Ирина Аллен - Другая Белая
Обзор книги Ирина Аллен - Другая Белая
Ирина Аллен
ДРУГАЯ БЕЛАЯ
Желающего судьба ведет, не желающего тащит.
СенекаПролог
Снегу выпало столько, что маленький уютный городок на юге Большого Лондона стал похож на Москву… если смотреть только под ноги. Марина смотрела-смотрела и все-таки поскользнулась и упала. Нет, не похож их Бромли на Москву. Там как-никак есть опыт чистки тротуаров от снега, здесь — никакого. Поднялась на второй этаж — здесь он считается первым — открыла дверь и позвала: «Тони». Ни звука. Посмотрела в окно на стоянку — и машины нет. Значит, еще в дороге, а ведь уже час, как должен быть дома. Порылась в сумке и из-под пакетов с покупками вытащила мобильный, пульсирующий сообщением: «Стою в пробке». Значит, можно не спешить с ужином, обедом то есть. Пошла по коридору в самый конец, в свой маленький кабинетик с компьютером. Квартира у них большая. За нее было заплачено викторианским домом. Но в нехорошем районе. Но с садом. Но требовавшим ремонта. Сейчас же у них — the best of both worlds[1]: двадцать минут на электричке до центра Лондона и престижный нелондонский адрес в графстве Кент. И евроремонт, наконец-то дошедший до пуританской Британии.
Квартиру свою они полюбили сразу. Вначале за простор и пустоту — твори, выдумывай, пробуй! — а потом уже за то, что сотворили. По мотивам их любимого ap-деко. Но деньги кончились. Фантазию пришлось обуздать. А не привыкла. Девиз у нее всегда был: «Что это за желания, если они совпадают с возможностями!» Прошлой осенью бросилась искать хоть какую-нибудь работу поблизости. Так многого хотелось для квартиры. Задумалась: «Как бы было хорошо, если бы меня взяли в тот магазин за углом, ну и что, что работа нудная, — все-таки какой-никакой доход. Вежливые люди — прислали письмо на фирменном бланке, мол „спасибо за то, что выбрали нас, ценим, но…“ В „Ann Summers“ не взяли, слав-богу…» Этот магазин Марина не любила: вульгарное женское белье. Но по осени вывесили они объявление о вакансии — два дня в неделю. И пять минут от дома пешком. Она быстренько принесла им свое CV[2] с перечислением всех должностей и учебных заведений, включая аспирантуру. Не ответили даже.
Потом Тони спросил:
— Ты вообще знаешь, что это за магазин?
— Конечно. Магазин женского белья.
— А ты когда-нибудь вниз спускалась?
— Нет, мне и наверху там ничего не нравится.
— Ты бы все-таки спустилась прежде чем документы нести, — секс-шоп это!
— Секс-шоп?! Is it? Their loss![3]
Было — и сейчас есть — одно место, куда бы Марину взяли, и рады были бы ей, но далеко: каждый день ездить она не осилит.
Все, что ни делается, — к лучшему. Дома хорошо. Купила книгу национальной английской кухни. Существует ли такая? Если смотреть с континента, то, может быть, и нет, но, если изнутри… А пудинг? A steak & kidney pie[4]? A fish & chips[5], наконец?! Пробовала писать… Сочинила сказку для внучек. В духе готических страшилок. Сын сказал, что дети малы еще для такой прозы, но сам он читал с интересом — много познавательного.
Марина открыла laptop и напечатала: «В начале нынешнего века в один из морозных февральских дней…» Стерла. Почему февральских? Разве в феврале все началось, и разве в этом веке? Все началось в прошлом веке. Что, и об этом писать? Давно не вспоминала…
Первая глава
Земную жизнь пройдя до половины, Марина узнала, что живет не там, где надо.
Она и сама давно мечтала перебраться из своего оврага в Черемушках поближе к центру, где работала, но молодая богемного вида ясновидящая имела в виду другое: не то место на планете.
— А где мне надо жить? — голос сорвался и дал петуха.
— Море… остров — это Англия! Где-то в том районе, и все у вас будет хорошо! — закончила ведунья, отрываясь от хрустального шара и поправляя позвякивающие на груди цепи.
— А сглаз?
— Нет никакого сглаза. Энергетика у вас добрая и сильная, я еще в коридоре, когда проходила мимо, почувствовала. Подумайте над тем, что я сказала.
Поблагодарив, Марина вышла из здания научной библиотеки, где занималась и где в маленькой комнатке под самой крышей за вполне умеренную плату жаждущие и нетерпеливые получали знания, которые не могли отыскать в мудрых книгах. Вообще-то, она пришла спросить о другом, но поставленный «диагноз» так озадачил, что она забыла, зачем пришла.
Золотая осень, любимое время года, так хорошо на бульварах… Марина шла к троллейбусной остановке, под ногами было мягко от листьев. Скоро их смоет дождь, а потом все укроет снег и лед на полгода. Она шла, любуясь многоцветьем вокруг, и думала: «Поменять район на планете — это потруднее, чем поменять его в родной Москве, хотя, возможно, и дешевле. Англия… С моей диссертацией по истории Англии эпохи раннего феодализма… Оксфорд, жди меня! Хорошо бы уехать, но это из разряда пустых мечтаний, и… у меня и так все хорошо, грех жаловаться: мужа в семью вернула, ребята — студенты хороших вузов».
Подошел троллейбус, она села и поехала на Мосфильмовскую, где в однокомнатной квартирке жили ее мама и бабушка. Там ей обрадовались, но от телевизора не оторвались: известные астрологи, муж и жена, вещали, что век грядущий всем готовит. Водя рукой по какой-то карте, астролог-жена вдруг запнулась, потом в недоумении развела руками и обреченно молвила:
— А здесь, я просто боюсь произносить, в начале столетия должно произойти что-то ужасное, какое-то наводнение, затопление… Я вообще не вижу этот остров на карте в следующем веке.
Она имела в виду Британию.
Марина засмеялась.
Бабушка немного обиженно произнесла:
— Не понимаю, чему ты смеешься? Ты ведь знаешь, как твой прадедушка любил эту страну.
[Марина знала эту семейную историю. Прадедушка — поляк, высланный в Сибирь за участие в Январском восстании 1863 года, там не растерялся и начал торговать отборными сибирскими молочными продуктами с самой Англией. Удивительно, что в годы, когда весь семейный архив был сожжен в печке, один документ сохранился. Это был некролог в газете маленького сибирского городка от февраля 1917 года, где с большим уважением перечислялись все заслуги прадеда перед отечеством, в том числе — деловые и дружественные связи с Британской империей. И еще в семье жила легенда, что в 1919 году, когда шла гражданская война, к вдове прадеда каким-то чудом добрался его английский друг, чтобы вывести ее с малыми детьми в свою страну. Но прабабушка, родившая одиннадцать детей, большинство из которых уже повзрослело и было разбросано по городам и весям России, категорически отказалась уезжать, даже во имя спасения трех живших с ней младших детей. Бабушка Марины была самой младшей из них. Так и остались в Сибири. Отец Марины — тоже сибиряк из крестьянской семьи. Только после войны будущие родители Марины перебрались в Москву учиться, где и встретились.]
— Бабуся, но мы же здесь. Участь стать подданными Британской империи нас миновала. Мы не уйдем под воду как Атлантида.
Бабуся улыбнулась и, хитро прищурившись, спросила:
— Ты скажи мне, когда стареть начнешь? Где твои морщины?
* * *Марине исполнилось сорок четыре года. Ненатуральная блондинка роста Венеры Милосской — сто шестьдесят четыре сантиметра. Всю жизнь, знакомясь с новыми людьми, она слышала слова: «Вы мне кого-то напоминаете». Она напоминала и юную Софи Лорен, и Эдиту Пьеху, и Барбру Стрейзанд, и Аллу Пугачеву. И только после сорока сравнивать перестали — Марина заслужила свое собственное лицо.
Двадцать четыре года она была замужем за одним и тем же мужем-инженером. Восемнадцать лет проработала в одном и том же музее. Четыре последних года она была влюблена. В женатого мужчину, живущего за тридевять земель.
Зима 1992
В новогоднюю ночь Марина обнаружила, что у мужа роман на стороне. Можно было бы и раньше догадаться: он переселился в «большую» комнату — якобы, чтобы смотреть телевизор допоздна, часто не возвращался домой, объясняя это тем, что уставал в дороге и оставался в общежитии. Она не догадывалась потому, что в своем долгом замужестве привыкла быть одна: муж работал далеко, уходил из дома рано, возвращался поздно, подолгу пропадал в командировках, оттуда не звонил. Отношения у них были дружеские. Мужу Марина никогда не изменяла, и сама его ни в чем таком не подозревала. Оказалось, напрасно.
Чуть пьяная и веселая от шампанского она подняла телефонную трубку, чтобы поздравить подругу, и застала конец явно любовного разговора мужа по параллельному телефону. От обиды сразу протрезвела: он даже не потрудился скрыть свою связь и разговаривал прямо из дома. Промучившись неделю, она назначила ему свидание в фойе одного из московских театров, сказала, что любит и хочет, чтобы он вернулся в семью. Он вернулся на следующий день. Марина подозревала — с явным облегчением: она все за него решила, кончилась его жизнь на два дома.
