Ирина Аллен - Другая Белая
— Не так, не всем. Иван Грозный казнил, унижая до потери всякого достоинства, в первую очередь своего. Генрих Восьмой казнил, но все равно без суда и закона не мог ничего. Казни он кого-нибудь без суда — его репутация среди подданных погибла бы навсегда. Вы чувствуете разницу: боялся не суда Господнего, а оказаться за пределами закона! Вне установленных людьми пределов! А какие пределы были у наших властителей?! Да и есть ли сейчас?
— Вот ведь дался тебе этот закон, прокурорская ты дочка. Закон, что дышло, куда повернул — туда и вышло. Ты, Марина Михайловна, нас не агитируй, лучше запиши все, что сказала, и иди в посольство Британии, может, визу получишь.
А Марина визу и не хотела: что-то долгое время удерживало ее от поездок за границу. Конечно, и денег никогда не было, и попасть в эти туры в 70–80-е было не так просто, но многие ее коллеги как-то ухитрялись ездить — она засиделась. Ей всегда казалось, что там, на Западе, она почувствует что-то такое… А как потом возвращаться! Уж лучше не знать и не видеть. Разве могла она мечтать, что увидит?!]
* * *Удивляло, что именно над Виндзором непрестанно летали самолеты — шли на посадку в аэропорт Хитроу каждые пятьдесят секунд при восточном ветре, чуть верхушку крепости не задевали. Какое неуважение к королеве! Ведь это — ее резиденция, она проводит здесь почти каждый weekend. В те дни, когда королева была в крепости, над ней развевался не обычный флаг Великобритании, а королевский штандарт. И все знали — королева в Виндзоре. Марина как-то прочитала интервью с Мадонной, в котором она объясняла, почему купила особняк в таком шумном месте: «Королева терпит, и я потерплю». Марина была с ней полностью согласна. Виндзор из-за самолетов любить меньше она не стала, а вот Ее Величество Елизавету Вторую, вынужденную безропотно сносить этот иногда просто невыносимый шум, уважать стала еще больше.
Широкой речкой бежала вниз от крепости пешеходная улица со множеством магазинчиков. У Марины уже был свой, любимый, где и ее знали хорошо. Здесь продавали одежду ее стиля, который, по словам менеджера Дэби, никогда не бывает в моде, но никогда и не выходит из моды. Это одежда свободного кроя, многослойная, струящаяся по фигуре, от чего любая женщина, даже очень полная, выглядит приятно и достойно.
— Наша одежда не для массового покупателя, не ширпотреб, она для смелых, для тех, кто не боится заявить о своей индивидуальности, — говорила Дэби.
Марина соглашалась, но как все перевернуто в этом мире: чтобы являть городу и миру слишком пышные формы, обтянув их джинсами или, хуже того, легинсами, над которыми нависает непомерных размеров живот, дурацкими майками, обнажающими чуть ли не весь бюст и слоновых объемов руки, смелость не нужна, а носить пристойную красивую одежду позволяют себе только смелые? Несмелых гораздо больше. Денег нет? Так вместо того чтобы каждый месяц нести сумки из «Primark»[64] или с рынков, купите что-нибудь одно здесь раз в полгода! И скидка на распродажах два раза в год доходит до семидесяти процентов. И размеры есть любые.
Магазин был не из дешевых, ткани только натуральные, дорогие. Цвета удивительных оттенков. В то лето это были цвета земли — черный, терракотовый, золотисто-песочный. Такую одежду жалко в шкафу держать — она должна видеть дневной свет!
Марина покупала кое-что на распродажах, как постоянной покупательнице ей уже делали скидки. В тот предвечерний час магазин был пуст. Разговорилась с Дэби, которая одобрила ее наряд, купленный у них недавно. И вдруг:
— Лето начинается, мы вертимся без передышки, почему бы вам немного не поработать? Не каждый день и не полную смену, а только, когда мало продавцов?
Поработать?! Как счастлива была бы она, но Дэвид…
[До того, как они стали жить вместе, Марина никогда не заговаривала с ним о своей насущной потребности — работать! Не скрывала и не хитрила — просто в голову не могло прийти, что муж по каким-то причинам может быть против этого. Еще в Москве решила, что ей подойдет работать экскурсоводом по Лондону и окрестностям. Чтобы стать таким гидом, — они называются blue badge guides[65] — нужно окончить двухгодичные курсы, сдать экзамены, заплатив за все это кругленькую сумму. Таких денег у Марины не было, да и начало семейной жизни не лучшее время для того, чтобы становиться студенткой и ездить в Лондон три раза в неделю. Решила подождать и подкопить денег. Деньги не копились, к тому же постепенно Марина поняла, что Дэвид без энтузиазма принял бы подобный ее план: сначала два года учиться, а потом пропадать на работе (что такое работа гида она знала не понаслышке: многие ее знакомые были гидами распавшегося Интуриста). Идее не суждено было воплотиться в жизнь.]
Ехала домой, возбужденная и счастливая. Прямо с порога выложила новость мужу:
— Дэвид, мне предложили поработать пару месяцев. Это не каждый день, и даже не весь день, а иногда…
— А как ты думаешь добираться до Виндзора?
— Я придумаю что-нибудь, я буду пешком ходить до станции, мне это полезно, надо сбросить килограммы, которые набрала.
Лето 2004
Умолила. Начала работать два-три раза в неделю — это был праздник! Носить в магазине можно было только то, что сами продавали, одежда была ее, покупательницы, видя это, прислушивались к ее советам, иногда так и говорили: «Мы хотим, как у вас».
— Нет проблем, на вас это смотрится лучше, потому что вы выше.
Научилась работать с кассой, стала узнавать постоянных покупательниц — loyal customers — они все были занесены в компьютер с адресами и телефонами, следила, чтобы одежда висела аккуратно, если вещь покупали, сразу же выносила из подсобки такую же, предварительно отгладив тяжеленным паровым утюгом. После закрытия магазина помещение убирали и пылесосили сами. Зарплата, конечно, была небольшой, но на одежду предоставлялась скидка.
Еще больше подружились с Дэби, хотя иерархия в их отношениях была строгой. Марину восхищала если не красота, то значительность облика Дэби. Она была прекрасна без усилий: высокая, с длинной шеей и водопадом светлых волос до плеч, иногда небрежно заколотых на затылке. Дэби принадлежала к разряду женщин, мимо которых нельзя пройти, не заметив. Когда она переходила Peascot Street[66] с кружкой кофе из соседнего кафе, Марина замирала в восхищении — Афродита в пене золотого шелка.
[Пожив в стране какое-то время, Марина начала отходить от предубеждения по отношению к англичанкам, сложившегося не в последнюю очередь под влиянием русской и французской классической литературы, изобиловавшей карикатурными портретами старых дев-гувернанток и богатых невест-уродок, охотившихся за разорившимися французскими аристократами. Марина порой сворачивала голову вослед ангелоподобным юным созданиям: роскошные волосы, белая кожа, голубые или синие глаза, удлиненный овал лица. А фигура! Длинные ноги, узкая спина, высокая грудь (не иначе, как лифчик размера 32G, неведомого на российских просторах!) Но мамы этих созданий не умели и не хотели сохранять то, чем их богато одарила природа. Дубленая, с глубокими морщинами, никогда не знавшая кремов кожа. Белизна? Навсегда съедена модным естественным (работа в саду) или искусственным (салоны на каждом углу) загаром. Стройность? Отнята фастфудом. Милоты нет и в помине. Убийственное отсутствие женственности! Любимая присказка: «Любите меня такой, какая я есть!» (И ведь любят!) В целом, Марина могла бы повторить слова Зощенко: «Автор многим восхищен в иноземной культуре, однако относительно женщин автор остается при своем национальном мнении»[67].]
Дэби, посмотрев пару дней на работу Марины, строго сказала:
— Большинство покупателей нашего магазина — постоянные, они знают, что хотят, не надо их опекать.
— Хорошо, учту.
Но в те дни, когда Дэби не было в магазине, Марина на свой страх и риск нарушала этот приказ. Она видела, что женщинам нелегко разобраться в многообразии красивой одежды, и подводила их к подходящим моделям, показывала одно, другое, третье, провожала в примерочную, после чего многие шли уже прямо к кассе, да еще и благодарили ее.
Однажды в конце дня Дэби, подсчитывая дневную выручку, воскликнула:
— Не могу понять, в чем дело! Раньше выручка за день была у нас примерно одной и той же, сейчас в некоторые дни она в два раза выше обычной.
Марина — сама менеджер в прошлом, хотя и не в магазине, — удивилась нежеланию Дэби провести небольшое расследование и понять, когда выручка идет вверх, а это были дни — она проверила — когда работала она. Конечно, быть выскочкой и указывать на свою роль в успехе магазина она никогда бы не стала (только врагов наживать), но в уме эту ситуацию держала и от своего метода работы, когда было возможно, не отказывалась.
