Анн-Софи Брасм - Я дышу!
— Я знаю, Сара.
Она сказала, что много думала о нас, о нашей дружбе. И сожалеет, что все так получилось. И что очень бы хотела, как и раньше, иметь возможность поделиться со мной своими проблемами.
— Теперь я понимаю, что тебе со мной было нелегко. Но все это в прошлом. С тех пор мы обе выросли.
И вот тут она наконец сказала:
— Прости меня, Шарлен. Прости за все, что я тебе сделала!
Услышав такое, другая на моем месте, конечно, возликовала бы и ни за что ее не простила. Мне бы взглянуть ей прямо в глаза в последний раз, отвернуться и пойти своей дорогой — с высоко поднятой головой, ни о чем не жалея. Но я не сумела это сделать. Я совершила самую ужасную ошибку в своей жизни. Я сдалась. Я пожалела Сару; у нее были такие грустные глаза. Я уступила, прониклась к ней сочувствием, вновь и уже навсегда отдалась во власть своему безумию.
Она пригласила меня переночевать у нее в следующую субботу, совсем как прежде, когда мы были детьми, чтобы как следует поговорить и вновь обрести друг друга. — Хорошо, Сара. Я приду, обещаю.
И я пришла в квартирку в двенадцатом округе, которую я так хорошо знала, — с ее простором и светом, с ее тяжелым ароматом. Мы снова, как раньше, шептались в темноте. Я снова услышала смех Сары, увидела слезы на ее лице, когда она поверяла мне свои секреты, ощутила аромат ее волос рядом со своим лицом, когда проснулась утром, ее ясный голос, туманный взгляд. Все началось сначала.
Я хотела ей верить. Я убеждала себя, что Сара изменилась так же, как и я. Что мы сможем дружить, как дружили в тринадцать лет, сможем забыть злобу, ненависть, истерзавшие нас. Я хотела в это верить. И поверила.
«Может быть, все, что я когда-то пережила в прошлом, было не так уж серьезно. Теперь мы с Сарой наравне, — говорила себе я, — и нет среди нас ни победителя, ни побежденного. С Максимом и Сарой счастье мое наконец будет полным. Все в моей жизни теперь в полном равновесии, я могла больше ни о чем не беспокоиться: я выздоровела!»
На самом деле я опять не понимала, что на меня надвигается. Вернее, не хотела понимать.
— Что с тобой, Шарлен? О чем ты думаешь, не молчи?
Мы лежали обнявшись, прижавшись друг к другу. Я не знала, что ему ответить, как успокоить.
— Все хорошо, Максим, уверяю тебя. Все в порядке.
— Не верь ей, Шарлен, умоляю тебя. Она снова тебя поработит. И я знаю, что будет дальше.
— Нет, все будет хорошо. Она изменилась. Она стала совсем другой, она хочет, чтобы мы снова были подругами.
— Я ей не верю. На твоем месте я бы поостерегся.
— Оставь меня!
Я резко встала. Молча, не глядя на Максима, стала одеваться. Он смотрел на меня разочарованно.
— Мне надо идти. Меня ждет Сара, сегодня вечером мы идем в ресторан с ее матерью. Привет.
Я целую его в губы ледяным поцелуем. И ухожу. Он кричит мне вслед: «Я люблю тебя!», кричит с отчаянием, но у меня нет времени даже ответить ему.
Нет, я не понимала, что на меня надвигается.
Сара снова втянула меня в свою игру. Я поверила всем ее обещаниям, она опять усыпила мою бдительность. Она излила мне душу, мы долго сидели обнявшись, и она плакала у меня на груди. Конечно же, я обещала ей помочь, поклялась сделать это во имя нашей дружбы.
Она сумела убедить меня, что во всем виновата только я. Даже в ее несчастьях. Она была так в этом уверена, что мне ничего не оставалось, как просить прощения.
Я сдержала свои обещания и помогла ей. Я даже экономила свои карманные деньги, чтобы хоть немного помочь ее матери. Поговорила со всеми ее прежними друзьями и убедила их, что Сара очень изменилась и теперь достойна их дружбы. Я проводила с ней, а не с Максимом все свободное время. Я отдала ей все. Всю свою любовь, все свои силы — всю себя без остатка, Только для того, чтобы услышать, что я ее лучшая и единственная подруга, теперь уже навсегда.
Постепенно, сама того не желая, я снова стала следить за ней, чтобы быть уверенной, что с ней все в порядке. Но очень быстро это опять превратилось для меня в навязчивую идею. И все пошло по-прежнему: Сара повеселела, все вечера и выходные она проводила с друзьями гораздо старше ее — их я ненавидела, — и не звала меня с собой. Я таяла на глазах, я снова умирала: Сара опять меня не замечала. Через какое-то время я совсем обезумела и стала звонить ей посреди ночи только для того, чтобы услышать ее голос и убедиться, что она дома. Когда я попадала к ней домой, то, не в силах побороть искушение, рылась в ее ящиках в поисках доказательств, что она обманывает меня или что-то от меня скрывает. Я даже украла у нее несколько вещей. Как же быстро мы поменялись ролями: я опять была в роли просительницы, я опять молила ее, чтобы она уделила мне хоть немного внимания.
Когда я наконец очнулась, было слишком поздно. Сара просто использовала меня и с моей помощью быстро поправила свои дела. Но она ничуть не изменилась. Если бы только я сумела тогда воспользоваться ее мимолетной слабостью, поставила ее в конце концов на место… но нет, я просто поверила и пожалела. Сара ловко обвела меня вокруг пальца и тут же предала. Я поняла, что ошибалась от начала до конца, и меня снова захлестнула ненависть, яростная и мучительная. Я потеряла все. Но все равно не могла ничего с собой поделать.
Начались каникулы, самые страшные в моей жизни. Лето было прекрасное, солнечное. Я сидела взаперти. Максим звонил постоянно, но я не брала трубку. Сама я звонила Саре каждый день, но мне отвечал лишь голос автоответчика: «Вы звоните Саре и Мартине, к сожалению, сейчас нас нет дома, оставьте сообщение после звукового сигнала, мы перезвоним вам, спасибо и до скорого». Дальше раздавался короткий звуковой сигнал, но я молчала. Когда время для сообщения заканчивалось и в трубке раздавались длинные гудки, я вешала ее. Но я все еще надеялась получить от Сары хоть какую-нибудь весточку. Писала ей письма, длинные, подробные, описывала самые ничтожные события моей унылой жизни, что-то сочиняла. Мои мысли были заняты только ею: где, с кем, что делает, счастлива ли, думает ли обо мне, скучает ли. Пролетали дни, недели, о Саре не было ни слуху ни духу. Всякий раз, открывая почтовый ящик, я находила там только письма от Максима и далее не распечатывала их. Потом я решила, что, возможно, на почте перепутали адрес и ее письма затерялись. Других объяснений молчанию Сары я не находила. Я жила одной надеждой: Сара все равно вернется, она не оставит меня, мы снова будем лучшими подругами.
Потихоньку стал оживать мой внутренний голос. Я ловила себя на том, что разговариваю сама с собой.
«Что ты ко мне привязался, черт тебя подери? Оставь меня в покое раз и навсегда, я живу как хочу!
— Сама во всем виновата. Назад хода нет: слишком поздно.
