Эльчин Сафарли - Легенды Босфора.
…Из гостиной в маленькую кухню ведет узкая прихожая. На стенах репродукции работ Энди Уорхолла. Богиня Монро с розовыми волосами провожает ухмыляющимся взглядом в очаг вкусностей. «Если человека тянет к дому, значит, он умеет быть счастливым». Такое заявляют на Востоке. Сегодня моя стамбульская квартира поистине крепость, притягивающая меня. Прислушиваюсь к ее звукам. К чавканью прожорливого домового в камине гостиной, приглушенному дыханию спальни, бульканью закипающей воды для спагетти на кухне. Когда приходится покидать стамбульскую крепость, скучаю по родным стенам. Пока отсутствую, они дарят уют прежней жительнице, тетушке Нилюфер. Звонит мне в Баку, рассказывает о тоске кирпичного камина, мягкотелых диванов, рабочего стола. Неживые предметы скучают по живому человеку. Кто вообще сказал, что они неживые?!
Прошу приложить трубку к одной из стен стамбульской квартиры. Нилюфер перестала удивляться чудачествам. «Ты необычный мужчина. Чувствуешь все не как все». Вслушиваюсь в дыхание стен на время покинутой крепости. Про себя прошу: «Дождитесь». Обещаю скоро вернуться, как только закончится командировка в Баку. Стены дрожат от переполняющих эмоций. Пугают тетушку Нилюфер ложным эффектом землетрясения. Ощущаю вибрации преданности, в очередной раз убеждаясь: собственный угол я нашел… Вы тоже его всенепременно найдете, если еще не нашли…
7
…Складно песню напевает, да негромкая она, только Босфору и слышна…
…Разлука с людьми не так разъедает, как разлука с животными. Ответственность за преданное создание пробуждается даже во сне. Лишь под сопение мохнатого существа в ногах удается заснуть спокойно. С улыбкой. Засыпание с радостью дает окрыляющий эффект. Тогда утро с перспективой давки в метро не кажется угнетающим…
Айдынлыг — лучший подарок города души. Необычайная искренность, цветущая в ритмично бьющемся собачьем сердце, творит чудеса. Окрашивает небо над головой в радужные треугольники, зимние деревья — в сочно-зеленый оттенок. Айдынлыг — вера в лучшее. Прижимаюсь к ней, вдыхаю кофейный запах шампуня. Во мне рождается чудодейственная гамма чувств. Гамма из весеннего цветения, летнего оптимизма, осенней меланхолии, зимнего уюта. В ответ трется мордочкой о шею, зарывается в объятиях, словно хочет сказать: «Не отпускай…» Разлеглись с ней на оливковом ковре гостиной. Признаюсь Зейнеп в любви по телефону, откусывая зеленое яблоко. Айдынлыг лежит рядом. Навострила уши, виляет хвостом. Ликует. Понимает: на линии — половинка сердца хозяина. Та самая симпатичная брюнеточка, щедрая на голландский сыр, кусочки куриной котлеты со стола…
… В унисон называем Айдынлыг ребеночком. Пока чищу уши, Зейнеп расчесывает светло-коричневую шерсть фиолетовой щеткой. Поет колыбельную. «…складно песню напевает, да негромкая она, только Босфору и слышна…» Глаза Айдынлыг медленно закрываются, урчание утихает. Через минуту переходит в храп. Зейнеп умиляется, наклоняется к сонной мордочке. Нежно целует в мокрочерный пятачок. «Интересно, твоего вдохновения хватит на колыбельные для наших детей?» Улыбается уголками губ. «Понадобится — к тому времени напишу целую книгу…»
Будучи в Баку, вижу Айдынлыг во сне. В отражении зеркал царства Морфея Айдынлыг убегает от меня. Трусит в сторону набережной, запрыгивает на пыхтящий кораблик, отплывающий от берега. Замираю на пристани, кричу «Ко мне!», молю Босфор вернуть надежду… Просыпаюсь в замешательстве. Часы тикают на тумбочке. 6:34. Ага, через полчаса по турецкому времени Нилюфер пойдет выгуливать красавицу. Значит, успею позвонить. Набираю номер. Хрипение, позывные гудки. Тетушка поднимает трубку бодрым голосом. На фоне шумит овощерезка «Мулинекс». Видимо, для Айдынлыг крошит сельдерей с огурцом, яблоком, капустой. «Сынок, как раз готовила для Айды овощной салат. Добавлю его в говяжий фарш… Не волнуйся, все хорошо. Она послушная девочка. Передать трубку? Айда ко мне, папа звонит». Слышу лай, трубку жадно обнюхивают. «Малышка, привет, это я… Не скучай… скоро… вер… р-р-нусь…» С трудом произношу слова — комок в горле. Глаза намокли. На том конце провода скулеж. «Не плачь, сладкая». Айдынлыг успокаивается. Спустя десяток секунд оптимистично лает. «Сынок, не переживай за Айду. Зейнеп каждый вечер приходит, вместе гуляем… Погода хорошая, весна… В Баку, слышала, пока холодно?..»
…Айдынлыг — фанатка зимы. Стамбул в снегу — настоящий праздник для нее. Носится по набережной, рассматривает темные отпечатки лап на белоснежном «ковре». Заигрывает с малышней, играющей в снежки. Если Зейнеп рядом, то Айдынлыг тянет любимую за пальто в сторону девственных сугробов, мол, давай поваляемся на снегу. Уверена — отказа не будет. Зейнеп с детским азартом бегает наперегонки с Айдынлыг, умывает «снежную королеву» пушистым снегом. Предпочитаю держаться в стороне. Не люблю снег. Осень — моя пора. Отдыхаю на скамейке, наблюдая за продрогшими чайками. Они в панике. В южный город пришла зима…
8
…Почему все люди не рождаются и не умирают счастливыми? Абсолютно все…
…Утренний Стамбул вдохновляет на подвиги. Переполняешься энергией прибоя. Кругом умиротворенность, непоколебимость. Утром в городе души воздух с привкусом морской соли. Поры страстно впитывают флюиды рассвета… Окунаюсь в теплоту редакции раньше всех. За час до прибытия коллег. Привожу себя в порядок в уборной. Умываюсь прохладной водой. Пропитываю одноразовыми салфетками капли на лице. Куски бумаги смягчаются, разрываются под тяжестью мокрых пальцев…
…Встречаю их каждое утро. Две хранительницы утреннего покоя редакции. Они подстраиваются под настроение этого архитектурного здания в центре Стамбула. Сметают пыль голубой пушистой щеткой, пылесосят напольные ковры. Протирают мебель, собирают со столов конфетные фантики. Самые оригинальные девочка складывает в отвисший карман зеленого передника. Предварительно тщательно разглаживает. Тонкие пальчики становятся бордовыми от краски. Быстро вытирает об себя. Упаси аллах мама заметит. Мало того — побьет, так еще фантики сожжет. Она прячет обертки в коробке под кроватью. Перед сном, пока горит свет, изучает их. Фантики для нее — сказочные страницы. С феями, русалками, принцессами. До сих пор верит в сказки, хотя ей давно двенадцать. Как слышит приближающиеся шаги матери, напоследок внюхивается в кофейно-карамельный аромат оберток. После чего быстро запихивает бумажки обратно в коробку…
…Сана и ее дочь Ане. Темнокожая женщина с густыми бровями. Крупные черты лица. Восхитительные руки — тонкая кисть, шелковистая кожа. Физический труд не испортил природной красоты. Такое ощущение, будто Сана все дни проводит у маникюрщицы. Выдают отросшие, местами потрескавшиеся кутикулы — косметического увлажнения в помине не видели. У Ане мамины черты. Правда, грубости в контурах лица нет. Губы обветренные. На подбородке черная родинка. Не посещает школу. Читать, писать научила мать. Ане любознательна. Замечает на столе нашего редактора рубрики «Книжные истории» издания с блестящими обложками. Пытается прочесть. По слогам. Запинаясь. Если замечает мое внимание, отбегает, прячется за матерью. Прижимает к груди лысую куклу без одежды…
