Елена Колина - Про что кино?
Почему так неприлично быстро? Да потому.
Нужно было торопиться, пока была в ореоле трагедии, пока была вдова трагически погибшего гениального Ростова. Уже спустя полгода она была бы никем, потускневшая бывшая красавица, бывшая жена звезды, а сейчас никто… У нас так быстро забывают!.. Месяц, не больше, все полны трагедией, предлагают помощь, а через полгода к вдове приходят десять человек, а вдова продает серебряные ложки, чтобы стол накрыть, а еще через год за поминальный стол садится одна вдова… Ну уж нет!.. Пусть сколько угодно говорят — «цепкая», «расчетливая». И что?! «Расчетливая» означает, что думает, даже если тонет, «цепкая» — значит, крепко держится за спасательный круг. Миша, когда она приняла его предложение, — никто не поверит, но между ними еще не было секса, — Миша сказал ей: «Ты правильно решила». Правильно! И пусть все катятся к черту — она сделала то, что было нужно, в нужное время ради себя и Виталика.
После таких сцен, как сегодня, после, как она называла для себя, «приступов жадности» Светлана смотрела на нежно улыбающегося мужа — чем решительней ему удавалось отказать ей в «ненужных тратах», тем он бывал нежнее. Зачем он женился? Да еще так скандально — ушел из семьи, бросил ради нее жену с маленькой дочкой.
Зачем?.. А любил ее давно, ходил на все спектакли, смотрел на нее с первого ряда, ждать не пожелал, — все просто.
У него все просто, нечеловечески просто. Почему нельзя было жить вместе с Виталиком?.. Ответ был: «Светочка, будешь к нему приходить, а мы должны начать вдвоем. Я же своего ребенка оставляю». И сколько она ни доказывала, что это не одно и то же, ответ не менялся — «не понимаю». Потом она поняла, что у него «не понимаю» означает «нет». Говорит не в шутку: «Кто здесь главный?..» Вадим никогда, никогда, никогда не думал, что он главный!.. С Вадимом было органично, как только бывает в юности, — он гений, она талантлива. Потом выяснилось, что он гений, а она не талантлива, но все равно это было свободное развитие каждого, блистательный брак, в котором неважно, кто бриллиант, а кто оправа… Ее новый брак был абсолютно противоположен браку с Вадимом, настолько противоположен, что можно было бы составить таблицу — что было и что стало. Вадим был весь эмоции, весь понимание, отклик, а Миша — он все умом, рациональный человек… иногда бывает не просто эмоционально беден, а туп. Разве он понимает, как она обожает Виталика? Как страдает!
Светлана подумала о сыне и, как всегда бывало перед его приходом, рассердилась. Миша не любит проблем, а Виталик — проблема. Здесь, в ее новом доме, ни слова в простоте не скажет, разыгрывает спектакль «мама вышла замуж». Тоже мне, театр одного актера и одного зрителя… Не понимает, что здесь ей не до его кривляний, здесь она много чего должна, по списку, в том числе — не иметь проблем с сыном. Виталик тоже иногда бывает эмоционально туп! Разве он понимает, как она его обожает?.. Как страдает!
А в целом ее брак удачный. На вопрос, оправдал ли этот брак ее ожидания, Светлана ответила бы — да!.. Пусть демократия в ее доме сменилась монархией, тиранией, пусть новый муж строит ее, как сержант новобранцев, но — да, да! Она получила самое главное, что любила больше всего, — положение, премьеры в Доме кино, открытый дом, блеск умов и талантов — в гостях у Лошака бывали все: и самые известные режиссеры, и знаменитые актеры — Смоктуновский, Гурченко, Миронов, не говоря уж о питерских… Приятельницы, как прежде, роятся вокруг нее, мечтают попасть к ней, даже больше мечтают: музыкальный круг сменился на киношный, прежде им недоступный. Она в центре, пусть по-другому, не как певица Светлана Ростова, равная великому Ростову, а как просто хозяйка дома, ну и что?.. Все-таки Бог, который всегда присматривал за ней сверху, как воспитательница в садике, присматривал за ней неплохо, позволил ей вытянуть счастливый билет.
Звонок.
— Твой сын! — крикнул Михаил Иванович.
Спеша в прихожую, Светлана услышала его ласковое журчание: «Аришенька, девочка…» Любит Аришу. Любит Аришу, всегда говорит: «Вам с Аришей повезло». Вам — Виталику и ей.
— Ариша, мой любимый ребенок!.. Виталик, почему ты принес красные розы? Ты же знаешь, я больше люблю белые!.. — При виде сына в голосе Светланы мгновенно появлялись капризные нотки, она даже внешне менялась, расцветала, как будто не сын пришел, а влюбленный в нее мужчина.
…Поначалу новый круг казался Светлане странным, немного даже ущербным. В прежнем, музыкальном, кругу говорили, конечно, о том, как прошли гастроли или о графике концертов, но никому не приходило в голову рассуждать на сугубо профессиональную тему, к примеру, о нюансах исполнения Баха. Их с Вадимом постоянный любимейший гость, известный музыковед — читал им в консерватории «Историю и теорию исполнительского мастерства», образованнейший человек, блестящий критик, — по-преподавательски поругивал Вадима то за то, что он из соображений конъюнктуры включил в репертуар высокотехничные произведения, то за эмоциональный аскетизм в интерпретации Первой баллады и Второго фортепианного концерта Шопена… Но разве такой разговор возможен был за столом?.. Киношники вели себя так, словно кроме кино на свете нет ничего, и, как избалованные дети говорят только о себе, говорили только о кино.
Сегодня, как и всегда, все разговоры крутились вокруг кино, Светлана как хорошая хозяйка прислушивалась одновременно ко всем разговорам и каждому гостю посылала сигнал хорошей хозяйки: кому улыбку, кому пару ничего не значащих слов.
— …На студии опять работает комиссия, проверяют по анонимке…
За два года, что Светлана была женой Лошака, на студии проводилось бессчетное количество проверок по анонимкам: писали-проверяли, писали-проверяли. Ни одна проверка не закончилась для него выговором, он даже не слишком нервничал, относился к этому философски: собаки лают, караван идет.
— …пятый раз возили — и опять не принял… Ничего не смыслит в искусстве, а туда же… Дубина!
Сначала Светлана ничего не понимала, но теперь она уже ориентировалась настолько, чтобы из нескольких отрывочных слов понять: «дубина» относилось к первому секретарю обкома. Каждый фильм нужно было сдавать в обкоме партии, редко какие фильмы принимали с первого раза, но пятый раз — это действительно слишком…
Лошак кивнул и нарочито сурово взглянул на Аришу, как будто упрекая ее, дочку большого партийного начальника, в партийном самодурстве. Ариша быстро состроила ему гримаску — я ни при чем, дети за отцов не отвечают. Между ними была своя игра, свои отношения.
— У меня есть замена… — громко, на весь стол, сказал Лошак.
