Чарлз Буковски - Голливуд
Из-под пола раздался громкий стук.
— Слыхали?
Франсуа вскочил и затопал ногами.
— Тихо! Тихо! Кончай стучать, мудак трахнутый!
Стук прекратился. Нам, видно, просто решили дать понять, что мы на мушке. Не более того.
Франсуа сел.
— Ужас какой! — сказала Сара.
— Твоя правда, — отозвался Джон. — Они сперли у нас телевизор, но он и ни к чему.
— Я думал, это негритянское гетто, а гляжу, у вас и латиносы появились.
— Да, — ответил Джон. — Тут база одной из самых крутых мексиканских группировок — V-66. Чтоб в нее вступить, надо кого-нибудь укокошить.
Воцарилась тишина.
— Как кинцо? — спросил я, чтобы прервать тягостное молчание.
— Подготовительный период в разгаре. Я вижусь с группой каждый день, мы работаем по многу часов. Скоро начнем снимать. «Файерпауэр» вкладывает все больше денег, фильм на мази. Если бы только нам на каждом шагу не подставляли подножку…
— Например? — спросила Сара.
— Ну, например, нам понадобилось взять напрокат кинокамеру.
— Камеру напрокат?
— Ага. А на студии говорят, что, мол, нельзя.
— Почему? — спросил я, подходя к окну, чтобы взглянуть на старину «фолькса».
— Потому что в прошлый раз «Файерпауэр» им за прокат не заплатила. Пускай, мол, сперва за старое расплатятся, а заодно и авансик внесут.
— И что — расплатились?
— Да.
Франсуа поднялся.
— Пойду посчитаю цыплят, — объявил он и вышел.
— А Франсуа не трухает? — спросила Сара.
— Нет, — ответил Джон. — Он чокнутый. На днях сидел один, вдруг является парочка. Один с пером. И тот, что с пером, говорит: «Деньгами давай!» А Франсуа ему: «Сам давай!» Бухой был вдрабадан. Схватил палку и давай их дуплить. Они выскочили как ошпаренные, Франсуа за ними, палкой погоняет и орет: «Вон из моего дома! Ищите другого дурака! И нечего моих цыпок пиздить!» И так по всей улице.
— Они его запросто убить могли.
— А ему море по колено.
— Повезло ему, — сказала Сара.
— Да. Скорее всего помогло то, что он француз, а не американец. У них к французам такой ненависти нет. Кроме того, они смекнули, что он с прибабахом, и вообще не все же из них убийцы. Есть и простые человеки.
— Ты хочешь сказать, что не все они человеки? — спросила Сара.
— Слишком человеки, — ответил Джон.
Вошел Франсуа.
— Пересчитал цыпок. Все на месте. Поболтал с ними. С цыплятушками своими побеседовал.
Франсуа сел. Джон наполнил его стакан.
— Хочу замок, — сказал Франсуа. — Хочу шестерых детей и большую толстую жену.
— Зачем тебе все это? — спросил я.
— Чтобы, когда я проигрываю, было бы с кем душу отвести. А сейчас, когда проигрываю, слова сказать не с кем.
Я хотел было заметить, что в случае проигрыша толстая жена и шестеро детей тоже вряд ли станут с ним беседовать. Но промолчал. Пожалел страдальца.
Вместо этого я сказал:
— Надо нам как-нибудь на скачки поехать.
— Когда? — оживился он.
— А скоро.
— Я как раз новую систему разработал.
— Систем этих — как грязи.
Зазвонил телефон. Джон снял трубку только после третьего звонка.
— Алло! Да! Да! Джон слушает! Что? Не может быть!
Он уставился на нас, держа трубку в опущенной руке.
— Отключился…
— Кто?
Джон все еще стоял возле аппарата.
— Гарри Фридман звонил.
— И что? — спросил я.
— Фильм заморозили, — ответил он.
Прошло несколько дней. Я валял дурака: ездил на скачки, а возвращаясь домой, пописывал свою поэмку. Я специалист в трех областях: стихах, рассказах и романах. Теперь я овладевал четвертой — кинодраматургией. Впрочем, стоит ли о ней говорить? Что я за кинодраматург без кино? Ведь «Джим Бим» не вытанцовывался. Опять позвонил Джон.
— Как лошадки?
— В порядке. А ты как?
— Тоже. Хотел ввести тебя в курс…
— Слушаю.
— Ну, как только картину расфигачили, мы с Франсуа бухали без перерыва пару дней. И ночей.
— Очищались, как я понимаю.
— Вроде. А потом я поехал в контору к Фридману выяснять, что ему за моча в бошку ударила. Я, знаешь, к такому повороту был не готов.
— Я тоже.
— Значит, прихожу. Охранник меня не пускает. Ясно, что Фридман распорядился.
— Сукин сын.
— Это трудно отрицать. Итак, я не сдаюсь, иду в другой подъезд. Там ведь два входа.
— Помню.
— Я знаю, что у них там сидит юрисконсульт. Говорю охраннику, что, дескать, мне на консультацию. Но, конечно, ни к какому юристу я не пошел, а направился прямехонько к Фридману.
— Молодец.
— Фридман глядит — видит, я стою. «А, — говорит, — Джон, привет, как поживаешь?» — «Отлично», — отвечаю. Про то, почему он картину зарубил, не заикаюсь, а говорю так: «Мы хотим кое-кого взять в наше дело». — «Нашли кого-то?» — спрашивает. — «Пока, — отвечаю, — нет. Но собираемся. А когда найдем, обещай мне одну вещь». — «Что такое?» — «Ну, когда мы, значит, кое-кого найдем, мы заставим его компенсировать все твои убытки по подготовительному периоду». — «Молодцы», — говорит он. «Но, — продолжаю я, — дай слово, что ты позволишь снимать кино на наших условиях и «Файерпауэр» не потребует дополнительных денег». — «Отлично, — говорит этот сукин сын, — валяйте. Ищите вашего кое-кого. Я согласен на ваши условия. И счастливо вам».
— И все?
— Да, мы пожали друг другу руки и разошлись. Он безумно обрадовался, что получит компенсацию.
— Итак, остается только найти продюсера.
— Уже нашли.
— Да ну?
— Видишь ли, пока мы имели дело с «Файерпауэр», даже когда они не рыпались, мы потихоньку искали других спонсоров. Ведь от этих ребят из «Файерпауэр» хорошего не жди. И когда один из наших новых друзей пронюхал, что они решили загнобить картину, влез в упряжку.
— И кто же этот герой?
— Эдлман, бывший спец по недвижимости на востоке. На западе у него партнер — Соренсон. Мы их просветили — денежки там водятся. Все в порядке. Они нам четко сказали: «Да, деньги есть. Да, мы хотим делать кино. Давайте поработаем вместе».
— Ты уверен, что не надуют?
— Все под контролем. С ними гораздо надежнее, чем с «Файерпауэр». Сценарий и актеры им нравятся. Готовы запускать. Рекламу дадут в газеты. В четверг после обеда подписываем контракт.
— Замечательно, Джон. Рад за тебя. За себя тоже.
— Уж как-нибудь сварганим киношку. Я не отступлю. Но надо ковать железо, пока горячо.
— Горжусь тобой, Джон.
— Буду держать тебя в курсе. До скорого.
— Жду. До свидания, Джон.
Следующий звонок последовал через два дня.
