Татьяна Веденская - Как женить слона
– У меня руки в фарше, – ответила я, думая про себя, что вся эта затея с допросом, с тем, чтобы посадить нашу девочку на стул под люстрой и с пристрастием вытягивать из нее правду, – не моя идея, а моего мужа. Он – злодей, а я хорошая. Как бы именно эту линию внушить Варе?
– Ну, так вытри их, я не могу отпустить шуруп, – возмущенно крикнул Гриша. Конечно, его проблемы всегда важнее моих. Я фыркнула и потянулась за полотенцем. Совесть, чтоб ее, тихо шептала, что, если я была бы хорошей матерью, ничего не рассказала бы мужу, а сама потихонечку поговорила с дочкой. И с чего я решила переводить ее в другую школу? Чего хотела добиться от нее, а? Чтобы она еще больше обозлилась на меня?
– На, держи свои отвертки, – я сунула мужу целый комплект в пластиковой коробке, и вся моя агрессия вылилась в том, что я буквально швырнула их ему. Перелет! Коробка упала на пол, открылась, и отвертки рассыпались по паркету.
– Ты чего ж творишь? – возмутился муж, но я только всплеснула руками, развернулась и ушла в кухню. Сегодня на ужин я делала только любимые блюда Вари. Гриша не любит, когда я кладу в жареную картошку лук. Предпочитает его свежим. Что ж, сегодня не его день.
Я слушала новости, помешивая картошку. Телевизор на кухне по большей части использовала как радио, так как глаза всегда были заняты чем-то другим. Сегодня размеренный голос ведущей пролетал мимо моего сознания, и я не впитала ни одной новости, о которых мне рассказали. Кажется, упал самолет, но я не отметила, где и чей и выжил ли кто-нибудь. В какой-то стране снова переворот, но я не осознала, о какой стране идет речь. Я посматривала на часы, удерживая себя от того, чтобы позвонить Маше Гуляевой.
Варе нужно было дать время прийти в себя. Тем более что она вернулась домой не так уж и поздно, учитывая, во сколько ушла. Уже к половине девятого она тихо открыла входную дверь своим ключом и проскользнула мимо Гриши в свою комнату. Я высунула нос в холл, и мы с Гришей перебросились встревоженными взглядами. Затем я подошла к ее двери и постучала. Ответа не последовало. Я приоткрыла дверь и бросила короткий взгляд на дочь. Безусловно, мы ее расстроили. Я вошла в комнату дочери и спросила виноватым тоном:
– Ты ужинать будешь?
– Что? – ответила Варя после долгой паузы. Она была слишком погружена в свои мысли и, кажется, даже не заметила, что я задала ей вопрос.
– Я картошечку пожарила. Котлетки. Пойдем, я тебя покормлю, – ласково улыбнулась я. Вкусные запахи разлетались по квартире, и не заметить их было невозможно, но Варя, кажется, не замечала вообще ничего. Что же мы наделали?! Ну почему я не промолчала!
– Не хочу, мам, – пробормотала Варя. Она говорит тихо, с таким напряжением, словно каждое слово дается с трудом. Ее никогда не наказывали, тем более не обращались, как с преступницей. Мы должны были доверять дочери!
– Ну, хоть немного поешь. Надо есть, малыш, – я попыталась настоять на своем, и тогда Варя подняла взгляд и посмотрела на меня так, что я буквально растерялась. Было что-то такое в ее взгляде, чего я никогда раньше не видела. Выражение лица человека, который не здесь, не в этом месте и не в этом времени. О чем она думает? Надеюсь, Варя не придаст нашему разговору большего значения, чем это есть на самом деле. Мы просто хотим, чтобы она сдала ГИА на отлично и была счастлива. Может, и вправду подарить дочери котенка? Переживу я эту шерсть, в конце концов.
– У Машки поела, – пробормотала она наконец.
– Хочешь, я с тобой посижу? – спросила я, потому что ни за что на свете не хотела сейчас уходить и оставлять ее одну. Варя оглядела меня так, словно пыталась понять, кто я и чего от нее хочу, а затем кивнула так, словно ей на самом деле было все равно.
Она казалась очень обиженной.
Я присела рядом на кровать. Мы просидели несколько минут молча, а затем Варя свернулась калачиком и положила голову ко мне на колени. Я положила ладонь на ее длинные, блестящие темные волосы – моя личная персональная гордость – и принялась тихонько поглаживать дочь по голове, перебирать пряди, сплетать и расплетать причудливые узоры. Она лежала, не шевелясь, и ничего не говорила, но я чувствовала, как дыхание ее выровнялось и напряжение немного спало.
– Все будет хорошо, не переживай, – прошептала я и поцеловала ее в лобик.
– Да, – сонно кивнула Варя, и я помогла ей перелечь на подушку. От ее одежды доносился отчетливый запах сигаретного дыма, но тут не было ничего удивительного. Отец Маши Гуляевой курит, как паровоз.
Я ушла, когда Варюшка заснула – прямо так, не раздеваясь и лежа поверх покрывала. Я принесла из нашей комнаты запасное одеяло и осторожно укрыла ее. Не стоит будить, беспокоить дочь. Ей нужно отдохнуть. Она у нас все-таки очень чувствительная и хрупкая. Вон как переживает. Разве объяснишь такое Грише?
– Ну что, спит принцесса? – негромко спросил меня муж, когда мы с ним остались вдвоем за закрытой дверью нашей спальни. Он посмотрел на меня с неловкой ухмылкой и еле скрываемым ожиданием.
– Уснула, – подтвердила я и принялась накладывать ночной крем на лицо. Я все еще чувствовала себя немного не в своей тарелке и не могла понять, на кого больше злюсь, на мужа или на себя. Злиться на Гришу было все же проще, да и привычнее. Он уже лежал в постели и переключал каналы на телевизоре, выискивая какой-нибудь документальный фильм. Ничего, кроме абсурдных псевдоисторических баек из серии «человечество вывели в пробирке на орбитальной станции в лаборатории инопланетян с планет Нубис», не было. А такие фильмы мой муж терпеть не мог. Особенно Гришу поражали тамошние эксперты, с умным видом и абсолютной уверенностью в своей правоте рассказывающие о том, что «четверичный ген из модифицированного белка неземного происхождения уже давно выведен в стенах Сколково».
– Господи, откуда они все это берут? Или им прямо платят за то, чтобы они несли чушь? По принципу, чем более абсурдную информацию они выдают, тем больше они зарабатывают? Уверен, что сам чушиметр изобрели как раз в Сколково, а?
– Гриша, – тихо одернула его я. – Отстань от меня со своими предположениями. Я за дочь беспокоюсь, не знаю, что делать с ней.
– А что с Варей делать? Успокоиться надо и пережить этот момент. Слушай, давай спать, а? Нам всем завтра рано вставать. Все образуется.
– Ты не видел ее лица. Она так изменилась, говорю тебе, она была сама не своя.
– Ну и хорошо, – покачал головой Гриша. – Значит, наш разговор возымел эффект, и она впредь будет умнее.
