извиняясь, пробирался сквозь зрительский поток под восхищенный шепот и более чем любопытные взгляды местных дам...
На контроле поздоровался с дежурным офицером и контролерами и оказался внутри...
... ДОМА ОФИЦЕРОВ
Пробежал через еще пустое фойе, нырнул в полутемное закулисье...
...и тут же наткнулся на своего партнера по спектаклю «Без вины виноватые» — актера, который вчера играл Шмыгу.
Тот увидел Лешку, взял его за руку, подвел к свету, вгляделся в Лешкину физиономию, охнул и завистливо сказал:
— Укатали сивку крутые горки! Ты сейчас похож не на молоденького Володю Ульянова, будущего вождя мировой революции, а на сильно потасканного Раскольникова. Аккурат после того, как он тяпнул топором старуху процентщицу!
— Ладно тебе,. — отмахнулся Лешка. — Как в гримуборную пройти? Я чего-то подзапутался...
— Не бойся, я покажу, — сказал Шмыга. — А вот то, что ты не ночевал вместе со всеми в казарме — не есть хорошо. Кое-кого это может навести на не очень приятные для тебя размышления...
— О ч-ч-черт! Да кому какое дело?! — И Лешка рванулся было искать гримуборную.
Но Шмыга придержал его за рукав:
— Не спеши, время есть. У монтировщиков какие-то нелады с декорациями, и начало перенесли на двенадцать тридцать.
— Слава Богу! — облегченно вздохнул Лешка и рассмеялся: — Старик, от тебя таким перегаром несет, что я просто не знаю, как ты будешь играть папу вождя!
— За меня не волнуйся. Думай, малыш, о себе. Я тебе тут кое-что скажу, но между нами... Когда мы выез-жали из Союза, один человечек... Ну, сам понимаешь — ОТТУДА. Попросил меня вести дневничок наших гастролей за границей...
